Борис Азбукин - Будни Севастопольского подполья
Не сговариваясь, они начали подбирать оружие. Заглядывали в блиндажи, траншеи и пулеметные гнезда, вытаскивали из-под земли связки гранат, подбирали автоматы, винтовки сумки с патронами, наспех завертывали все в плащ-палатку и закапывали в воронках и блиндажах. На следующий день уже вместе с Саней они собирали оружие на Максимовой даче и Сапун-горе. Дважды видели они Петьку Америку, который тоже что-то закапывал в землю…
Костя решил бежать из Крыма и под видом «мешочника» пересечь линию фронта. И бежал бы. Но как-то мартовским вечером, когда он, готовясь к побегу, чинил свой старенький велосипед, со двора в хату вошел матрос. Одежда его была изодрана, скулы и нос заострились, щеки запали, только глаза, прежние горячие глаза Кузьмы глядели из темных впадин. А он считал Кузьму погибшим!
— Откуда ты объявился? — Костя бросился к нему навстречу.
— Считай, с того света! Скажу напрямик: бежал из концлагеря и по старой дружбе пришел к тебе. Не побоишься схоронить денька на два?
— Тебя? Плохо же ты меня знаешь!
— Ты не серчай… Я потому спросил, что теперь, сам знаешь, все запуганы.
После ужина они пошли спать в деревянный сарайчик, набитый сеном. Уснули только на заре. Кузьма был сдержан, больше слушал, чем говорил. А Костя рад был излить душу, выплеснуть накопившуюся горечь.
Три дня Кузьма прожил на Куликовом поле.
— Что же делать? Подскажи, — пристал к нему Костя.
— Только не бежать! Не прятаться! Надо бороться с фашистами.
— В одиночку?
— Почему в одиночку? Скажем, вместе со мной, с моими товарищами.
— А что я должен делать?
— Перво-наперво достань одежду для ребят, несколько гранат и два паспорта. Сумеешь?
Костя раздобыл все и одел своего друга: дал ему отцовское белье, пиджак, а потом позаботился и о других. С того дня он и начал выполнять все поручения Кузьмы.
Вскоре Кузьма опять заночевал у него и тогда уж рассказал о себе и товарищах.
Нелегко пришлось Кузьме. Восемь страшных голодных месяцев провел он в концлагерях для военнопленных. И лишь месяц назад сбежал с двумя товарищами — шофером Иваном Ливановым и младшим лейтенантом Пахомовым Максимом. Бежать помог им друг Ивана, коммунист, бывший артиллерист, гвардии старшина по имени Александр, или, как его все звали, Саша. В дни обороты он вместе с Иваном служил в артиллерийском полку Богданова.
Сам старшина в плену не был. Точнее: в первый день, когда колонна пленных проходила да Лабораторной улице, женщины и ребятишки выбежали с хлебом и ведрами воды им навстречу. Измученные жаждой пленные бросились к воде. В поднявшейся суматохе Александр скрылся от конвоиров в доме Петьки Америки, откуда через день перебрался на Корабельную сторону к знакомой девушке Лиде Нефедовой, которая теперь стала его женой. С помощью Лиды и соседей он получил немецкий паспорт, устроился учителем в школу и начал сколачивать тайные группы патриотов.
Через Петьку Америку Александр передавал в концлагерь друзьям антифашистские листовки и, подготовив все, назначил день побега.
Иван, Максим и Кузьма бежали, и старшина вместе с ними отправился в лес в надежде установить связь с партизанами. Но партизаны, теснимые карателями, отошли далеко на восток. Измученные двухнедельными поисками, истощенные голодом, они вернулись ни с чем. И Александр энергично взялся за создание подпольной организации патриотов.
— Саша прав. Без участия и помощи местных жителей нам не обойтись, — говорил Кузьма, допивая кружку козьего молока. — Без документов, без одежды, без квартир податься некуда. Переловят нас. Потому я и пришел к тебе.
Кузьма опрокинул все Костины планы. Зачем бежать? У него теперь ясная цель. Кузьма свяжет его с подпольем. Конец трусливой заячьей жизни! Да, не бежать, не прятаться, а бороться! И не в одиночку, а вместе с товарищами!
Ему тогда очень хотелось хоть одним глазом взглянуть на того, чья твердая рука направляла работу подполья. Каков собой этот старшина? Жаль, что нельзя повидать — не положено по условиям конспирации.
В марте было солнечно и тепло по-летнему. На Историческом бульваре уже отцвел миндаль и облилось красными соцветиями иудино дерево. В один из таких теплых дней Кузьма пришел к нему и сказал:
— Пойдем. Саша хочет повидать тебя, потолковать. «Значит, мне доверяют», — радостно думал Костя, поднимаясь с Кузьмой к вершине Зеленой горки.
Слободка осталась внизу. Предгорная степь уже проснулась, прогрелась, густо покрылась травой, зацвела. Солнечными пятачками выглядывали из травы одуванчики, гордо поднимали красные головки стройные тюльпаны, веяло запахами крымской полыни.
— А вот и Саша, — сказал Кузьма.
По тропке, тянувшейся по косогору, к ним подходил высокий мужчина лет двадцати пяти. Одет он был, как и многие севастопольцы: синяя матросская фланелька на «молнии», коричневые брюки в светлую полоску, стоптанные ботинки. Лицо приветливое, простое, русское, лоб открытый, волосы отброшены назад, а глаза с синевой, добрые и внимательные. Казалось, они вбирали в себя все и будто притягивали к себе. Говорить с ним было просто и легко. Александр спрашивал, где Костя учился и работал, кто его родные, товарищи. Потом вспомнил о гранатах, о других поручениях, которые давал через Кузьму, и похвалил за точность исполнения. Почему-то Косте казалось, будто он уже где-то встречал Александра, видел это крупное мужественное лицо, эти пытливые глаза. И тут вспомнилось: вечер, обстрел, скалистый берег у Херсонесского маяка; молоденький лейтенант, застрелившийся на берегу; минуты душевного смятения и растерянности, охватившие его тогда; встреча со старшиной-артиллеристом, который поделился с ним последним солдатским сухарем. Да, да! Это был он, тот самый старшина! Только тогда он был обросший, а теперь побрит и потому выглядит моложе. Тогда на нем была солдатская форма, а теперь штатская одежда. Но голос тот же, те же заглядывающие в душу глаза. Когда он напомнил старшине об этой встрече, тот сказал:
— Я ж говорил тебе — свидимся! А теперь нам тут и работка нашлась.
Александр предложил Косте быть его связным. Через день Костя с Кузьмой пришел к Саше в небольшой домик на Лабораторной, познакомился с его однополчанином Пивановым Иваном, с Максимом Пахомовым и с Лидой.
В тот памятный день Костя дал перед товарищами торжественную клятву на верность Родине. Так стал он подпольщиком под кличкой Матрос.
Только много спустя он узнал, что Александр, он же дядя Саша, просто Саша или Саша Орловский — лишь подпольные клички, а настоящие фамилия и имя его Ревякин Василий. Он коммунист-комсомолец, бывший саратовский колхозник, потом учитель, в армии гвардии старшина артиллерийского полка и был главным организатором и душой севастопольского подполья.
Так Костя обрел свой путь, путь нелегкий, но прямой и светлый. Как Саша сказал: путь испытания на прочность человека. Но он выдержит, как выдержал сегодня на пристани. Если нужно для конспирации, он даже будет выдавать себя за ретивого прислужника Шульца. Но настанет час, и он с оружием пойдет истреблять фашистов, эту людскую нечисть.
Уже небо за Малаховым курганом зарумянилось, когда Костя наконец уснул.
Поиски «техники»
I
Редко выпадают такие ясные, безветренные дни. Большой Северный рейд замер.
Единственный прокопченный катеришко только что ушел. Чтобы не терять времени, Александр решил ехать на ялике и поджидал Жору Гузова.
Пассажиры набирались, и яличник торопился отчалить, пока не появится катер. Жора прибежал в последний момент и, прыгнув с мостков на корму, сел рядом с Александром.
Под сильными ударами весел ялик шел ходко. Вода за бортом булькала, журчала, закручивалась в воронки. Ревякин смотрел туда, где за лазурной синевой бухты мрачно возвышались городские руины. Куда ни глянь — на Корабельную сторону, на Южную, на холмы за Артиллерийской бухтой — всюду развалины, всюду обгоревшие коробки домов, одинокие трубы, кучи камней, щебня. Город мертв. И все же кое-где вьются дымки. В погребах под развалинами ютятся люди, теплится жизнь.
До причала уже недалеко: хорошо видны разбитая бомбами набережная, изуродованные осколками и пулями серые колонны Графской пристани, покореженные мостки городского яхт-клуба, жалкие остатки аллей Приморского бульвара.
— Нам надо потолковать. Пройдемся? — тихо сказал Жора.
Александр кивнул. Он уже привык, что все новости Жора обычно сообщал по дороге. Кто заподозрит двух учителей, возвращающихся из школы и мирно беседующих о своих делах?
Жора понапрасну слова не обронит. Если говорит, то обдумав, если берется за дело — доводит до конца. Доверять ему можно во всем.
Познакомились они в школе, где Александр преподавал химию. Ему понравился широколобый, кряжистый, ладно скроенный крепыш с энергичным лицом и холодными серыми глазами. С виду Жора казался суров, что делало его старше своих девятнадцати лет. Но стоило ему улыбнуться, и от напускной суровости не оставалось следа. В действительности это был жизнерадостный, остроумный парень, комсомолец, до войны студент последнего курса кораблестроительного техникума. Александр часто вместе с ним возвращался из школы на катере в город, заходил домой. Чем ближе они узнавали друг друга, тем больше проникались взаимным доверием, тем откровенней становились их беседы. От Жоры Александр узнал о разгроме фашистских войск под Сталинградом, об освобождении Ростова, Мариуполя и части Донбасса. Как-то Жора дал ему почитать записанную карандашом сводку Совинформбюро и показал листовку, которую снял со стены Исторического бульвара.
