Антон Блажко - Единственный чеченец и другие рассказы
Грязные и оборванные рядом с ними войска заняли господствующие точки, разбившись по направлениям, и залегли вдоль перегиба у машин. Вскоре начали помаленьку курить, сползаться кучками в тень брони, проситься по делу. Командовал операцией какой-то полкан, насколько поняли, тоже сменный из Ростова. В чехарде кадров мало кто уже разбирал, где временные, замещающие, исполняющие обязанности, а солдатская и вовсе масса представлялась безликой, то возраставшей, то падавшей числом до критической отметки и ниже. Полкан с охраной и связью остался внизу, на огибающей хребет грунтовке. С башни машины Федорин видел, как под деревом поставили столик, стулья и, похоже, начали перекус. Батальонам выдали сухпай, но давиться им пока было рано. Перед отъездом столовская клейстерная размазня не лезла в брюхо, а теперь он глотнул слюну и прыгнул наземь от искушений.
"Замок" первого взвода дембель Сомов, известный отменным зрением, всматривался куда-то в сторону массива, громоздившегося выступом справа от них.
— Тащ старш лейтенант, никак что-то блестит?
Приглядевшись, Федорин тоже вроде бы уловил промельк. Зайчик прицела с такого расстояния едва ли заметишь, да и не станут им семафорить, однако просто так в густом лесу светить тоже нечему.
— Может, проверить?
— Приключений ищешь на зад, к маме неохота? Зашли кого-нибудь к Баранову за биноклем.
Оптика полагалась каждому офицеру, как и много чего. Опытный напарник взял в командировку собственный прибор завода «ЛОМО» с 24-кратным увеличением и шкалой дальномера, который таскал при выездах в черном футляре на груди. Наведя общую резкость и сфокусировав подвижный глазок, Федорин сосредоточился на размытой увеличением зелени мыска. Она безлично трепетала в лучах, какая-то точка действительно вспыхнуло на миг…
— Разрешите? — сержант бережно принял оптику. — Знатная штука. Вон, вон оно мигнул, ей-бо!
— Дай!
Федорин напряг глаза, но различал только желтые пятнышки в калейдоскопе ветвей. Показалось, что поймал мелкий блик, однако тут же все опять смешалось. Ранний подъем придал бодрости, забилась авантюрная жилка: пухнуть тут до вечера один черт, полчаса, если сбегать налегке. Много людей брать нельзя, заметят, а проверить с отделением подступы он даже обязан. Просто размяться в лесу, шурша прелой листвой, забыл уже ее аромат, какие там мины, растяжки или дурак-снайпер, детски выдающий себя, могут быть в этой глухомани. Безмолвные горы да ветерок… Путь «витязей» лежал близко от места проблеска, они расшугали бы любых партизан, хотя что-то же там маячит. Вот и узнать разом. Нарушение конечно, но…
— Сомов, бери шесть человек, идем в разведку. Иванычу передайте остается за старшего, будем через… сорок минут. — Бросил внутрь машины каску, полевую сумку с истертой тетрадкой, «журнал» или рабочий конспект командира роты, он же при острой нужде пипифакс, забрал у водилы пару рожков и гранаты, чтобы не ковыряться в общем боезапасе. Указал направление стратегического маневра: — Двигаем по верхам, из вида друг друга не терять, Сомов замыкающий. Нога здесь — другая там, вперед!
С горки побежали бодро, взяв славный темп, но довольно скоро он выдохся первый и сбавил шаг как бы для осмотра местности. Упыхавшись, отдохнули на смычке ближней гривы с седловиной и по краю вершинного лужка почесали цепочкой дальше. По отсутствию практики Федорин забыл, что в горах кажущееся близким может отстоять на километры пути. Спуски, подъемы, крапивно-ежевичные джунгли, буреломы, промоины и скальники поджидали в самых вроде бы проходимых местах. Обливаясь потом, он начал сознавать, что вряд ли найдет даже сам тот мыс, который изучал в бинокль. Просто не опознает, стоя на нем среди зарослей и ушедших в землю глыб, слишком отлично все вблизи от дальнего взгляда. Здесь ландшафт выглядел иначе, склоны просматривались до ближнего перегиба, и какой из вздыбленных носов созерцали они с позиции, определить с ходу не удавалось.
— Обогнем еще это «плечико», лес пошерстим и обратно, пока на сюрпризы не нарвались. Сомов, на какой высоте была примерно та хрень?
— … знает, тащ старший лейтенант. Побольше вроде.
Распарившиеся в полной выкладке бойцы явно не радовались уже прогулке.
— Ладно, за родину, вперед!
Дьявол, влево от разбитого трещинами серого лба начинался глубокий овраг, правее склон задирался вертикально. Перистое или кулисное членение рельефа, будь он неладен… На схемах в учебнике все было проще. Заскакали по осыпи над щелью приличной глубины, дальше пришлось карабкаться по откосу вверх. Из-под ног сыпался рыхлый грунт с остроугольным белым щебнем, сахарные глыбы оказывались вблизи мышиного цвета, в красно-бурых и желтых потеках, геометрически иссеченными разломами. По-хорошему следовало возвращаться, но держал азарт — вдруг что-то там, за вывороченным корневищем, трехобхватным стволом, очередным мыском или прикрытой ветроломом ямой. Когда в просветах деревьев мелькнул гребень, прорезалась отвесная стенка, пыхтели вдоль нее, пока не выбрались кое-как на задернованную холмистую вершинку с редким сухостоем. За другим краем, куда вел маршрут, вновь оказалось круто, чтоб обогнуть, пришлось брести к новому подъему. Там обнаружился цирковидный обрыв, настоящая пропасть, вернулись назад, и Федорин махнул рукой: вниз хоть на крыльях, время жмет. На самом деле углубляться малыми силами было опасно, да и перлись без утайки, топая на весь лес как слоны, но — последний овраг, последняя перемычка…
Съехав на подошвах и седалищах к ближайшей терраске, покатились с грехом пополам дальше. Склон бороздили промоины, увалы, бровки, с которых приходилось прыгать на добрых метр-полтора, поваленные бурями вкривь и вкось бревна ежеминутно преграждали дорогу. Если тут и бывал кто, лесоразработчики или какие-нибудь пастухи, все давным-давно затянулось и не просматривалось на десять шагов вперед. Когда преодолели еще один глубокий овраг и взобрались на следующий отвершек, за ним вырисовался новый провал и здоровый холмище, предварявший массив в скальных проплешинах, как хозяина собачка на поводке.
Федорин про себя выругался: место явно не соответствовало намеченному, седловину с покинутыми соратниками вообще закрывал массив. В круговерти распадков, лощин, эскарпов где-то свернули не туда, шаг-другой по звериной тропке, и оказываешься черт-те где, удивленно озираясь вокруг…
— Возвращаемся, хлопцы! — Федорин не без тревоги развернул отряд. Промахнулись мы малость, пора назад. Сомов, гони всех плотнее, точно вздрючат нас…
Развернулись гуськом, почти в затылок друг другу. Направление Федорин, как ему казалось, представлял верно, обратный путь короче всегда. Армия никому не выдали карт, лишь полкан что-то показал комбатам перед выездом, а те уже "водили руками" как могли. Правда, сейчас он вряд ли бы уже сориентировался, для этого следовало лезть на возвышенность, да и некогда висевший на тыльном ремешке брошенного планшета компас потерялся или был украден в первые дни. За экипировку вплоть до смены белья и курвиметра драли на тревогах в училище, а тут автомат на месте — и хорошо…
Огибая скальный выступ, он услышал возглас, затем окликнули:
— Гляньте, товарищ старший лейтенант!
Боец-"годок" указывал пальцем в небо, отирая рукой пот. Задрав голову, Федорин не сразу разглядел, что там, выматерился и начал карабкаться по осыпи сбоку от лба. На его поверхности росли кривые деревья, пронизавшие корнями тонкий грунт, известняк, и стоящее у края простирало над обрывом ветвь, увенчанную перевернутой десятилитровой банкой. Кому понадобилось тащить ее сюда в давние времена, извращаться странным образом? Безвестные чертовы шутники, допив кукурузную сивуху или вино, насадили тару на побег вместо того, чтобы просто грохнуть о камень, а упрямое растение не согнуло длань, не ветрам позволило сбросить ее, вскинуло над скалой, точно какой-то дикий фонарь… Изнутри стекло заполнилось прелыми листьями, однако снаружи его исправно мыли дожди и протирали соседние колышущиеся прутья. Подвижный маячок при известном освещении мигал зайчиками, принудив их совершить целый рейд по горам.
Вскинув автомат, Федорин опомнился, не хватало получить на шум от своих и чужих.
— Разбить эту дрянь к матери, чтоб не светилась больше!
Длины прикладов не хватило, под градом щебня склянка звонко разлетелась, обнаружив на конце ветки комок своей формы из отростков с бледной листвой. Теперь можно было идти назад с чувством выполненного долга.
Сразу выяснилось и обратное направление, край седловины открылся из-за ближнего выступа. У следующего подъема Федорин позволил бойцам сесть, побулькать флягами. В оврагах встречались кое-где ручьи, но тощеватые и мутные, выручил запас. И тут донеслось приглушенное расстоянием, но вполне отчетливое «ббум», затем «пах-пах-пах» стрелкового оружия.
