Оборотная сторона медали. Книга вторая - ADMIN RSOTM
— Мне предложили собрать и подготовить группу специалистов-инструкторов, а затем сформировать центр по подготовке бойцов элитных специализаций. На базе этого центра создать ЧВК и возглавить его. От такого предложения я просто не мог отказаться. Сам понимаешь, специалисты у нас в стране — на вес золота.
— Предложение, вправду, отличное! Не то, что мы с Максом — запускаем свои коптеры в степных кушерях. А у тебя ЧВК! Миссии по всему миру! Работа мечты: тренированные наемники, теплые страны, знойные красавицы, экзотическая кухня. Ты, конечно же, заслужил такую работу! — елейно ответил я и, приготовившись слушать веселые истории, намазал на хлеб гусиный паштет. Баночка с паштетом тут же оказалась в лапищах Стрекозы и была немедленно опустошена куском черного хлеба размером с приличный булыжник.
Тут я заметил, что из-под его футболки выглядывает ручка какого-то иностранного пистолета. Раз уж Стрекоза в ЧВК, то, само собой разумеется, у него есть пистолет. Он должен быть во всеоружии! Поймав мой любопытный взгляд, Стрекоза с набитым ртом, быстро глотая плохо пережёванные куски бутерброда, похвастался:
— «Глок»! Наградной!
Глубокие складки избороздили мой лоб, когда я усиленно пытался осмыслить тот факт, что он получил наградное оружие, еще никуда толком не выезжая со своей группой. Да и поедет ли? Неизвестно? У меня оставались к нему вопросы после того, как он «ушел по-английски», во время моего захода на фронт. Именно после этого некрасивого поступка, доверия к нему поубавилось. Поэтому я попросил его показать мне магазин от пистолета. Мне хорошо известно, что этот вопрос на «халтурах» обычно палил всех. Сразу можно было понять, боевой это пистолет или травмат. Но Стрекоза с невозмутимым видом, запихнув себе в рот очередной кусок, нашелся, что ответить:
— В спецназе передавать свое оружие кому бы то ни было не принято, даже друзьям! — проглотив очередной громадный ком пищи, ответил он и добавил, скаля лошадиные зубы в противной ухмылке. — Ты же должен знать! Это, как в молитве сержанта Хартмана из твоего любимого фильма про Вьетнам: «Это моя винтовка, и я ее люблю!» Стареешь, память куриная стала?»
— Понятно, значит травмат! Вот он герой войны! Аферист! — не без удовольствия воскликнул я, подловив Стрекозу на очередном вранье.
— Полегче! Не надо портить завтрак! Ты сегодня какой-то недоверчивый, нервный, издерганный весь.
— По понятным причинам, — буркнул я, поднимаясь из-за стола.
— Да ты знаешь, через что мне пришлось пройти?!
— Ну? — в надежде услышать хоть какое-то адекватное оправдание его слива, я снова сел на табурет.
— Когда моя группа была готова, нас забросили на вертолете в поле. Нужно было пройти до пункта назначения километров тридцать. Я шел первым, вел группу. Шагал так, что натер себе между булок. Там же кругом голые поля, ни куста, ни дерева, а мы на марше, даже «Бепантеном» намазаться негде…
— Так тебя за стертую жопу наградили? Или как? А присыпку в качестве дополнительной награды не вручили? — зашелся я в хохоте.
Стрекоза ничего не ответил. Он, с поистине королевским достоинством, встал из-за стола, кинул на меня презрительный взгляд и скорбным голосом промолвил:
— Мне не рады. Я ухожу. Здесь не ценят правду…
Неловко перемещая свое огромное тело, чтобы ненароком меня не задеть, он направился к двери. На пороге, правда, ненадолго задержался, углядев связку бананов возле раковины. С удивительным для его мощного сложения проворством, схватил ее и вместе с бананами окончательно ретировался.
— Ага, мавр сделал свое дело. Мавр может уходить! — весело крикнул я ему вслед.
Как хлопнула входная дверь, я так и не услышал. Похоже, привык Стрекоза, что в его штабе двери за ним адъютанты закрывают.
ГЛАВА 45
ГОРОД
Я дома уже целый месяц. Жутко бесит родной город, живущий своей самой обыденной, абсолютно повседневной жизнью, когда рядом идет война. Кафе и магазины забиты битком. Люди в суете спешат на работы, гуляют с детьми. Кажется, они и не подозревают даже, что совсем недалеко от них гремят взрывы, сыплются осколки и свистят пули. Для этой публики все происходящее, словно некая параллельная, абстрактная реальность. Полыхает не у них. Пока…
Мои ощущения напоминали чувства героев любимых фильмов про вьетнамскую войну. Там часто повторялись сюжетные линии, когда солдаты возвращались из джунглей, кишащих опасным противником и сулящим смерть или увечье, буквально под каждым кустом. И оказывались посреди современного города, напичканного атрибутами роскоши. В нем жизнь протекала плавно и беспечно, утопая в богатстве и праздности. Работали ночные бары и стриптиз-клубы, по дорогам проносились большие, сверкающие автомобили. Сытые и довольные жизнью обыватели думали только о себе, о своих нуждах и забавах. Черт, параллели можно провести, хоть это разные эпохи, да и разные части света. Наверное, такое восприятие одинаково для всех, кто возвращается с войны в мирную, благоустроенную жизнь.
Впрочем, наши мрачные, депрессивные перестроечные боевики про ветеранов Афганской войны имели все те же схожие сюжеты. Только эти войны велись в отдаленных уголках света, за тысячи километров от дома. А война, которая идет сейчас, она ведь прямо под боком. Мне вспомнился один эпизод из книги Анри Барбюса «Огонь». В нем, как я думаю, параллель с современностью гораздо более откровенная.
Барбюс уже был видным французским писателем (что интересно — пацифистом), когда, в возрасте сорока одного года, добровольцем отправился на Западный фронт, где провел в окопной войне семнадцать месяцев. Свой роман он начал писать еще в госпитале, куда попал после ранения в декабре 1915 года. Книга, изданная в 1916 году, оказала влияние на таких маститых писателей, работавших в жанре военной прозы, как Ремарк и Хэмингуэй.
Итак, несколько французских солдат, получив краткосрочный отпуск, направляются с передовой в крупный город, расположенный в нескольких десятках километров от линии фронта — искореженной, покинутой жителями деревни, откуда тянется бесконечная выжженная земля, исполосованная многометровыми линиями окопов.
В своих «начищенных башмаках, подбитых гвоздями» они стоят на площади города, где «шикарные лавки и витрины ювелиров сверкают, как генеральские мундиры», а совсем рядом «война свирепствует».
Пожелав выпить бутылку вина, парни заходят в кафе, где «дама, шурша фиолетовыми и черными шелками, и окутанная облаком благоуханий, обращается к ним:
— Атака! Ах, это должно быть великолепно! Все эти войска, которые идут в бой, как на праздник! И солдатиков уже не удержать, и они кричат: «Да здравствует Франция!» — и умирают с улыбкой на устах… Ах, мы не удостоились такой чести, как вы: мой муж служит в
