Бен Брайант - Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне
Ситуация становилась более чем критической. Времени для маневрирования не оставалось, поэтому я набрал скорость и пошел прямо на него, постепенно увеличивая глубину.
Он прошел прямо над нами, но, к счастью, не смог предугадать той скорости, с которой мы приблизились, и сбросил глубинные снаряды слишком поздно. Нас они здорово встряхнули, даже повредив корму, в частности вызвав очень досадную течь в сальнике. Поврежденным оказалась и одна из лопастей винта, заставив его петь – вернее, издавать очень высокий звук, который означал, что все оставшееся время похода этот винт уже нельзя было использовать вблизи противолодочных кораблей.
Течь в сальнике на корме приносила массу неприятностей все время, пока мы находились на глубине и служили дичью для охотников. Для них акустические условия оставались идеальными, и всякий раз, когда мы включали главную балластную помпу, чтобы откачать трюмную воду, собравшуюся из-за течи в сальнике, положение становилось особенно опасным. Но так или иначе, мы не могли позволить себе оставить в трюмах воду, поскольку, во-первых, могла нарушиться дифферентовка, а во-вторых, уровень скопившейся воды мог подняться и стать причиной короткого замыкания электросистем.
В конце концов мы нашли выход в том, чтобы держаться у поверхности. В этом случае давление на сальники оказывалось не так велико. Кроме того, мы следили за герметичностью муфт и сохранением в них высокого давления. Это не позволяло воде проникнуть внутрь. Нам все-таки удалось уйти от погони, и, пожалуй, я никогда еще не чувствовал такого облегчения. Тем более, что причиной всех неприятностей стала моя самоуверенность.
В целом итальянцы вели не слишком пристальное наблюдение. Не отличались особой эффективностью и их противолодочные силы. Но в их распоряжении находился эскадренный миноносец типа «Фёрст Елевен», высококачественный во всех отношениях, и эсминцы этого типа определенно входили в число сильнейших кораблей. Уже с самого начала охоты вы могли безошибочно определить, что имеете дело с одним или несколькими подобными кораблями.
В феврале, когда уже вовсю шла подготовка к высадке десанта на Сицилии, «Сафари» вместе с двумя другими субмаринами получила задание наблюдать за возможными зонами высадки. Мне все это не очень понравилось. Подобные спецоперации, всяческие высадки, снятия и другие кампании «плаща и шпаги» я всегда рассматривал как недостойные внимания серьезного и опытного экипажа субмарины. Они годились для мальчиков с подлодок, только начинающих службу, или оказывались полезными для отдыха экипажа. А матерые волки больше подходили для требующих расчета, мужества и решимости боевых налетов на вражеские суда.
Но если эти операции и могли показаться недостаточно интересными для субмарин, они наверняка представляли собой важную задачу для картографов, находящихся у них на борту. Каждая их команда состояла из двух человек, и каждый из них отличался высокой штурманской квалификацией. Их наряжали в водолазные костюмы и спускали на воду в шлюпках. Даже в самых тщательно картографированных акваториях вполне могли встречаться неучтенные подводные рифы и камни, которые невозможно было найти на плане. Для обычного плавания, не имеющего целью подойти близко к берегу, это может и не иметь особого значения. Но если десантные корабли, перевозящие войска, намерены подходить близко к берегу, им очень важно не пропороть по дороге дно на неучтенных камнях.
Специальное подразделение, носящее длинное название – объединенная лоцманская группа проводки военных судов, – как раз и было призвано заранее осматривать побережья и пляжи. Обычно водолазы-картографы отправлялись на своих шлюпках, причаливали к берегу и тщательно, фут за футом, прочесывали дно в поисках возможных препятствий. Разумеется, все это должно было происходить в темноте. Работа требовала и высокой квалификации, и мужества. Все более-менее пригодные для высадки пляжи тщательно охранялись. Водолазы были вынуждены прятать шлюпки, выбирая для этого моменты, когда часовой находился в дальней точке маршрута, и выполняя свои сложные операции, постоянно за ним следить, в случае опасности моментально ныряя под воду. А когда приходило время, закончив работу, они отправлялись на поиски своей субмарины, которая, как правило, поджидала их примерно в полумиле от берега. Для подобных действий выбирались только самые темные, безлунные ночи, и нельзя было издать ни единого звука: малейший крик и шум могли привести к катастрофе. Две такие опытные команды выполняли первые операции такого типа. Для того чтобы они могли на обратном пути отыскать субмарину, обе имели на вооружении инфракрасные сигнальные фонари. Инфракрасные лучи удается заметить только с помощью специального приемника, так что противник не сможет обнаружить поступающих сигналов. Однако для того, чтобы связь состоялась, передатчик необходимо было направить непосредственно на приемник, а поскольку лоцманы не знали, в каком именно месте их ждет субмарина, то инфракрасные приборы оказывались абсолютно бесполезными. Я совсем не доверял подобным методам возвращения шлюпки и обычно очень старательно заранее назначал свидание. Никакая форма научной навигации не приживалась в совершенно мокрой и неустойчивой шлюпке.
Вехи, заметные при дневном свете, совершенно не видны ночью; приходится обязательно выбирать естественный ориентир, такой, например, как крутая насыпь или вершины холмов. Мы предприняли массу усилий, чтобы найти действительно подходящий путь, по которому шлюпки могли без проблем подойти к субмарине. И после некоторой практики шлюпки приступили к работе на северном побережье Сицилии.
Хотя подобным операциям, конечно, не хватало той напряженности и накала страстей, которые присутствовали в погоне за судами и в атаках, тем не менее в них присутствовала собственная интрига и чувство опасности. Не думаю, впрочем, что хотя бы одна субмарина пострадала, а тем более погибла в этих действиях.
В позиционном положении с возвышающейся рубкой над водой субмарина обычно старалась подползти как можно ближе к берегу. Финальная часть пути обычно оказывалась пройдена на очень малой скорости на электродвигателях, чтобы избежать шума и плеска. Затем, примерно в полумиле от берега, подлодка останавливалась. Открывался передний люк, причем происходило это со всеми возможными предосторожностями, чтобы не издать ни звука. По воде звук распространяется очень быстро, и когда ветер дует с берега, то можно прекрасно слышать, как разговаривают люди, лают собаки и тому подобное. Молча, все в резиновой обуви, чтобы как можно меньше стучать по корпусу, водолазы выводили свои шлюпки через торпедный люк. Окончательные сборы происходили на палубе. Затем шлюпки вываливались за борт, торпедный люк закрывался, а нос субмарины слегка направлялся вниз, чтобы бесстрашным исследователям стало легче погрузиться в лодки. Приходилось придерживаться колоссальных предосторожностей с балластом, поскольку даже открыть одну из цистерн означало уже произвести определенный шум: звук, напоминающий журчание китового фонтана, моментально насторожил бы часовых на берегу. Услышав напутственное «Удачи!», произнесенное шепотом, лодки скользили в черноту ночи, чтобы пропасть из виду уже через сотню ярдов. А субмарина отходила назад, чтобы дожидаться в двух-трех милях от берега времени назначенного свидания.
Одна из наших команд не вернулась с ночной операции. Мы имели обыкновение назначать несколько встреч; ведь могло случиться, что команде придется пережидать опасность, прячась в скалах или даже на берегу, если вдруг что-то возбудит подозрение часовых. Иногда приходилось откладывать встречу до следующей ночи. Эта цепь назначенных встреч порою доставляла массу хлопот. Всегда присутствовал страх, что люди могут оказаться в плену, подвергаться немыслимым пыткам, а саму субмарину ожидает в месте встречи засада. Мы ждали свою пропавшую команду три ночи подряд. Они действительно попали в плен, но, к счастью, никаким издевательствам не подверглись.
Заставила нас поволноваться и единственная оставшаяся на субмарине команда. Мы пытались подойти к пляжу недалеко от Палермо и вышли в небольшую бухту с достаточно узким проходом. Зона охранялась, поэтому днем мы двигались под водой, а потом до темноты лежали на дне, выжидая, когда появится возможность подняться и отправить на задание команду. Мы уже открыли торпедный люк, и шлюпка наполовину вышла в воду. Оказаться в таком положении исключительно неприятно, так как торпедный люк расположен очень низко, и даже активно маневрировать на поверхности, пока он открыт, невозможно. И вдруг именно в эту минуту недалеко от нас на берегу вспыхнул прожектор и начал обыскивать все вокруг, направляясь в нашу сторону.
Люди начали лихорадочно засовывать шлюпку обратно, чтобы закрыть люк, а прожектор продолжал обшаривать воду. Еще минута, и мы, словно покачивающаяся на волнах утка, предстанем во всей красе на расстоянии прямой наводки. Луч света уже подходил вплотную, освещая людей на корпусе подлодки так, что с мостика уже стало возможно рассмотреть их лица. И вдруг он внезапно остановился, посомневавшись несколько секунд, а затем повернул в сторону моря. Исход оказался вполне удачным, но мы быстренько спрятали резиновую лодку и ушли восвояси, чтобы проводить ночные операции в других местах. Мы и понятия не имели, что разделяем нашу маленькую бухту с прожектором береговой охраны.
