Марина Чечнева - «Ласточки» над фронтом
Да, правильно определила свое призвание Саша еще в юности, правильно выбрала свою дорогу в жизни. Нужно было видеть, с каким упорством и мастерством учила она молодежь, наших штурманят, как ласково называла их Женя Руднева, чтобы понять, что Саша — прирожденный педагог.
Штурман ночного бомбардировщика… Как много нужно знать и уметь ему. Точно ориентироваться в любой обстановке, знать карту — и не только местности, лежащей по маршруту, но и местность в радиусе 200 километров. А как трудно ориентироваться ночью да к тому же над целью, под зенитным огнем врага, под ударами его истребительной авиации. Саша умела все это. И умела добиться того, чтобы это искусство постигли другие, в том числе и многие летчицы. Мы стремились к тому, чтобы каждая овладела всеми летными специальностями и могла заменить при необходимости выбывшую из строя.
В конце лета 1944 года на 2-м Белорусском фронте шли только бои местного значения. А для нас, летчиков-ночников, это был период напряженной работы. Каждую ночь мы обрабатывали передовые позиции гитлеровцев, мешая им вести оборонительные работы, беспокоя их войска, нарушая их сон и отдых.
Условия наших действий к тому времени очень усложнились. Стабилизировав фронт, немцы создали сильную противовоздушную оборону. Вдоль всей линии боевого соприкосновения тянулась непрерывная цепь прожекторных установок и зенитных средств. Кроме того, враг стал применять против нас истребительную авиацию. В одну из темных августовских ночей в боевом вылете погибли Таня Макарова и Вера Белик. Фашистский истребитель настиг их, когда девушки уже возвращались на свой аэродром…
Ночную атаку истребителя пришлось испытать и нам с Сашей Акимовой. Как раз в это время она была назначена ко мне штурманом вместо Кати Рябовой. Начитанная, энергичная, очень выдержанная в бою, Саша понравилась мне сразу. Жаль было расставаться с Катей — привыкла, привязалась я к ней, но и с новым штурманом сработались мы быстро.
В ту ночь мы бомбили позиции гитлеровцев в районе Остроленки. Как всегда, после первых же сброшенных бомб заработали прожекторы, заговорили зенитки, огонь которых был очень сильным. Наш самолет долго не выпускали лучи прожекторов, но все же нам удалось вырваться.
Стрелка высотомера показывала цифру «600». Я прибавила обороты. Сквозь редкие облака светила луна. Видимость была неплохой, и мне подумалось, что излишняя осторожность не помешает. Гибель Тани Макаровой и Веры Белик еще свежа была в памяти.
— Саша, посматривай почаще, что сзади!
— Есть, командир!
Минут пять мы летели спокойно, Далеко позади осталась уже линия фронта, кажется, полет закончится благополучно. Вдруг рядом с нами пронеслась огненная трасса, а чуть сбоку и выше мелькнул силуэт вражеского истребителя. Вижу, как он разворачивается, чтобы вновь ринуться в атаку.
Что предпринять? Высота и так невелика, снижаться дальше опасно. Но это единственный выход. Я резко изменила курс и отжала ручку. Когда до земли оставалось метров двести пятьдесят, гитлеровец снова настиг нас и длинной очередью пропорол плоскости и фюзеляж.
— Держись, командир! — предупредила Саша.
В последний момент я успела уклониться, и следующая очередь прошла мимо. Только когда до земли оставалось около ста метров, удалось выровнять машину. «Ну, теперь не так опасно», — вздохнули мы с облегчением. Темно-зеленая — окраска По-2 сливалась с общим фоном земли…
В Польше нам впервые довелось бомбить вслепую из облаков. Вот как это было.
В середине октября, продрогшие от сырости и холода, мы с Сашей Акимовой сидели в кабине и ждали сигнала к вылету. Уткнувшись носом в воротник теплого комбинезона и поджав ноги, я дремала. Изредка приоткрывала глаза, всматривалась в ночную темень, отыскивая смутные контуры соседних самолетов, и вновь сладко проваливалась в забытье.
Сердитый ветер повизгивал, постанывал в расчалках и тросах, раскачивал плоскости, изредка на туго натянутую перкаль падали с глухим шумом капли.
Вдруг кто-то толкнул меня в плечо. Я вздрогнула и повернула голову.
— Что случилось?
— Ты что, заснула? Тебя вызывают к гвардии подполковнику Бершанской, услышала я голос Саши.
— И правда, заснула…
Вздрагивая от сырости, я вылезла на крыло и вместе с Сашей направилась на командный пункт.
В большой землянке тускло, вполнакала светила лампа. Кроме командования полка здесь были ветераны — Дина Никулина, Мария Смирнова, Серафима Амосова, Надежда Попова, Ольга Санфирова, Ирина Себрова…
* * *Бершанская, кратко доложив обстановку, ознакомила нас с задачей. Помолчав немного, добавила:
— Метеоусловия чрезвычайно сложные. Низкая облачность. Спускаться ниже ее и бомбить с такой высоты рискованно — осколки могут повредить свои же самолеты. А если лететь выше — цели не увидеть. Что будем делать, товарищи офицеры?
Наступила долгая пауза. Все задумались. В самом деле, где выход? Наши машины для слепых полетов — тем более для слепого бомбометания — не приспособлены. Правда, в тумане мы иной раз действовали, но в тумане, даже при самой отвратительной видимости все же какие-то ориентиры просматривались, давая возможность вывести машину на цель. А как это сделать сейчас?
Все молчали, переглядываясь.
— Ну что, дорогие наши ветераны? Или иссяк порох в пороховницах? Или сабли наши затупились? — пошутила Рачкевич. — Неужели не найдем возможности выполнить приказ?
Г ответ послышался сдержанный ропот недовольства.
— Ищите выход. Вы же командиры, опытные, воюете не первый год. Знаете свои возможности и возможности машины. Ну, какие предложения? Какой выход?
— Выход на виду, искать нечего, — вдруг смущенно заговорила Акимова, Надо работать из-под нижней кромки облаков.
— Чтобы погубить самолеты и людей? — резко ответила Бершанская.
— Почему непременно погубить? — разом зашумели все. — Разве мы не бомбили с малых высот? А Тамань? А Крым?
— Там было другое дело, — заметила Ирина Ракобольская, начальник штаба полка.
— Да почему же другое? Бомбы другие? Или люди?
— И люди, и машины, и бомбы те же самые… А вот случаи эти по пальцам пересчитать можно. Да и высота, насколько я помню, там была все же побольше. Взрывная волна до машин достигала, а для осколков угол подъема был велик. А в настоящих условиях воздействия осколков не избежать.
Разгорелся спор, В конце концов решили действовать так: к цели подходить под нижней кромкой облаков, затем подниматься в облака и бомбить уже оттуда, ориентируясь по времени.
И вот мы в воздухе. Немного не по себе. Саша по голосу определила мое состояние, как только я обратилась к ней по переговорному аппарату.
— Не волнуйся, Марина, — успокоила она меня. — Контрольный ориентир надежный, не пропустим. Цель-то не новая, путь до нее штурманами выверен до секунды. В расчетах ошибиться не можем. Ну, а если сомнения какие, вынырнем из облаков, оглядимся еще раз.
— Хорошо, — согласилась я.
— Ты только скорость выдерживай. Ну, а я постараюсь бомбы сбросить точно по назначению!
Минут через пятнадцать под нами тускло заблестела река — Нарев. Это и был наш контрольный ориентир — цель совсем рядом, за рекой противник. Я ввела самолет в облака и стала набирать высоту. Точно из глубокого погреба, в лицо пахнуло холодом и сыростью.
— Как дела, Саша?
— Приготовься, до цели меньше минуты.
Мерно, чуть глуше обычного рокотал мотор. Навстречу ползла липкая, промозглая мгла, оседая на лице холодными каплями. Капли медленно скатывались по щекам, попадали за воротник и разбегались по телу ледяными мурашками. Я недовольно ворчала.
— Ты что? — удивленно спросила Саша.
— Да так, капли за воротник попадают. Ну, сколько до цели?
— Подходим. Сейчас сброшу первые бомбы.
Через несколько секунд машину слегка качнуло. Я перегнулась через борт, чутко вслушиваясь. Пробив толщу облаков, к нам донеслись приглушенные звуки разрывов.
— Смотри. Если прожекторы зажгутся, значит, попали, тогда можно сбросить и остальные бомбы, — передала Саша.
— А если не зажгутся? — спросила я.
— Тогда придется выйти под нижнюю кролику и повторить маневр.
Но повторять не пришлось. Внизу под нами забегали отсветы прожекторных лучей, затараторили зенитки. Хорошо! Значит, наши бомбы попали в цель. Самолет вновь качнуло — Саша сбросила оставшиеся бомбы.
Первая бомбежка вслепую из облаков удалась, и с тех пор мы стали применять ее довольно часто…
Вторая половина февраля победного сорок пятого года застала нас в небольшом городке Слупе. Весна еще только шествовала с далеких берегов Атлантики. Но дыхание ее уже чувствовалось.
Внезапно наступила оттепель. Аэродром раскис до такой степени, что шасси самолетов увязали в грунте, у моторов не хватало сил оторвать машину от земли. Приходилось вытаскивать машины на руках. Вытянешь — а через минуту самолет снова засел в жидкой грязи.
