Александр Карпов - В небе Украины
Наверное, с земли моя посадка выглядит безграмотной, ведь мало кто знает, что помимо невыпустившегося правого колеса еще повреждено управление. Поэтому я и вынужден был разогнать машину до такой большой скорости.
Начинаю притормаживать левое колесо. Самолет замер и плавно опустился на правое крыло. Я выронил из затекших рук резиновый наконечник ручки управления и облегченно вздохнул. Затем выскочил из кабины и осмотрел самолет. Повреждение машины совсем незначительное, чуть-чуть помята правая консоль крыла, замени ее — и штурмовик вновь в строю.
Инженер полка Михаил Григин, которого мы на первых порах окрестили «сухарем» и «придирой» за излишнюю педантичность, подкатил на автомашине к самолету, спрыгнул с подножки и быстро нырнул под плоскость.
Подойдя к хвостовому оперению, он уверенным движением сдергивает со стабилизатора задравшийся лист дюрали и, многозначительно прищелкнув языком, кивает механику Даниилу Фещенко:
— Сегодня же заклепать правую сторону стабилизатора. Наклеить перкалевые заплаты. Как только машину поставим на козелки, выпуск шасси проверю сам.
На обед ехали вместе с Хитали. Мой друг спокоен, вроде бы ничего он для меня не сделал. И от этого меня охватывает еще большее волнение.
С любовью смотрю на Захара, на его мужественное, не по возрасту серьезное лицо. Сегодня я еще раз убедился: нет, Хитали не подведет, он в беде не оставит.
VИ снова мы на командном пункте. Разложив перед нами густо испещренную условными знаками карту и, словно прижав ее к столу упругим лучом света карманного фонарика, комдив ставит боевую задачу:
— Пехота просит огонька с воздуха. Надо помочь! Дело за тобой, комиссар, — обращается он к Выдрычу: — Отбери лучшие экипажи.
Легко сказать: отбери лучшие. Комиссар в каждом летчике непременно находил лучшие черты и обычно говорил: «Отличный парень», «Один из лучших!» Когда же с ним не соглашались, доказывал: «Да ты посмотри, каков он в бою!». Будучи надежным щитом ведомых, Выдрыч в ходе боевой работы воспитывал у летчиков волю, готовность действовать в той или иной ситуации целеустремленно и решительно.
— Во сколько взлет? — спросил комиссар. Взглянув на часы, словно там следовало искать ответ, комполка отозвался:
— По готовности самолетов.
Вскоре последовала команда: «Взлет!»
И вот три шестерки поднялись в воздух. В руках у летчиков грозное оружие, которое уничтожит хваленые фашистские танки. Но хватит ли выдержки, стойкости, и умения, чтобы успеть поразить цель и не попасть под огонь зениток?
Впереди шестерки идет комиссар полка майор Выдрыч. С ним в звене Захар Хиталишвили и Василий Пискунов, далее — Брыляков, Амбарнов…
Минут через тридцать подошли к линии фронта. В воздухе появились «мессершмитты». Обстановка резко изменилась.
— «Мессеры!» — передал по радио комиссар.
Судя по всему, встречи не избежать. Наших истребителей поблизости нет. Мысль ведущего работает четко. Звено Выдрыча навязывает бой «мессерам», остальные в это время наносят удар по артпозициям врага.
Тройка «ильюшиных» с ходу вступает в бой с парой «мессеров». Одного из них с первой, атаки поджигает комиссар. Черный след падающего «мессера» обрывается у самой земли огромным взрывом. Но на этом воздушный бой не кончается. Увидев впереди себя «мессершмитт», намеревавшийся зайти в хвост комиссару, Хитали смело повел самолет в атаку. Одна, вторая очереди… «Мессершмитт» задымил, отваливает в сторону. На подмогу спешит еще пара «мессеров». К этому времени три группы, отбомбившись по цели, встали «в круг», и вражеским истребителям уже не подойти. Стоило одному «худому» приблизиться к самолету Брылякова, как Амбарнов, словно по команде, ударил по нему из пушек и пулеметов. Немец, несолоно хлебавши, отвалил в сторону.
Атака противника была сорвана. Всего четверть часа потребовалось, чтобы выиграть воздушный бой.
После боя комиссар, с уважением взглянув на Хитали и Амбарнова, сказал:
— Что ж, два сбитых «мессера» — это показатель. Удачно посадил «худого» Хитали. Да и Амбарнов действовал отлично. Такая черта, как решимость, должна быть у летчика всегда на первом плане.
— За сколько минут расправились с «мессерами»? — поинтересовался командир полка.
— За две минуты! — ответил с гордостью комиссар. — Настоящие орлы!
Как нужна была нам его похвала, вовремя сказанное бодрящее слово! Комиссар, как никто, умел вселить уверенность. А главное, умел найти подход к людям, веру в успех и победу в бою.
Как правило, майор Выдрыч в минуту опасности шел в бой первым. Это было его правом, его привилегией перед нами всеми.
С тех пор, как Иван Георгиевич прибыл на Сталинградский фронт комиссаром штурмового авиационного полка, прошло не так уже много времени. Но о нем ходили легенды. Я не помню, чтобы он хоть раз привез пробоину в своем самолете. «Наш комиссар заговоренный» — нередко можно было услышать от авиаспециалистов, которые обслуживали его машину.
Выдрыч умел поднять людей даже в самые трудные минуты на решение важных и сложных задач. К этому призывала фронтовая обстановка, и в этом он видел свой долг политработника.
У комиссара все расписано, все распределено до одной минуты. На аэродроме, в поселке, где размещались летчики, при подготовке к вылету — комиссар везде в гуще дел. Когда кто-нибудь удивлялся его чрезмерной занятости, он объяснял: «Просто нужно везде успеть».
Майор Выдрыч понимал: без жертв не обойтись. Однако гибель каждого летчика была для него потрясением. Это глубокое горе каждый раз делало его старше на несколько лет, заставляло еще более требовательно подходить к своим и чужим действиям.
В те суровые дни для нас, молодых летчиков, комиссар Выдрыч был не только образцом в бою, но и старшим, все понимающим товарищем, которому можно доверить самые сокровенные мысли, попросить совета. Как-то заметил комиссар, что один из наших летчиков стал ухаживать за девушкой. Поинтересовался Выдрыч, кто такая, откуда. Оказалось, летчик ничего о девушке не знал. Но уже собрался жениться. Комиссар, которому поведение девушки показалось подозрительным, решил разузнать о ней подробнее и поехал за тридцать верст на старенькой «эмке» на житье-бытье невесты посмотреть. И не зря поехал. Не добрая слава шла о ней в селе. И опять разговор с летчиком. Да и не только с ним. В полку вечер собрали, и речь шла на нем о чистоте любви, о дружбе, о подругах, которые ждут своих любимых. Так наш товарищ был спасен от неверного шага, да и многие из нас получили хороший урок.
«Надо провести человека через свое сердце», — часто говорит комиссар. Это значит не спать ночами, думая о том, как отыскать тропку к каждому летчику о его характере, наклонностях, способностях, его прошлом и настоящем. У него их целых две эскадрильи. И знать всех должен так, как знает отец своих детей. Иначе как же на них воздействовать?
Есть у комиссара Выдрыча золотое правило, много раз проверенное и испытанное жизнью: присматриваться к каждому новому человеку, не доверять первому впечатлению.
Не стал исключением и летчик Савельев. Анкетные данные характеризовали его скупо: окончил училище, переучился на Ил-2, имеет около тридцати часов налета. Может, и немало для девятнадцатилетнего юноши, но и не густо.
Комполка, имея в виду его далеко не богатырскую фигуру, в шутку обронил: «Придется подушку ему под сиденье подложить, иначе головы не видно будет». Да, мелковат, и голос у него не зычный. Но комиссара это мало беспокоило, он старался проверить парня в деле. Савельев входил в строй. Сделал несколько полетов по кругу. Обычные полеты над аэродромом с отработкой несложных упражнений. Точная посадка у «Т». Снова взлет. После того, как самолет зарулил на стоянку, комиссар подошел к капониру.
Пилот, сдвинув шлемофон на затылок, по всем правилам доложил комиссару о выполнении задания. На комиссара глянули доверчивые мальчишечьи глаза, и он поверил молодому летчику.
К концу дня майор Выдрыч вызвал к себе Савельева.
Молодые летчики, с которыми замкомэска лейтенант Хитали проводил разбор, настороженно притихли. Савельев быстро вскочил с места, привычным движением поправил ремень и обеими руками натянул на голову пилотку.
— По какому вопросу, товарищ лейтенант, не знаете?
Хитали почувствовал в его голосе едва уловимые нотки беспокойства.
— Узнаем, — ответил ободряюще. — Пойдем вдвоем.
Комиссар обратился к Хиталишвили:
— Завтра боевой вылет, готовьте молодежь. Как налет у Савельева?
Хитали докладывал кратко, толково, не преминул похвалить пилота. Беседу прервал телефон. Комиссар взял трубку. А Хиталишвили тем временем подумал о том, что он готовил летчиков на совесть, но как они поведут себя в бою, еще неизвестно. Надо бы хоть разок сводить молодежь на полигон — отбомбиться, пострелять по мишеням из пушек и пулеметов.
