Сабуро Сакаи - Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945
Как могли эти люди с таким упорством закрывать глаза на правду? Неужели весь мир должен был перевернуться, чтобы заставить их понять, что наш истребитель Зеро, давно переставший быть лучшим в мире, не может больше соперничать с истребителем «хеллкэт» и многими другими новыми самолетами?
Я смотрел на знамя. Оно находилось здесь уже много дней, но лишь сегодня я обратил на него внимание. Неужели этот символ потусторонних сил должен вселять в нас веру? Разве способен он помочь нам одержать победу? Избавит ли он нас от трассирующих очередей вражеских истребителей?
Будучи летчиком-истребителем, я привык полагаться на собственные силы и мастерство, чтобы избежать смерти, от которой в воздушном бою тебя всегда отделяют лишь доли секунды. Я мог рассчитывать на себя и своих ведомых да еще на помощь, которую мне всегда были готовы оказать мои товарищи-летчики. Если бы я шел в бой, повторяя лишь одни заклинания, мне никогда бы не удалось так долго оставаться в живых. Но теперь все разительно изменилось. Мое мастерство летчика вряд ли могло помочь мне сохранить жизнь. Ни один из семнадцати пилотов, застывших по стойке «смирно» перед командным пунктом, не тешил себя надеждой вновь увидеть своих товарищей живыми. И не надеялся выжить сам.
Я очень любил свою страну и без колебаний отдал бы за Японию жизнь. Но одно дело защищать свою землю до последнего, и совсем другое – погибнуть бессмысленно. Я верил в Японию, а не в нелепые заклинания милостивого бога войны. Я был готов умереть за свою страну, но только придерживаясь своей собственной веры, как положено самураю, мужчине, воину!
От этой мысли гнев мой прошел. Когда из палатки к нам вышел капитан Миура, я был уже спокоен. Капитан взобрался на ящики из-под пива, заменявшие собой трибуну. Он медленно оглядел собравшихся с таким мрачным видом, словно видел наши лица в последний раз.
– Вы нанесете противнику ответный удар, – начал он. – Отныне мы прекращаем вести оборонительные бои. Вы являетесь летчиками одной из самых знаменитых в Японии авиационных групп. Верю, что сегодня вы окажетесь достойны имени и славных традиций своего полка. – Он помолчал несколько секунд. – Вам выпала огромная честь совершить беспримерный подвиг, и вы должны выполнить поставленную перед вами задачу. Вам не приходится, повторяю, не приходится питать надежд остаться в живых. Вы должны помнить лишь одно слово – атака! Вас семнадцать человек, и сегодня вам будет противостоять целый флот, который будут защищать сотни американских истребителей. Поэтому следует забыть об атаках в одиночку. Вы не сможете нанести удары по целям, действуя разрозненно. Вы должны держаться одной сплоченной группой. Вы должны прорваться сквозь строй перехватчиков и… – капитан Миура выпрямился, – пикировать на авианосцы противника все вместе!
Раздались удивленные возгласы. О чем он говорит? Не ослышался ли я? «…обычная атака окажется бесполезной. Даже если вам удастся прорваться сквозь строй американских истребителей, вас собьют на обратном пути к острову. Ваша смерть не принесет пользы нашей стране. Вы понапрасну отдадите свою жизнь. Мы не можем этого допустить».
Он продолжал чеканить фразы:
– Пока вы не достигли своих целей, пилоты истребителей не должны принимать бой и ввязываться в схватки с самолетами противника. Бомбардировщикам запрещено сбрасывать торпеды с воздуха. Что бы ни происходило, ваши самолеты должны держаться вместе. Крылом к крылу! Ничто не должно помешать вам выполнить задание. Вы должны пикировать одной группой для нанесения эффективного удара. Знаю, как трудно сделать то, что я вам приказываю. Пожалуй, даже невозможно. Но я верю, что вы способны сделать и сделаете это. Каждый из вас направит свой самолет прямо на вражеский авианосец и потопит его. – Целую минуту он смотрел на нас. – Вы получили приказ! – рявкнул он.
Я был ошеломлен. Нас и до этого посылали на задания, где шансы уцелеть были довольно призрачными. Но тогда мы, по крайней мере, могли сражаться за свою жизнь. Сейчас же японским летчикам впервые было приказано идти в атаку, совершая самоубийство.
В военно-морском флоте существовало неписаное правило, согласно которому пилот самолета, получившего серьезные повреждения в открытом море вдали от своей базы, пикировал, направляя свой самолет на военный корабль или транспортное судно противника, поскольку шансов вернуться назад у него не было. Так поступали не только мы. Случалось это делать и американцам, и немцам, и англичанам… Пока люди летают и сражаются, такое будет происходить всегда. Но ни один японский командир никогда еще не приказывал своим летчикам: «Летите и умирайте!»
Знаменитый отряд летчиков-камикадзе был создан лишь четыре месяца спустя на Филиппинах. Его создателем стал вице-адмирал Такидзиро Ониси. Прежде чем посылать свои самолеты, заслужившие теперь название самолетов-самоубийц, он опросил подчиненных ему летчиков и заручился их единодушным согласием в случае необходимости отдать жизнь ради защиты своей страны. Операции летчиков-камикадзе тщательно планировались, впоследствии для их проведения были даже сконструированы специальные самолеты. Но вначале самолеты, которым предстояло пикировать на корабли противника, были загружены бомбами и их сопровождали истребители, чьи летчики получали указания возвращаться на базу. Таким образом они осуществляли прикрытие и становились очевидцами атак, сведения о результатах которых они доставляли. На Иводзиме все было совершенно иначе. В операции предстояло погибнуть даже не несущим бомб истребителям. Отдавший нам приказ капитан Миура впоследствии погиб в бою. Адмирал Ониси совершил ритуальное самоубийство после капитуляции Японии.
Речь Миуры стала настоящим потрясением для собравшихся летчиков. Трудно было понять их реакцию на приказ добровольно пожертвовать жизнью, но слова капитана, его манера говорить и репутация бесстрашного офицера способствовали поднятию их боевого духа. Их отношение к не имевшему шансов на успех заданию перестало быть негативным. Теперь все обстояло иначе. Теперь, когда они знали, что им не суждено вернуться, они были полны решимости. Им вовсе не понапрасну предстояло отдать свою жизнь. Потеря противником одного или нескольких кораблей, в результате чего могли погибнуть несколько тысяч американцев, должна была с лихвой компенсировать их жертву.
Я был в смятении, ощущая отвращение к тому, что мне предстоит. Но ни ярость, ни отчаяние не владели мной. В памяти всплыло старинное изречение: «Жизнь самурая такова, что он всегда должен быть готов умереть».
Впрочем, кодекс самурая никогда не требовал, чтобы человек всегда был готов совершить самоубийство. Одно дело рисковать жизнью, вступая в бой, и совсем другое – добровольно лишить себя жизни. В первом случае смерть может считаться оправданной и не вызовет сожаления. Мужчина должен жить с высоко поднятой головой и так же умереть. Погибнув в бою, он не запятнает ни своей чести, ни чести своей страны, а умрет с чувством выполненного долга. Избравший путь воина всегда должен помнить об этом.
Но можно ли, оставаясь спокойным, решиться добровольно лишить себя жизни всего через несколько часов?
Однако не следовало забывать, что мы находились на службе в военно-морском флоте, где приказы не обсуждались.
Зловещая тишина воцарилась после обращения капитана Миуры. Мы отдали честь, капитан удалился, и летчики разбились на группы.
Я спросил двух назначенных моими ведомыми пилотов, правильно ли они поняли приказ капитана. Они кивнули.
– Тогда, думаю, вы готовы к тому, что нам предстоит сделать. Могу дать вам только одно указание: держитесь рядом с моим самолетом, пока мы не долетим до цели. Не отрывайтесь от меня. Что бы ни происходило, будьте рядом.
Они оба были очень серьезны. Рано постаревшие молодые ребята! Каждому из них было всего-то по двадцать лет.
К нам присоединились Муто и его ведомые. Муто улыбался и шутил:
– Что ж, раз всем нам предстоит через несколько часов умереть, давайте-ка еще раз посмотрим друг на друга. Хочу запечатлеть в памяти ваши милые лица, чтобы вспоминать их в другой жизни.
От его шутки стало легче, мы засмеялись и сели на землю. Муто продолжал смеяться и шутить. Но вскоре шутки стали казаться банальными, и мы смеялись через силу.
К нам подошли несколько освобожденных от выполнения задания летчиков. Они принесли подарки, которые нашлись среди их скудных личных запасов: сигареты, сладости и несколько бутылок газированной воды. Своими подарками они, конечно, пытались подбодрить нас, выразить свое сожаление по поводу того, что не их, а нас выбрали для выполнения этого смертельного задания. Мы по достоинству оценили их поступок. Запасы самого необходимого на Иводзиме были почти полностью исчерпаны, и мы понимали, что, вручая нам эти скромные подношения, они отрывают от себя последние крохи…
