Збигнев Домино - Блуждающие огни
— Запомни, что мы должны сделать из них настоящих бойцов. Ты же знаешь, что они в любую минуту могут вступить в бой.
— Знаю. Ничего не поделаешь. Когда над их ухом просвистит пуля раз-другой, сами всему научатся.
— А кого назначим вместо Канюка?
— Думаю, что Фредецкий подойдет. Его любят, он спокойный, рассудительный. А новичков надо бы раскидать по всем отделениям.
— Делай, как считаешь нужным, только помни, чтобы ребята не отдувались за них. Пришли в себя после похорон?
— Очень любили Копеца… Весельчак. Фельчака им тоже не хватает, да и к Быстрому привыкли. Они жаждут отомстить за них…
— Я сам… А впрочем, мы должны объяснить им, что месть — это не тот путь. Одно дело — злость, и совсем другое — месть. Ну что, пошли?
— Подожди минутку, я пойду первым и отдам тебе рапорт.
— К чему эти церемонии?
— Это не церемонии, а требование воинского устава, товарищ подпоручник.
Покшива вышел из кабинета. Хотя они были с подпоручником на «ты», но в вопросах соблюдения уставных норм старший сержант был педантом. Едва Боровец появился в дверях, как Покшива поднял солдат, скомандовал «Смирно!» и энергичным голосом отрапортовал. Боровец отдал честь, приказал подать команду «Вольно!» и разрешил сесть.
Выступали Боровец, Канюк, а из новичков — рядовой, фамилию которого Боровец еще не успел узнать. Почтили минутой молчания память павших товарищей.
Наступил момент торжественного вручения оружия. Демобилизованные бойцы передавали свои автоматы молодым товарищам. Винтовка Копеца одиноко лежала на столе. К столу подошел высокий худой парень. Старший сержант Покшива взял винтовку за ствол, поднял ее вверх, как бы показывая всем, и вручил ее солдату.
— Ты, сынок, получаешь оружие героя. Копец был хорошим бойцом.
У принимавшего винтовку парня от волнения дрожали губы, он хотел что-то сказать, вопросительно поглядывал на подпоручника. Боровец кивком головы разрешил.
— Я и все мои товарищи, которые только что получили оружие из рук увольняющихся в запас бойцов и оставшееся от тех, кто погиб, клянемся, что мы оправдаем доверие. Мы клянемся отомстить за наших товарищей, клянемся не сложить оружия до тех пор, пока хоть один бандюга будет ходить по нашей земле.
Боровец пожал парню руку. Потом по очереди крепко обнял всех, кто увольнялся в запас. Попросил Канюка после окончания сбора зайти к нему наверх. Хотел поговорить с ним. Он хорошо знал его семью.
— Ну что, Антось, на свадьбу не забудешь пригласить? — спросил Боровец, когда Канюк зашел к нему.
— Ловлю на слове, товарищ подпоручник. Конечно же приглашу.
— Ну, а если серьезно, какие у тебя планы, займешься хозяйством?
— Наверное, товарищ подпоручник. Люблю деревню, землю, а работы там всегда хватит.
— Конечно, хватит. Порядочных людей…
В этот момент глухо затрещал полевой телефон. Боровец снял трубку и, по мере того как слушал, все больше и больше бледнел, даже расстегнул крючки на воротнике мундира. Капрал Канюк догадался: что-то произошло, но из коротких ответов подпоручника не мог ничего понять.
— Так точно. Проводили. Да. Только что получили оружие… Самое позднее через час могу выступить. Так точно. Слушаюсь, товарищ майор. Разрешите действовать?
Боровец повесил трубку. Вскочил со стула, открыл дверь в коридор и позвал дежурного:
— Объявите тревогу, выступаем немедленно. Старшего сержанта Покшиву ко мне!
Канюк, хотя и переоделся уже в штатское, стоял по стойке «смирно», готовый выполнить любой приказ командира. Явился Покшива.
— Только что звонил командир батальона. Сегодня ночью в деревне Заенче банда Рейтара убила трех человек — двух крестьян и сотрудника отделения госбезопасности. На место преступления уже выехал отряд Корпуса внутренней безопасности из Семятыч. Мы тоже должны быть готовы выступить в любую минуту. Подготовь ребят, особенно новичков, и обеспечь полную боевую готовность.
— Слушаюсь.
В разговор вмешался Канюк:
— А что нам делать, товарищ подпоручник?
— Демобилизованным? Что и положено, отправляться на гражданку.
— Как так на гражданку? Отряд выезжает на операцию, а мы? Нам только переодеться, и все. Ведь в отряде столько новичков!
Боровец подошел к капралу и похлопал его по плечу:
— Спасибо, Канюк, но вы уже демобилизованы. Езжай-ка домой, там ты тоже нужен.
— Но, товарищ подпоручник!
— Ничего не поделаешь. Да и у меня нет такого права. Спасибо, тебе, браток, еще раз благодарю за службу и желаю тебе успеха. Извини, Канюк, что приходится прощаться так скромно, но, сам видишь, какая обстановка.
Они крепко обнялись, расцеловались. Когда Канюк был уже в дверях, снова затрещал телефон. Подходя к аппарату, Боровец успел крикнуть:
— Не забудь о свадьбе и передай привет семье!
— Спасибо, товарищ подпоручник.
Опять звонил командир батальона. Он приказал Боровцу немедленно связаться с начальником повятового отделения госбезопасности и поступить в его распоряжение.
— Что там у вас творится в этом Ляске? Кажется, снова кого-то убили. Начинайте преследование, держите со мной связь и, если что нужно, докладывайте.
— Слушаюсь.
— Да, и вот еще что, подпоручник.
— Слушаю, товарищ майор.
— Помните, что у вас много новых, необстрелянных бойцов. Сделайте все, чтобы не подвергать их ненужному риску.
— Понимаю, товарищ майор.
— Надеюсь на вас, Боровец.
Боровец немного подождал и попросил соединить его с повятовым отделением госбезопасности.
— Элиашевич слушает.
— Докладывает Боровец. Только что мне звонил майор Борек, кажется, что-то снова произошло, в нашем повяте.
— Сажай бойцов в машины, а я выезжаю к тебе, тогда и поговорим.
— Жду, товарищ капитан.
…Мчась на машине в деревню Корцы, Боровец узнал от Элиашевича, что в Заенче погиб сотрудник госбезопасности Влодарский.. Тадек Влодарский убит. Дрогичин, Барбара, солнце, замок, засада на Буге…
— Как там оказался Влодарский?
— Это же его район. Отвозил вечером домой председателя гминного народного совета, того тоже убили. Влодарский защищался, уложил одного бандита, однако один в поле не воин.
После минутного молчания Боровец спросил:
— А здесь что произошло?
— Помните, в Корцах был староста по фамилии Кевлакис, что в андерсовском мундире ходил?
— Помню, он даже, кажется, сидел какое-то время.
— Да, сидел. Я отпустил его за отсутствием доказательств. Убили его.
— Банда?
— Наверное, да… Такое, по крайней мере, складывается впечатление из того, что мне удалось узнать у его жены. Я только что был у нее в больнице.
— Что, ее тоже ранили?
— Нет. В ту ночь она родила ребенка, мальчугана. Твердит одно и то же, что они пришли к мужу ночью, угрожали ему, хотели, чтобы он вступил в банду. Когда те ушли, она потеряла сознание. Потом начались родовые схватки, и Кейстут, то есть Кевлакис, отправился в деревню и не вернулся.
— Неужели опять Рейтар?
— Наверняка он! Кевлакиса мог убить только Рейтар. Не знаю, известно ли вам, что Кевлакис, Миньский и я были друзьями по школе. Всякое между нами бывало…
— Да, вы говорили когда-то об этом.
— Вот так-то, мой дорогой, такова жизнь. Может, это и звучит громко, но это правда.
Элиашевич задумался.
Они ехали по той же самой дороге, по которой Боровец когда-то направлялся на свою первую операцию в те же Корцы. Тогда был июнь, колосилась рожь, стояла жара. Сейчас — поздняя осень, холод, ненастье, ничего хорошего. Элиашевич спросил:
— Собака у вас хорошая?
— Молодая, как и ее проводник. А тот погиб под Вырозембами. Собака бросилась его спасать, и ее тоже убили.
…Рядом с сосняком они увидели труп Кевлакиса, накрытый простыней, на концы которой кто-то положил камни, чтобы ее не поднимало ветром. Все вокруг было затоптано, и вряд ли собака могла взять след. Проводник, рядовой Петшик, чуть ли не умолял своего подопечного:
— Ищи, Тарс, ищи!
Собака ходила вокруг, принюхивалась, фыркала. Все время кружилась вокруг кустов, где на примятой траве остались следы людей, которые прятались там, подстерегая Кевлакиса. Затем рванулась вперед и повела, не отрывая носа от земли. Повела в сторону заболоченной, поросшей зарослями долины Нужеца.
Доложив обстановку командиру батальона, Боровец приказал остальным двум отделениям образовать цепь и следовать за проводником. Элиашевич с Боровцом тоже влились в нее. Через несколько километров начались перелески, заросли камыша, топь. Собака уверенно бежала вперед и не давала бойцам ни минуты передышки. Гордясь своим питомцем, вспотевший, взволнованный Петшик ласково подбадривал собаку:
— Молодец, Тарс, веди, веди.
Бойцы бежали уже из последних сил. Больше всех доставалось пулеметчикам и их вторым номерам, обвешанным тяжелыми дисками. Разгоряченный бегом, Элиашевич даже снял свой плащ, с которым никогда не расставался.
