Николай Наумов - На рубежах Среднерусья
Подтверждение оценки обстановки пришло чуть позже решения, подсказанного ситуацией: шоссе — любимое направление немецких ударов. У 2-го танкового корпуса СС слева и справа Ворскла и Липовый Донец. Истоки их тощие, но поймы речонок заболочены, до подхода ко второй полосе обороны в сторону от них не свернуть, да и не будет у Гота пока острой нужды, когда по прямой на север Обоянь — узел дорог на армейском рубеже обороны. А от нее еще одна соблазнительная приманка — село Бобрышево, где расположен штаб фронта. Даже сдвинув его с места — можно надолго нарушить управление.
Наступление противника возобновилось после короткого огневого налета по тем опорным пунктам, где были оставлены подразделения пехоты и по од-ному-двум танкам в них. Они составили как бы боевое охранение. Дождавшись, когда таранные отряды врага перейдут в атаку, они начали отходить под прикрытием артиллерии главных сил танковой армии, занявших вторую полосу обороны. На продвижение к ней противник затратил более часа — осторожничал. Да и атаку второй полосы предпринял только частью сил, в основном мотопехотных полков. Убедившись, что она будет обороняться крепко, принялся за основательную подготовку атак. На это у него ушло еще три часа.
Продолжение прорыва началось тогда, когда солнце уже принялось накалять броню и нагнетать духоту в танках. Как обычно, несколько ударов нанесли бомбардировщики, прикрываемые истребителями. В каждой группе насчитывалось по 25–30 самолетов. Еще не все всплески от бомб опали на землю, разразилась артиллерийская подготовка. С каждой минутой сплошное серое облако поднималось все выше и выше. Оно затемнило оборону так, что командарму и наблюдателям трудно было разглядеть соседние взводы и роты. Кончилась артиллерийская подготовка — в атаку двинулись группы танков и самоходных орудий по десять-пятнадцать в каждой. Среди них чуть уступом продвигались «тигры» и «слоны». Как только по «четверкам» и «тройкам» открывали огонь танки, занимавшие позиции в глубоких окопах, в ответ тут же открывали стрельбу тяжелые немецкие машины. Попав в башню, их снаряды рикошетировали, но каждый третий — пятый поражал «тридцатьчетверку» или противотанковое орудие. Соотношение потерь, подсчитал Катуков, один к одному — уже хорошо. Но пока ни один «тигр», ни один «слон» не вспыхнул, не перестал выцеливать свои жертвы. И командарм строго распорядился: «Огонь по танкам врага с дистанций более шестисот метров — не открывать!!!»
Шестьсот метров! Какое терпение и бесстрашие надо было проявить экипажам и расчетам, пока тяжелые бронемашины приблизятся на убойную дистанцию, то есть почти им под нос. На более дальний немецкие танковые пушки с одного-двух выстрелов подбивали и поджигали обнаружившие себя «тридцатьчетверки», не говоря уже о «семидесятках».
Соотношение потерь для бригад армии несколько улучшилось, когда немецкие танки надвинулись на минные поля. Но подорвавшиеся не горели: у них, вероятнее всего, разорвало гусеницы, повредило катки. Некоторые экипажи, конечно, контузило, подумал Катуков. Уже завтра-послезавтра будут восстановлены, и они войдут в атакующие линии и эшелоны. Ремонтное дело в вермахте налажено как надо.
Соотношение потерь в танках и противотанковых орудиях в общем, заключил командарм, в ка-кой-то мере получалось более выгодным для немецкой стороны — она мало теряла «тигров» и «слонов». А именно эти машины причиняли армии наибольшие потери. И все же потери вынуждали немецкие бронированные линии останавливаться, осматриваться, отыскивать и поражать опасные цели, прежде чем продолжать движение к следующему рубежу. Даже те потери, которые немецкие танки понесли вчера и сегодня, считал командарм, вынудят экипажи тянуть с возобновлением атак, командиров подразделений — оправдываться за невыполнение задач, а командиров полков и дивизий — задуматься, на сколько еще атак хватит у экипажей духа возобновить их или продвинуться до тех объектов и рубежей, которые им определило высокое начальство. На все это уходят минуты, десятки минут и даже часы, дающие обороняющимся передохнуть, перестроить огонь, занять лучшие позиции и замаскироваться на них.
Но вся заминка в продвижении танков противника продолжалась часа два. Как и вчера, под прикрытием огня «тигров» и «слонов» («фердинандов»), тягачи приблизились к подорвавшимся танкам и, взяв их на буксир, начали оттаскивать из-под огня. Когда эвакуация была закончена, вновь налетели бомбардировщики, открыла огонь артиллерия. С его переносом танковая линия вновь двинулась в атаку. За ними пошли бронетранспортеры. Потянулся, как и вчера, ближний, беспощадный с обеих сторон, бой. Он продолжался не столь долго и все же надорвал наступающих и обороняющихся. Бойцы обороны, хорошо зная систему траншей и ходов сообщения, начали подаваться в глубину, немцы, отстреливаясь, искали защиту в отвоеванных траншеях и блиндажах. На какое-то время огонь спал, наступала передышка, схожая с той, что возникает у людей после пережитого страха. Но в бою оно проходит быстро. У немцев требования верхов, по-видимому, оказались более жесткими — они возобновили атаки и продолжали теснить упрямых русских. Овладев одним рубежом, чуть задержались и пошли дальше. Через километр остановились. Только осмотревшись, поразив ряд целей, двигались еще. Опять неспешно, с остановками отдельных танков, которые выцеливали объекты или били в подозрительные бугры. С флангов по группам танков открывали огонь противотанковые орудия и танки из опорных пунктов, продолжавших держаться. Завязывалась дуэльная стрельба. Загорались «четверки», остановились три «тигра», но «фердинанды» («слоны») выдерживали разрывы снарядов. Их меткие выстрелы поджигали или подбивали «тридцатьчетверки» и легкие «семидесятки», не говоря уже о противотанковых орудиях и пулеметах. Истребительную картину боя расписывали трассы бронебойных снарядов и пулеметных очередей. В выси и в дали они перекрещивались, на миг образуя сеть с крупными ячейками.
Командарм Катуков озабоченно переводил свой взгляд с одного направления на другое. Поле боя он не сравнивал с батальным полотном художника — пытался распознать ход прорыва, который вел его личный противник генерал Гот. Не все просматривалось на участке шириной в тридцать километров, на котором вспыхивали, извергались, гасли и вновь вспыхивали очаги непримиримых схваток. Наконец к Катукову пришла догадка: немцы ведут прорыв методом прогрызания. В ходе Первой мировой войны он заводил прорыв в тупик и был раскритикован теоретиками всех армий. Но немецкие военачальники неспроста прибегали к нему. Хотя и медленно, но добиваются результата, благодаря новым мощным танкам и самоходным орудиям. На участке прорыва их около четырехсот, но пока едва ли удалось поразить полсотни, из них большая часть подорвалась на минах. Такие к исходу дня или завтра будут возвращены в бой и снова примутся поражать своими длинноствольными пушками его противотанковые орудия и танки. Значит, надо подправить тактику боя с ними. Катуков селекторно вызвал на переговоры командиров корпусов.
— Слушать внимательно! Тяжелые танки — наиважнейшие для ваших танкистов цели. В дуэльную стрельбу с ними не вступать, а подпускать к нашим танкам на пятьсот — шестьсот метров и поражать наверняка. При смене танками позиций широко использовать укрытия, подготовленные обороной, а огневые позиции артиллерии быстро приспосабливать для танков. Наиважнейшие: маскировка и терпение танкистов. Да, тяжелые немецкие машины страшны, но пусть наши танкисты скрипят зубами, зажимают свои яйца, но не открывают огонь, пока страшилища не подползут на убойную дистанцию. Ясно?! — И, выждав ответы, закончил: — Раз ясно, выполнять! Повторю фразу панфиловца Диева: отступать нам не по званию — мы гвардейцы. К тому ж за спиной у нас Курск, можно сказать, середина России. А за ним — знаете что… Всё!
На подходе к рубежу, на который отошли-отбежали танки и мотопехота, немецкая артиллерия открыла свирепейший огонь, чтобы танки и мотопехота могли прорвать его без задержки. Бомбардировщики тоже нанесли удары по районам, где могли оказать сопротивление танки русских и остатки гвардейской пехоты. Но поскольку фронт прорыва расширился, собранная артиллерия уже не могла выказать желаемую ярость. Между районами массированного огня оставались участки, по которым велся жиденький огонь. По этой же причине уменьшилась и плотность танков. Только за счет восстановленных машин командир 2-го танкового корпуса СС Хауссер смог сохранить броне-тараны, которые и завершили прорыв второй полосы обороны.
Практичный ум Катукова сразу уловил остроту той опасности, которую образовал противник: введет Гот армейский резерв — и его, Катукова, резерва не хватит, чтобы закрыть обширную брешь. Командарм без долгих колебаний послал 1-ю гвардейскую танковую бригаду, свою любимую, в опасное место. С ней он прошел всю Московскую битву. При нем она получила наименование гвардейской. Назначили его на корпус, упросил начальство оставить бригаду при нем. Не отказали в просьбе ввести ее и в состав 1-й танковой, когда она переформировывалась из танко-стрелковой в чисто танковую. Катуков любил ее и приберегал на черный день или час. Ветераны ее для него были младшими братьями, те, кто пришел для пополнения, — детьми. Они отвечали ему отвагой и преданностью.
