Абрам Вольф - В чужой стране
— Возьми, Михайло, Никитенко тебе трохи деньжонок прислал, а то, говорит, Пекшев со своими хлопцами с голоду ноги протянет. — Кучеренко сел рядом с Пекшевым, вытащил из кармана кусок хлеба с сыром, принялся с аппетитом уписывать его. — Як побачу, Михайло, дуже гарно ты живешь (Кучеренко, когда он бывал в веселом настроении, густо пересыпал свою речь украинскими словами), краще помещика живешь либо того барона, с Эллена… Все отряды на тебя работают. Иванов тебе — сыру, масла. Никитенко — деньжонок… Между прочим, Михайло, Никитенко всю бригаду обеспечил деньгами, да еще бельгийцам добре дал. Первый отряд может работать!
Пекшев молча слушает Кучеренко, недовольно хмурится.
— Велико дело — деньги! Можешь увезти их обратно Никитенко. Если потребуются, — без него достанем… — Пекшев не глядит на Кучеренко, нервно пощипывает ухо.
Начальник разведки незаметно поглядывает на командира отряда, в глазах его прячется хитроватая улыбка. Кучеренко хорошо знает самолюбие Пекшева. Третий отряд, действует активно и смело, проводит одну операцию за другой, но Пекшеву все кажется, что он делает меньше других отрядов.
Кучеренко, сделав паузу, равнодушным голосом, будто между прочим, говорит:
— Мои хлопцы в Кинрой ездили. Говорят, на маслозаводе все склады маслом забиты. Должны в Германию отправить, транспорт ждут. Надо будет Никитенке сказать, чтобы не упустил…
Пекшев снова хмурится, ерзает.
— Кинрой мне ближе, чем Никитенке. Это наш район!
— Расстояние, друже, одинаковое. А ему выдвинуться, проще. Да и с оружием… У Никитенко оружия побольше. Там рядом гитлеровский батальон стоит…
— Батальон… — Пекшев недовольно передергивает плечами. — От завода казарма полтора километра!
— На заводе — охрана.
— Испугал, охрана… Я десять человек возьму, так они склады вместе с заводом опрокинут… Охрана! Будто первый раз…
— Значит, берешь на себя, Михайло? — Кучеренко подумал. — Ладно, как ты есть мой наикращий друг — бери. Целый склад масла… Что только для друга не сделаешь! — Кучеренко вздохнул. — Когда думаешь посылать, хлопцев?
— Сегодня ночью. Мы и без тебя на этот завод нацеливались.
— Нет, ночью не надо. Утром поезжай, раненько. Машину я тебе дам. Она сюда подойдет, к мосту. Только получше маслом нагрузи. Она в Брюссель пойдет. Дядькин так приказал. Подпольщикам Брюсселя помочь надо!
— Понимаю…
* * *Рано утром, за час до начала работы, к воротам маслозавода подошла грузовая машина. В кузове ее стояли два солдата-автоматчика, в кабине, рядом с шофером, сидел плечистый, полнощекий фельдфебель. Это был командира отряда Михаил Пекшев.
В калитке показался полицейский. Пекшев сердито посмотрел на него из-под припухших век, громко крикнул:
— Открывай ворота, долго я буду ждать!
— Сию минуту, господин фельдфебель!
Загремел замок, заскрипели тяжелые чугунные ворота. Машина въехала во двор.
Как только ворота закрылись, Григорий Станкевич и Иван Горбатенко выпрыгнули из кузова и в одно мгновение связали полицейского. Второго полицейского нашли в конторе, он храпел на директорском диване, положив винтовку рядом. Станкевич взял оружие, толкнул полицейского прикладом.
— Эй, вставай! Ишь ты, разоспался!
Полицейский вскочил, ничего не понимая. Он не успел прийти в себя, как был связан и с кляпом во рту брошен на диван.
Пока Станкевич и Горбатенко обезоруживали охрану, вторая группа, в которой находились Петр Бохан, Алексей Федюшин, Григорий Дресвянкин и четверо бельгийцев, уже орудовала в складе.
Машину нагрузили ящиками с маслом так, что пришлось обвязывать ее веревками. Так же щедро нагрузили и подводу, которая въехала во двор следом за автомашиной (лошадь дал Джек Суре). Оставшиеся штабеля ящиков облили бензином, оборудование цехов, моторы разбили ломами.
Машина выехала из ворот и, свернув на шоссе, помчалась с большой скоростью. Когда она поравнялась с казармой немецкого батальона, Григорий Станкевич, сидевший на ящиках, помахал часовому: «Гутэн моргэн!» Часовой что-то крикнул в ответ и громко рассмеялся.
В четырех километрах от Кинроя, где дорога проходила около леса, машина остановилась. Русских партизан сменили бельгийцы. Машина пошла в Брюссель…
* * *Из третьего отряда Кучеренко поехал в Бохолт, к учителю Жану Коллу, своему большому другу и первому помощнику. Колл, внешне тихий, робкий человек, в делах был смел до дерзости, находчив и, подобно Метеору, неутомим. Он постоянно разъезжал между городами Бреем, Пеером, Аасселтом, встречался с десятками людей, сотрудничавших с партизанами, добывал ценные сведения о противнике. Жан Колл вошел в контакт с некоторыми жандармами, бургомистрами. Через бургомистра Реппела он не раз доставал для партизан одежду и продовольствие. Сын бургомистра, молодой священник, снабдил Кучеренко сутаной. Жан Колл установил связь с бургомистром города Брея Мартенсом, человеком влиятельным и решительным. Мартене выведывал у немцев их планы, предупреждал о готовящихся карательных операциях.
На этот раз Жан Колл должен был достать через Мартенса документы, необходимые для проведения одной важной операции, которая уже много времени готовилась Кучеренко.
Голова начальника разведки всегда была полна всевозможных замыслов и планов. Он мог одновременно вынашивать несколько операций, вести упорную разведку, разрабатывать вариант за вариантом, до поры до времени ничего не докладывая командиру бригады. Он выкладывал свой замысел только после того, как убеждался в реальности его осуществления, отчетливо видел все детали.
У Кучеренко давно возникла мысль использовать в интересах бригады главного инженера шахты Цварберг русского эмигранта Пономаренко. Он долго и настойчиво думал над тем, как заставить этого человека, пользующегося доверием у немцев и властью, работать на партизан. Переходя от одного варианта к другому, он пришел к плану, осуществление которого давало возможность сразу решить две задачи: сорвать добычу угля и одновременно получить с шахты материалы, в которых партизаны остро нуждались.
Когда Кучеренко сообщил о своем замысле командованию бригады, то и Шукшину, и Дядькину, и Маринову он показался неосуществимым.
— Авантюра, друг Василий! — недовольно сказал Шукшин. — Голову потеряешь наверняка.
— Да, уж больно нахально, Кучеренко. Нельзя! — согласился с Шукшиным Дядькин.
Но Кучеренко и не думал сдаваться. Да, замысел дерзкий, он не спорит. Но он взвесил все: и обстановку, и характер, настроения людей, с которыми придется иметь дело, и последствия провала.
— Риск, основанный на трезвом расчете, оправдан, — говорил он. Я еду туда с крепкими документами.
— Но ты же решил играть с Пономаренко в открытую? — заметил Шукшин.
— Пономаренко я не боюсь. Я в нем уверен.
Кучеренко убедил, что замысел реален. Теперь настало время его осуществить.
…Жан Колл встретил Кучеренко на окраине Бохолта и вручил документы — распоряжение оберст-фюрера кантона Брея о передаче материалов и продовольствия с шахты Цварберг и доверенность. Документы были отличные: их изготовили в жандармерии Брея. Организовал это сам бургомистр города Мартене.
Колл сообщил Кучеренко, что Гарри раздобыл две автомашины. Завтра он их пригонит сюда, в Бохолт. Гарри, партизанский разведчик, работающий под крупного спекулянта, может достать все что угодно, даже грузовые автомашины. Надо только снабдить его деньгами.
* * *В приемную главного инженера шахты Цварберг ввалились трое солдат и огромный, богатырского сложения лейтенант с широким, грубоватым лицом. Лейтенант, не взглянув на секретаршу, прошел в кабинет. Солдаты бесцеремонно уселись на стулья.
Пономаренко сидел за массивным черным столом, просматривал какие-то бумаги. Увидев немецкого лейтенанта, вышел из-за стола, представился и показал рукою на кресло.
Они сели друг против друга. Кучеренко — это был он — закурил сигарету и, спокойно, внимательно глядя в лицо Пономаренко, сказал по-русски:
— Я — русский партизан, послан к вам нашим командованием…
Пономаренко вздрогнул, вцепился руками в кожаные подлокотники кресла. Лицо его побледнело, но светлые глаза смотрели на лейтенанта без испуга — в них были недоумение и настороженность.
— Я вас не понимаю, господин лейтенант. К чему прибегать к таким…
— Ясно: вы мне не верите, — перебил Кучеренко. — Вы решили, что это провокация гестапо. Сейчас мы устраним это недоразумение… — Кучеренко улыбнулся, стряхнул с сигареты пепел. — Вы помните, как один русский военнопленный попал под вагонетку? Он имел лагерный номер 419… Вы отправили этого пленного в лазарет на машине директора и дважды справлялись, жив ли он. Вы передали ему масло. Этот пленный…
