Алексей Евдокимов - Первый день войны

Подполковник Шмальцшлегер, не сдержавшись, громко выругался.

— Чёрт бы вас побрал, лейтенант! Вы не должны были спускать глаз с Горбенко! — продолжал кричать он. — Как могло случиться, что он оказался без наблюдения? Одна группа прекратила за ним наблюдать, а другая еще не начала…

Лейтенант, двигая большим кадыком, судорожно проглотил скопившуюся во рту слюну.

— Извините, господин п-подполковник, — поникшим голосом ответил он. — Вторая группа задержалась в привокзальном буфете. Они завтракали и не успели вовремя сесть в поезд.

— Так вот в чём дело!.. — ещё громче закричал Шмальцшлегер. — Вместо того чтобы нести службу, ваши люди, Бауэр, пьют пиво в кабаках, и ведут себя, словно на курорте. А всего через сутки начнется война с Советами!

Шмальцшлегер бросил на лейтенанта негодующий взгляд.

— Ладно, идите… — приказал он лейтенанту, немного успокоившись. — Но учтите, ещё одна такая ошибка и вы Бауэр отправитесь на будущую войну рядовым.

— Слушаюсь, г-господин п-подполковник! — лейтенант с трудом повернулся на, негнущихся ногах, и вышел из кабинета.

Шмальцшлегер откинулся на спинку кресла и надолго задумался. Затем он снял трубку телефона и, припомнив личный номер адмирала Канариса, набрал его. Прижав трубку к уху, Шмальцшлегер затаил дыхание. На звонок долго не отвечали. Наконец, на том конце провода послышался голос адмирала.

— Канарис у телефона…

— Извините, господин адмирал… — заискивающим голосом сказал Шмальцшлегер.

— А это вы подполковник! — прервал его Канарис. — Почему вы звоните? У вас что-то случилось?

Шмальцшлегер откашлялся.

— Господин адмирал, я не хотел связываться с вами через адъютанта, — сказал Шмальцшлегер. — И решил позвонить напрямую. Ситуация требует вашего немедленного вмешательства!

— Я это уже понял… — ответил Канарис. — Ближе к делу, подполковник!

Шмальцшлегер секунду молчал и затем подавлено сказал.

— Операция с Горбенко, господин адмирал, к сожалению провалилась!

В трубке надолго повисло молчание, и затем раздался встревоженный голос Канариса.

— Почему?.. — спросил он. — Вы что-то сделали не так?

— Нет, господин адмирал, — поспешно ответил Шмальцшлегер. — Мы всё сделали правильно, но… — Шмальцшлегер умолк, не решаясь продолжать.

— Ну-ну, смелее подполковник… Говорите! — приказал Канарис.

— В поезде Горбенко был арестован сотрудниками имперской службы безопасности! — сказал Шмальцшлегер. — И видимо они уже начали его допрашивать.

Канарис надолго замолчал. Шмальцшлегеру было слышно его участившееся дыхание. Наконец, в трубке послышался спокойный голос адмирала.

— Ну, это подполковник не провал, а всего лишь досадное недоразумение. Видимо группен-фюрер СС Гейдрих решил первым доложить фюреру о выполнении его задания! Что ж, это в его правилах… Я давно знаю этого молодчика. Еще по службе на крейсере «Берлин», где он был курсантом, а я командиром корабля. Он уже тогда не брезговал ничем, ради личной карьеры. Но я не люблю, когда кто-то, даже такой влиятельный в рейхе человек, как Гейдрих вставляет «Абверу» палки в колеса. Вы правильно сделали, что позвонили прямо мне. Не надо, чтобы наш с вами разговор слушали чужие уши. Как мы и договаривались, готовьте группу диверсантов для заброски в Гродно. А судьбой Горбенко я займусь сам…

ПОЛЬША. ЛЕДНИЦЫ. 21 июня 1941 года…

Где он находится вот уже несколько часов, Горбенко не знал даже приблизительно. После того, как его около вокзала посадили в легковой автомобиль, ему завязали глаза и очень долго куда-то везли, постоянно петляя и делая короткие остановки. Судя по доносящимся снаружи звукам, он догадался, что его везут за город. Несколько раз ему был хорошо слышен шум проносящегося мимо поезда. Очевидно, дорогу, по которой они проезжали, пересекало железнодорожное полотно. Да и сама дорога становилась все более неровной и ухабистой, что тоже говорило о том, что они всё дальше удалялись от благоустроенных и комфортабельных немецких «автобанов». Когда автомобиль, наконец, остановился, его, не снимая повязки, провели в какой-то дом и по узкой, с кривыми и обвалившимися ступеньками лестнице спустили в подвал.

Когда повязку с глаз сняли, Горбенко увидел, что оказался в маленькой комнате без окон, в центре которой стоял старый устланный рваной клеенкой деревянный стол. В углу комнаты валялось несколько пыльных табуреток. Крошечная лампочка на потолке едва освещала покрытые зеленоватым налетом сырые бетонные стены. В комнате было невыносимо душно, и стоял тяжелый застоявшийся запах сигаретного дыма. Посадив Горбенко на табурет около стены, эсэсовцы сняли с него пиджак и пристегнули наручниками к вбитым в стену металлическим кольцам. Затем обыскали одежду и, взяв с собой все найденные документы, не говоря ни слова, вышли в коридор.

«Что же будет дальше?» — щурясь от света, подумал Горбенко после нескольких безуспешных попыток освободиться от, сжимающих руки, металлических браслетов. Его немного мутило от духоты и нервного напряжения. Он оглядел комнату. «Крепко пристегнули, сволочи! Отсюда не убежишь. — подумал он. — И гадать, что будет дальше, бессмысленно. Надо посмотреть, как станут развиваться события. Арест гражданина СССР на территории Германии без предъявления каких-либо серьёзных обвинений нарушает все существующие международные нормы. Это вызовет громкий дипломатический скандал! И на такое могут пойти только в одном случае… — Горбенко всё яснее начинал это осознавать. — Если в ближайшее время произойдет нападение Германии на СССР!» Через неплотно прикрытую дверь, выходящую в коридор, до него донесся шум подъезжающей к дому автомашины. «Вот и начинается!» — подумал Горбенко и вдруг почувствовал, как в груди у него тяжело и тревожно забилось сердце.

БЕРЛИН. ШТАБ-КВАРТИРА «АБВЕР». 20 июня 1941 года…

Закончив телефонный разговор с подполковником Шмальцшлегером, адмирал Канарис срочно вызвал к себе полковника Штольце. Когда тот вошел в кабинет, Канарис указал ему глазами на кресло напротив своего письменного стола. Штольце сел и приготовился слушать своего шефа. Но Канарис продолжал молчать, опустив голову и сцепив перед собой пальцы рук. Эта немая сцена продолжалась довольно долго, пока Канарис раздраженным голосом не произнес:

— Наш с вами коллега Гейдрих, полковник, видимо очень сильно захотел отличиться перед фюрером!

Брови на худощавом лице полковника Штольце удивленно приподнялись вверх. По выражению его лица, Канарис понял вопрос, который тот захотел ему задать, и тут же сам на него ответил.

— Я вам рассказывал Штольце о вчерашнем совещании в рейхсканцелярии. Фюрер поручил «Абверу» ликвидировать русскую разведывательную сеть в Польше. Я пообещал ему это сделать в самый короткий срок. Мы с вами полковник разработали прекрасный план действий… — Канарис сделал паузу и взглянул на Штольце. Тот согласно кивнул. — И вот теперь… — продолжил Канарис. — Этому плану хотят помешать!

— Кто?.. — удивленно спросил Штольце.

Канарис поморщился и затем ответил.

— Имперская служба безопасности! Сегодня утром люди Гейдриха арестовали Горбенко и, видимо, захотят его с пристрастием допросить.

Штольце в растерянности покачал головой.

— Да… неожиданный поворот событий, — сказал он. — И откуда только они узнали о Горбенко?

Канарис с безнадежностью махнул рукой.

— Я думаю, в этом здании у СД достаточно глаз и ушей. Теперь я понимаю, почему Гейдрих поднял тему русских разведчиков в Польше на вчерашнем совещании у фюрера. Видимо, он получил информацию о Горбенко.

— И что же нам теперь делать, господин адмирал? — спросил Штольце. — Если Горбенко заговорит, люди Гейдриха смогут первыми ликвидировать русскую сеть. Тогда вся наша многомесячная работа пойдет насмарку. Всё-таки Горбенко разоблачили мы. Может быть, вам стоит обратиться к фюреру? Пусть он запретит СД вмешиваться в дела «Абвера».

Канарис отрицательно покачал головой.

— Это я сделаю только в крайнем случае… — ответил он. — Фюрер благосклонен к СД. В случае конфликта между СД и «Абвером», он наверняка встанет на сторону своей партийной службы безопасности.

Канарис в задумчивости посмотрел в окно и затем, прищурив глаза, перевел их на Штольце.

— Ситуация, действительно, сложилась очень неприятная… — сказал он. — Но я думаю, полковник, что из неё у нас есть прекрасный выход!

Брови Штольце удивленно приподнялись вверх.

— Какой, господин адмирал? — растерянно спросил он.

Канарис выдержал долгую паузу и затем сказал.

— Отправить Горбенко обратно в Россию!

Штольце неопределенно пожал плечами.

— И что это нам даст? — спросил он.