День отдыха на фронте - Валерий Дмитриевич Поволяев
Но если и есть у них что-нибудь злобное, связанное с налетами, то в конюшне они не будут реализовывать свои планы, это не принято: коли люди вошли в помещение и поздоровались, то их теперь охраняет кров, под которым они сейчас находятся, в данном разе — кров Косого, а вот когда выйдут на улицу, то в них уже можно будет стрелять. Даже нужно…
Таковы законы здешнего гостеприимства.
Следом за Логиновым в конюшню вошел автоматчик. Капитан поставил его у дверей и сказал:
— Стой тут! Карауль нас!
Косой выразительно глянул на капитана, потом перевел взгляд на Горохова, автоматчика он словно бы и не заметил, вернее, постарался не заметить, спросил:
— Чего желаете?
— "Ватановки".
— Хорошее дело, — похвалил Косой, понимающе наклонил голову.
— Только вот что, саксаул, — Логинов вскинул левую руку с оттопыренным большим пальцем, — "ватановка" должна быть высшего качества. У нас праздник.
— Момент! — Косой повысил голос и призывно щелкнул пальцами. — Эй!
К нему мгновенно подскочил мальчишка в яркой рубахе и расшитой театральными блестками бархатной жилетке. На маленьком жостовском подносе, привезенном Косому кем-то из московских клиентов, стояла бутылка с напитком желудевого цвета и пара простых граненых стопок.
— Не эта бутылка, — сказал мальчишке Косой недовольным тоном, — смени на другую!
Паренек немедленно сменил бутылку. Жидкость во второй посудине имела светлый древесный цвет, Косой ловко ухватил бутылку за туловище и наполовину наполнил стопки, проговорил с поклоном:
— Пробуйте!
Слышал Косой от опытных людей, знающих, чем курятина отличается от мяса варана, а галошная резина от слоновьей вырезки, что солидные владельцы заведений на западе своим клиентам обязательно дают попробовать напиток и тем самым, как считал Косой, обязывают его купить бутылку…
Но Логинов тоже бывал в Европе и знал, как вести себя в таких случаях: первым взял стопку, решительно опрокинул ее в рот и в следующий миг почувствовал, что глаза его сами по себе, самостоятельно полезли на лоб.
Горохов этого не заметил, подхватил вторую стопку, поднес к лицу. Чуткие ноздри журналиста мигом уловили запах, идущий из стопки, и нос его по собственному велению, без команды свыше, отскочил в сторону. В шее даже позвонки заскрипели от резкого движении. Кишмишевка Косого была крепка и вонюча, как концентрированная серная кислота.
Откашлявшись, Горохов подождал немного — надо было прийти в себя — и сделал вторую попытку одолеть силу отторжения, исходящую из стопки, и опять нос оказался сильнее его, сумел отвернуться вместе с головой в сторону… Нос надо было либо наказать, либо применить силу и заставить его слушаться.
Похмыкав, Горохов покачал головой: надо же, какой нос капризный, откуда только у него мускулы взялись — не справиться. Тьфу! Он попробовал вернуть голову назад — не тут-то было, в ноздрях от возмущения даже что-то заскрипело, тогда Горохов ухватился пальцами за нос, сгреб в кулак, сжал и с силой повернул голову в сторону стопки, которую держал во второй руке.
В шейных позвонках снова раздался возмущенный скрип. Нос дернулся, пытаясь высвободиться из обжима кулака, в голове что-то встряхнулось, но Горохов был начеку, не дал ни носу, ни бестолковке своей ни одного шанса для занятий самодеятельностью, пальцами зажал ноздри, приоткрыл рот — не широко, а так, чтобы только проскочила стопка, и одним движением, рывком, выплеснул туда "ватановку".
Ощущение было такое, будто во рту у него оказался кусок горячего железа. Горло сжалось болезненно, о нёбо скребнуло что-то острое, пространство перед ним сделалось темным, даже душманов не стало видно, Горохов, сопротивляясь помутнению, ожесточенно помотал головой…
Через пару минут воздух перед ним начал прозрачнеть.
— Нет, это не годится, — услышал он голос Логинова. — Давай-ка нам, Косой, что-нибудь получше, не такое ядовитое. Язва желудка для нас — штука слишком роскошная.
Косой послушно наклонил голову, вновь щелкнул пальцами и что-то сказал мальчишке. Тот готовно пристукнул каблуками — и на подносе тут же появилась бутылка с коричневой жидкостью.
— Это, как считают шурави, — во! — Косой показал гостям откляченный большой палец — жест, очень популярный среди советских солдат.
— Ладно, Косой, давай твое "во!"
Собственно, косым в прямом понимании этого слова хозяин конюшни не был, глаза у него могли занимать положение, когда зрачки бывали плотно сведены к носу, в следующий миг они стремительно расходились и занимали положение у внешних уголков глаз, потом один глаз внезапно съезжал к носу и застывал там, второй же совсем не думал куда-либо двигаться…
Это была забавная игра, которая досталась Косому от природы, точнее — от папы с мамой. Похоже, они были очень одаренными людьми — только у талантливых родителей мог появиться такой одаренный сынок.
Логинов попробовал напиток первым, выжидательно скосил глаза на напарника. Горохов поспешно снял с подноса свою стопку, поднес к лицу. Нос на этот раз не стал капризничать…
Проглотив содержимое, громко почмокал губами, пытаясь понять вкус напитка. Мерзость, конечно, первостатейная, которую и сравнивать не с чем, если только с тележной мазью, но все-таки лучше этого дегтя им вряд ли что удастся найти… Во всем Афганистане причем. Горохов выкинул перед собой два пальца:
— Две бутылки!
Косой обрадованно, с излишней поспешностью закивал.
Логинов поправил своего напарника, выбросил перед собою три пальца — получилась целая гребенка:
— Три бутылки!
— О-о! — с восхищением проговорил Косой, повторил медленным твердым тоном: — Тры ботылка!
Три бутылки — это уже самая настоящая оптовая закупка, такое у Косого случалось нечасто, не больше двух раз в неделю, он привычно щелкнул пальцами, собираясь послать за кишмишевкой своего помощника, похожего на цыганенка, но в следующее мгновение передумал и пошел за бутылками сам.
Стоила "ватановка" недорого, хотя за эти деньги можно было приобрести неплохие башмаки китайского изготовления, от европейской моды они, конечно, будут отставать, но подошвы станут носиться долго, да и верх не отстанет от них, если он сшит не из прессованного кожезаменителя, а из натуральной кожи, тоже может служить долго.
Пошарив в карманах, Горохов вытащил стопку афоней — афганских денег, призывно потряс ею в воздухе, но Логинов остановил его:
— Не надо, Игорь, это наше угощение…
