Зарево - Флориан Новицкий
— Молодец! А почему не поехал по дороге?
— Увидел пыль за собой и испугался. По траве безопаснее.
— В какую сторону были наведены стволы орудий?
— Когда я уезжал, они только начинали их устанавливать. Однако на щитах орудий был записан прицел.
— Какой?
— Девяносто.
— Будут стрелять по нас. Железно!
И побежал к командирской машине. Соединился с командирами взводов и что-то сказал им. Заработали моторы. Машины одна за другой не спеша покидали укрытия. Из окопов начали вылезать бойцы. Согнувшись, пробирались по траншеям, прятались за деревьями и островками высокой травы, а за холмами занимали места в машинах. Медленно, очень медленно, чтобы не поднимать пыли, колонна машин начала удаляться от холмов. Рота покинула район обороны и укрылась на опушке леса. Холмы остались между нами и «противником». Мы находились в полной боевой готовности. Только командир роты, я и Беднаж вышли из машин. Остановились посреди уничтоженной деревни. Вокруг расстилались заросшие сады и остатки строений, поросшие кустами сирени и жасмина. Мы направились в сторону заброшенного кладбища, на котором стояла ветхая часовенка с колокольней. Отсюда были хорошо видны наши холмы.
— С тебя, Беднаж, «противник» должен спустить шкуру.
— Э-э-э! Если бы исполнились желания половины моих врагов, я давно бы нюхал цветочки в гробу.
— Я не желаю тебе плохого, но это факт, что ты им здорово насолил. Даже сейчас. Они уверены, что мы находимся на холмах, открыли по ним ураганный огонь из орудий. А мы здесь. Так что стреляют впустую.
— Когда-то мы с отцом поймали браконьера. Он грозился, что, как только его выпустят из тюрьмы, подожжет наш дом. А вышел, поджег овин деревенской знахарки. Она вечером накануне нагадала ему, что он в течение пяти лет может спокойно «охотиться», потому что ему ничто не грозит, а уже утром мы его поймали.
— Не болтай столько! Лучше считай взрывы на холмах.
— Разве их сосчитаешь? Холмы горят, как факелы. Ну и горячо же там сейчас!
— Вот уже десять минут как стреляют. Вот-вот должны кончить, — вставил я.
— Ты прав. Слезаем с колокольни — и по машинам. Пока доберемся до холмов, наверняка перестанут. Артиллерийская подготовка атаки не может длиться слишком долго.
Канонада на холмах заглушала гул наших двигателей. Мы возвращались на свои позиции. Они сильно пострадали от артиллерийских снарядов. Чувствовался чад сгоревших петард. Следует признать, что артиллерия обладает огромной разрушительной силой. Если бы мы во время этого огневого шквала были на холмах, уцелели бы лишь немногие.
Мы выжидали. И вот у леса появились голубые облачка выхлопных газов, а на выпуклых частях касок заиграли матовые отблески солнечных лучей. Началось наступление. Чем ближе, тем отчетливее все видно. Шли танки, бронетранспортеры, развернутая в цепь пехота. «Противник» бросил в бой значительные силы. Видимо, побаивался нас. Огонь усилился. А мы молчим. Ждем. Ждали до последней минуты. Будто бы на холмах никого нет. Уже только километр отделяет нас от наступающих, восемьсот метров… четыреста…
— Огонь!
Гром их и наших выстрелов встретился на полпути. Повезло тем, кто прятался в это время в окопах. У меня звенело в ушах до самого вечера. «Противник» был остановлен. Через несколько минут он повернул назад. Преследовать его было рискованно. Командир роты получил иное задание.
— Старшина!
— Я здесь.
— Что у тебя хорошего на завтрак?
— Корейка, хлеб, черный кофе.
— Накорми бойцов перед выступлением. У нас полчаса времени. И о нас не забудь!
Где-то очень далеко били гаубицы. Эхо далекого боя долетало до нас, как глухой раскат надвигающейся бури. Время от времени над нашими головами появлялись самолеты или вертолеты. Их встречала укрывшаяся в лесу зенитная артиллерия. Когда в рации менялась частота или диапазон волн, слышны были зашифрованные распоряжения командиров соединений, донесения офицеров штабов, приказы. Без особого труда можно было различить польские, русские, чешские и немецкие слова. Продолжались большие учения, охватившие огромную территорию. Бои шли на суше, на море и в воздухе. Рота капитана Недели была лишь маленьким звеном этой крупнейшей операции, звеном, внешне не имеющим особого значения для затерявшихся среди лесов, озер целых армий. Это звено хотя было и маленьким, но прочным и стойким. Оно не пропустило «противника». Да и не могло пропустить, потому что из таких звеньев строились тактические и оперативные замыслы этих больших учений.
ШКОЛА ОГНЕВОЙ ПОДГОТОВКИ
Меня веселят, но иногда и раздражают отпускаемые по моему адресу шуточки в частях. Да и как над ним не шутить, если он ничего не делает, а только пишет. А писать, известно, простое дело: сел и написал. Вот и вся его работа. Я многим предлагал поменяться местами: они будут писать, а я командовать их подразделениями. Хотя бы на неделю. Они смотрели на меня как на сумасшедшего и весело смеялись надо мной в ответ.
— Эх, парень! — говорили. — Не может об армии писать тот, кто надевает мундир только на парад.
Однажды я наблюдал за тем, как двое бойцов с упорством маньяков чистили танк на короткой остановке.
— Зачем вы это делаете? — спросил я.
— Капрал велел, — ответили они.
Больше я их ни о чем не спрашивал. Спустя минуту появился капрал, командир танка. Видимо, он слышал мой вопрос. Наклонился ко мне и громко сказал:
— Чтобы не ржавел!
Я кивнул, что понял. Те двое, что чистили танк, радовались, как дети. Известно, у капрала на все есть ответ!
— Мы, танкисты, разбираемся в этом. Как будто бы груда железа, а на самом деле сложный механизм. Он состоит из нескольких тысяч различных деталей. И все надо знать!
— Не может быть! — удивился я.
— Да, да!
— А где в танке детали из дерева? — спросил я, стараясь, чтоб мой вопрос прозвучал невинно и наивно.
— Из какого еще дерева?
— Из обычного. В таком случае, почему подшипники ведущих и несущих колес смазываются тавотом, а не солидолом?
— Я — командир, а не техник… Мое дело знать тактику и стрельбу.
— Так какую надо давать поправку, когда танк и цель движутся в противоположных направлениях? Танк — прямо, а цель — по диагонали. Скорость — боевая, а кроме того, дует боковой ветер со скоростью десять метров в секунду?
Капрал покраснел. Видимо, от жары. Заявил, что его ждет командир взвода, и удалился в неизвестном направлении. Это было единственным способом поставить его на место. Не знаю, научил ли я его чему-нибудь таким образом. Парень не знал, что я имею какое-то представление о танках. Три года учебы в офицерском училище и несколько
