Огненный воздух - Александр Александрович Тамоников
Михаил рассматривал в оптический прицел людей наверху у дороги и вдруг узнал Юнге. Штандартенфюрер был зол, он размахивал руками, что-то приказывал, а перед ним вытянулся молодой офицер, который только щелкал каблуками и кивал с таким энтузиазмом, что возникало ощущение, что его голова вот-вот оторвется. Сосновский велел позвать всю группу на берег.
– Началась атака, – показал он вниз словакам. – Кто у вас может дальше всего метнуть гранату? Соберите все, какие есть, и постарайтесь подбить бронетранспортер. Проще всего постараться забросить гранату сверху в кузов бронетранспортера. А мы пока постараемся навести панику наверху. Здесь не больше двух десятков человек и два офицера. Возьмите вторую снайперскую винтовку и все за мной.
Через несколько минут гранаты одна за другой начали рваться вокруг бронетранспортера. Солдаты, которые шли, прикрываясь его броней, падали, сраженные осколками. Со стороны мельницы усилился автоматный огонь, и немецкая пехота начала нести потери. Сосновский в этот момент лежал на опушке и наводил винтовку на немецкого офицера. До Юнге уже дошло, что взрывы внизу неспроста. Он замер, прислушиваясь, а потом отправил молодого офицера узнать, что происходит. Сосновский выдохнул и плавно, очень плавно нажал на спусковой крючок. Пуля угодила Юнге в плечо. Ноги штандартенфюрера подкосились, и он упал на бок, зажимая рану. Немец попытался отползти за машину, фуражка слетела с его головы, и было видно, какими глазами он шарит вокруг, не понимая, откуда ведется огонь. Несколько солдат бросились в укрытие, а двое – на помощь Юнге. Сосновский нажал на спуск еще раз, и на руки солдата, который попытался подхватить раненого штандартенфюрера, брызнула кровь и мозговое вещество офицера. Пуля угодила Юнге точно в висок. Солдаты оставили тело и бросились в укрытие. Рядом с Сосновским заговорили автоматы. Бойцы открыли огонь по немцам.
Внизу началась паника, когда одна из гранат все же угодила в кузов бронетранспортера. Полыхнул взрыв, и пулеметчик свалился на пол. Тяжелораненый водитель попытался открыть дверь, но потерял сознание и остался сидеть, скорчившись на сиденье. Немцы заметались под огнем и побежали наверх. Их попытался остановить молодой офицер, которого Юнге отправил выяснять ситуацию, но несколько человек упали возле его ног, и офицер тоже побежал.
Когда Сосновский и восемь его бойцов спустились к началу дороги, там оставались только трупы. Несколько оставшихся в живых солдат удрали на последнем грузовике. Михаил посмотрел вниз на мельницу, и тут до него дошло, что самым сложным будет теперь дать понять Шелестову, что действуют не немцы, а свои. Странное веселье охватило Сосновского. Он чувствовал себя победителем, он уничтожил Юнге, а это значит, что руководить операцией по спасению самолета у немцев пока некому. А еще он слышал канонаду за рекой. Под смех словаков Сосновский сбросил офицерский китель, стащил через голову белую нательную рубаху и, нацепив ее на штык немецкой винтовки в виде белого флага, пошел по дороге вниз к мельнице.
Шелестов выбежал навстречу, а за ним словаки тащили тяжелую лестницу, которую можно было перебросить через взорванный мост. Шелестов чуть не сорвался, но перепрыгнул на другой берег и обнял Михаила.
– Как Виктор? Что с самолетом?
– Да что им обоим сделается, – засмеялся Сосновский. – Но бой они выдержали невероятный.
– Пушки, откуда пушки? Там танки были, а орудия?
– Ну-у-у. – Сосновский помедлил и улыбнулся. – А это уже я со словаками постарался. Переоделись в военную форму и отбили у немцев гаубицы. Давайте выбирайтесь, пока тихо. Тут бронетранспортер целехонький стоит. Можем на нем уехать.
Буторин не знал, что за канонада приближается, и готовился к любому развитию событий. Радости не было конца, когда он увидел, что Сосновский привез ребят и живого, только перепуганного немецкого инженера. Бронетранспортер поставили за деревьями, определив ему позицию. Все замерли. И возле двух уцелевших орудий, и в окопчиках, которые себе успели вырыть стрелки. Потом послышался рев моторов и лязг гусениц. Словаки побледнели, возле оружий раздалась команда «заряжай». Заряжать особенно было нечем. На каждое орудие осталось по три осколочно-фугасных снаряда. Но Шелестов вдруг поднялся и крикнул «отставить». Он узнал этот характерный лязг гусениц. Такие звуки издавали наши «тридцатьчетверки»! Не прошло и пяти минут, как среди сгоревшей немецкой техники показались танки с красными звездами на башнях. Словаки выходили из леса, улыбаясь, обнимаясь друг с другом. Они обнимали советских разведчиков и пытались даже поднять на руки и качать Буторина.
Танки остановились неподалеку, и у головного открылся люк на башне. Оттуда высунулось молодое лицо с пшеничного цвета усами. Танкист с лейтенантскими погонами выбрался на броню, осмотрелся, а потом спрыгнул и пошел к вооруженным смеющимся и приплясывающим людям, одетым в гражданскую одежду.
– Есть среди вас подполковник Шелестов? – громко мальчишеским голосом спросил лейтенант.
– Я подполковник Шелестов, – отозвался Максим и подошел к танкисту.
Тот вскинул руку к шлемофону и доложил четко, как и положено докладывать старшему по званию:
– Товарищ подполковник, танковая рота поступает в ваше распоряжение для обеспечения охраны важного военного объекта – трофейного немецкого самолета. Командир роты лейтенант Ивашов.
– Откуда ж ты взялся, лейтенант Ивашов? – спросил Шелестов, пожимая молодому танкисту руку.
– Личный приказ комиссара госбезопасности Платова! Форсированным маршем, как только началась Восточно-Карпатская наступательная операция, вышли, как и приказано, к городу Прешову.
Город почти не пострадал. Полиция разбежалась, немцы тоже не стали держать оборону, когда рушился весь фронт севернее. Словацкая армия вышла навстречу Красной Армии, и они вместе нанесли завершающий удар. Максим и Ольга сидели на обломках стены разрушенного здания, в котором когда-то была конспиративная квартира ее дяди. Квартира была разрушена и почти вся выгорела.
– Ты понимаешь, Ольга, – заговорил Максим, разглядывая в руке старую фотографию, найденную среди руин, – сейчас, после освобождения Прешова и других городов, перед нами стоит великая задача. Мы больше не можем себе позволить повторить ошибки прошлого.
Ольга кивнула, ее черные от копоти волосы блестели на солнце.
– Я знаю, я тоже так думаю, – ответила девушка. – Я видела, какой болью отозвалась в сердцах простых словаков война. Но еще я видела, как люди, несмотря ни на что, сохранили в себе силу и желание бороться за свободу.
Максим улыбнулся
