Андрей Марченко - Терракотовые дни
И в самом деле — игра состоялась, действительно привезли арестованных.
Монеткой разыграли ворота и мяч.
С немецкой скрупулезностью арбитр дождался, пока стрелки на хронометре не образуют прямой угол: три часа дня.
Дал свисток.
С первых минут матча немцы пошли на штурм, надеясь задавить напором, забить быстрый гол. И, конечно, заработали немного спорный пенальти, форвард грамотно развел вратаря и мяч по разным углам.
Забив гол, немцы отошли к обороне. Оборонялись толково, спокойно. Но ближе к перерыву каким-то непонятным образом удалось раскачать оборону: форвард прошел по линии штрафной и, совершенно не глядя на ворота, пробил, вложив в удар всю массу своего тела.
И после перерыва все началось снова: немцы пошли в атаку, навалились. Наши отбили, выровняли положение, пошли в атаку сами.
Поле было тяжелым, мяч скользким, часто рикошетил, срывался с ноги… Форварды били из-за штрафной, вероятно, надеясь на отскок. Вратари играли все больше на отбой.
Играли так, словно, действительно, отступать некуда, что за спинами защитников не ворота, а Москва, Сталинград у одних, у вторых — Берлин с Кенингсбергом.
В это трудно поверить, но судья, итальянец, старался судить по совести. Союзники-немцы были ему будто симпатичней, но понимал — дай он ненужный свисток, порвутся нервы. Начнется драка, и на поле могут выбежать болельщики. И через мгновенье город взлетит!
Вязкая была игра, с борьбой тяжелой: немцы легко шли на контакт, ставили корпуса, словно в окопную грязь, падали в подкатах.
А в середине второго тайма итальянец назначил в немецкую сторону штрафной. Казалось — ничего опасного: добить до ворот проблематично, попасть просто трудно, а ударить мимо вратаря вовсе невозможно. Будет навешивать — решили все. Немцы для порядка выставили стеночку, которую после удара мяч легко перелетел. Вроде бы, действительно мяч навешивался на дальнюю штангу. Вратарь немецкий вышел вперед, но над штрафной мяч развернулся в ворота. Кипер стал отступать, но уже не успевал отбить. Прыгнул, пытаясь переправить мяч выше перекладины, но лишь коснулся мяча перчаткой.
Этот гол ободрил местных, зашумели трибуны. Но вместо того, чтоб уйти в оборону, местная сборная пошла вперед. Нашла силы прижать немцев к воротам.
Казалось все — еще пятнадцать минут и закончится этот праздник, город забудет о футболе, облетят афиши — их смоет дождем, сотрет наждачной бумагой снега.
К концу матча стало ясно — немцам не отыграться — куда там хоть бы третий не забили.
И судья дал свисток ровно в срок.
Дождь мешался со слезами. Плакали и на трибунах. Кто-то от гордости за своих, кто-то от разочарования.
Мы выиграли, — думали многие, — даст Бог, не последняя победа.
Никто не пел, как потом утверждала легенда, ни про Катюшу, ни "Интернационал". Это было совсем лишним.
Комендант сухо поздравил победителей. Пожал руку капитану и вратарю, затем демонстративно выдал чек.
Команды обменялись рукопожатиями, пошли с поля — делать им там было нечего. Турнир закончился.
Жизнь продолжалась.
Трое игроков были тут же погружены в машину. Позже все они сгинули в каком-то концлагере.
Немногим больше повезло остальным футболистам. Немцы их не трогали, но после войны к ним прилип ярлык "сотрудничавших с оккупантами". Уцелевших таскали на допросы, кого-то даже осудили и отправили казенным коштом все в ту же Сибирь.
Ланге весь матч просидел на скамейке запасных — тренер решил его не выпускать. Когда прозвучал свисток, он молча поднялся и как был в форме, не переодеваясь, пошел в комендатуру. Простудился и всю следующую неделю провалялся в госпитале. Его навещал только Зотов.
* * *Матч закончился…
Да что же это такое…
Матч закончился давно, хотя город долго жил тем матчем. Но часть листовок о том самом матче уцелело. Листовки, которым цена — три довоенных копейки, аккуратно сняли с домов, срезали со столбов, затем хранили, как самое дорогое, что можно было приобрести за годы оккупации.
И будто в городе было не так голодно, как в довоенный голодомор, и солнышко светило. Что с солнцем-то станется?..
А все же как-то не так было при немцах. Нехорошо…
И для людей те одиннадцать людей, что вышли и победили, — были родными и понятными героями. И через много лет иной старик доставал из сундука пожелтевший листок бумаги и говорил своим внукам:
— А ведь я был на той игре.
— Все ты врешь, дедушка, — возмущался его внук, — нам в школе все не так рассказывали…
…Говорят, когда немцы уходили из города, на бронетранспортере, уходящим из города, заметили немецкого офицера.
Кто-то из местных крикнул ему:
— Приезжайте к нам еще в футбол играть! Мы вас опять разобьем!
Немец сказанное понял, но не обиделся. А улыбнулся печально и помахал рукой, затянутой в лайковую перчатку. Вторая рука у него была взята в лубки…
Довелось ли ему еще сыграть в футбол — никто не знает…
* * *Когда закончится последняя война, и похоронят последнего солдата… Когда развеется пепел последней сожженной ведьмы и не дрогнет рука, вбивающая последний гвоздь в последний гроб.
Тогда, пожалуй, нам стоило бы посмотреть по сторонам, примириться и подать друг другу руки.
Назвать героя — героем, назвать подлеца — подлецом и предать его не позору, но забвению. Сделать это, не взирая на знамена. Не взирая на звезды — на те, что на небе и на те, что на груди. Не взирая на кресты — те, что на кителе и те, что на могилах.
Мы воевали когда-то. Неужели не достаточно?
Не пора ли сказать: "Я прощаю, и хочу быть прощенным".
Примечания
1
До приказа НКО N 277 от 28 июля 1942 года, известного в народе как "Ни шагу назад", оставался почти год, но то, что политруки использовали оружие против своих, не такой уж и редкий случай. Скажем, у меня есть копии нескольких финских плакатов, датированных 1939 годом, где эта тема обыгрывается широко.
2
Над этой фразой пришлось попотеть. Фильмы избыточно информируют нас о немецких или американских медальонах, но вот касательно советских солдат все обстоит хуже. Что, кстати, соответствует действительности. Это аукается и сейчас, когда найденные останки опознают, скажем, по значку ГТО. На самом деле, в РККА был не жетон, а медальон, в виде эбонитового граненого флакона, в нем должен был храниться листок, собственноручно заполненный солдатом. Но солдаты этого не делали — бытовало поверье, что тот, кто заполнит эту бумагу, вскорости умрет. Потому эти флакончики именовали "смертными медальонами" и носили в них всякую мелочь. Медальоны были введены инструкцией от 14.08.1925 и отменены приказом НКО N 376 от 17.11.1942. Причиной их отмены на самом высоком уровне называют желание замаскировать истинное количество потерь.
3
Книга просто кишит "пистолет-пулеметами". Звучит долго и тяжеловато. Друг предлагал заменить это словосочетание "автоматом", но это право-слово, неправомерно. Автоматов в те времена, по сути, не существовало. Вообще, основополагающее отличие пистолета-пулемета и автомата заключается в патроне. Автомат ведет свою родословную от винтовок — самозарядных, самовзводных, скорострельных, автоматических. Пистолеты-пулеметы, как следует из названия, проектируются под пистолетный патрон. Патрон же, используемый на автоматах, начиная от немецких "Штурмгеверов" был переходным, но все же более походил на винтовочный. Впрочем, бывают казусы: английский ПП СТЭН отчего-то именовался карабином.
4
Многие полагают, что акваланг изобрел Жак Ив Кусто в 1941 году. Однако еще до войны существовали его аналоги. Не суть как они назывались: легкий водолазный костюм или изолирующий противогаз. Принцип один и тот же — пловец несет на себе запас кислорода, углекислота сбрасывается или поглощается. Их использовали итальянские боевые пловцы, японские кайтены.
5
То, что я весь текст называю Ланге гауптштурмфюрером СС — это небольшая вольность. De facto Криминальная полиция являла собой отдел пресловутой РСХА. Но de jure РСХА не существовало. И офицеры Крипо носили свои звания. Так, Ланге, среди прочего должен быть капитаном полиции и криминалратом (советником уголовной полиции). Однако, совмещения званий были в порядке вещей — для примера достаточно вспомнить собственно Артура Небе. Он носил звание группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции.
6
"Я дам вам парабеллум" — фраза, свинчена у Ильфа и Петрова. В детстве она казалась мне анахронизмом, но затем я с удивлением узнал, что этот пистолет был разработан еще в 19-ом веке. Пистолет у Бойко — швейцарский, под патрон 7,62 parabellum. Вероятно, Ланге купил его в частном порядке, когда был в Швейцарии. Кстати, "parabellum" в данном случае это не часть пословицы "sigus paxum — para bellum", а телеграфный адрес концерна DMW, который это оружие и разработал.
