Николай Бораненков - Тринадцатая рота
— А как же быть со вшами? — крикнул кто-то из первого ряда.
— Проблема борьбы со вшами и прочими паразитами, — ответил тут же Гуляйбабка, — решается просто. Каждому полицаю надо постоянно иметь при себе молоток, а командирам полицейских подразделений отводить для обработки рубцов одежды специальный паразиточас. Всем понятно?
— Всем! — отозвался зал.
— Прекрасно, господа! Запишите или запомните совет последний. Мы верим, что вы победите, но можете и погибнуть. Поэтому, чтоб облегчить ваши страдания, мы рекомендуем вам постоянно иметь при себе кусочек мыла. Вы спросите, зачем мыло? Разъясняю. Всех пойманных старост и полицаев большевистские саботажники, как показывает статистика, вешают. Вешают на обыкновенных веревках, которыми привязывают телят. Веревки эти, прямо скажем, дерьмо: грубые, плохо свитые и умирать в них нет никакой радости. Человек долго хрипит, дрыгает ногами… Но совсем другое дело, когда веревка гладкая, отполированная и легко скользит. В такой веревке, по донесению из Рудни, староста, извините, забыл фамилию, удавился и не пикнул. Раз — и готово. Легкая, чудная смерть. Вот что такое кусочек мыла, господа! У бородатых партизан мыла, конечно, нет. Они не умываются. Мыло надо иметь самим. Это намного облегчит проблему скользкой веревки. Когда, например, в Сычевке суд лесных бандитов приговорил одного бургомистра к смертной казни через повешение и спросил у него о последнем желании, приговоренный попросил одно — дозволить ему самолично намылить веревку. Это было ему разрешено, и бургомистр влез в петлю с преогромной радостью.
Гуляйбабка заглянул в портфель, покопался в бумагах, достал все тот же листок с двуглавым орлом и, заглянув в него, деловито сказал:
— Вообще-то, многим из вас мыло не потребуется, господа, и вот но какой причине. Официальная статистика германского ведомства информации показывает, что процент смертной казни старост и полицейских путем повешения, по сравнению с другими видами, ничтожно мал. В петли виселиц попадает из общего числа потерь процентов десять — пятнадцать. Остальных убивают в лесах, на улицах и непосредственно в постелях. Вот вам два примера. Старший полицай хутора Стовок Евтих Замогила явился со свадьбы агента полиции домой в сильно хмельном состоянии и забыл закрыть дверь. Через час он был убит долбней на собственном диване. Староста села Грибки Сысой Воробейчик, наоборот, возвратясь с облавы на коммунистов в первом часу ночи, закрыл все окна на ставни, а двери замкнул тремя ключами. Утром Воробейчика нашли с проломанным черепом в собственной постели. Как видим, противник не стесняется в выборе места для расправы. Убивают даже в постелях. Но смерть в постели собственного дома, господа, — это роскошно! Это предел желаний. Вы уходите из жизни легко, прямо со сна и на тот свет. Был полицейский — и нет.
Гуляйбабка допил остатки чая.
— Лекция окончена, господа! Какие будут ко мне вопросы? Нет вопросов? Тогда позвольте мне от имени президента БЕИПСА, от себя лично и всех моих спутников пожелать вам, героям "нового порядка", блестяще окончить школу, переловить всех саботажников "нового порядка" и дослужиться до крестов! С листьями и без листьев. Хайль!
После лекции майор Капутке пригласил Гуляйбабку в свой кабинет, как он сказал, "на чашечку кофе". Но вместо кофе на стол подали бутылку вина.
— Благодарю за лекцию! — поднял рюмку начальник школы. — Вы очень хорошую мысль им внушили. Пусть не думают, что от партизанских пуль их будут защищать солдаты рейха.
Глядя сквозь рюмку мутного вина на майора Капутке, Гуляйбабка думал о своем. После этой лекции многие полицаи наверняка почешут затылки, а может, кое-кто и даст из школы тягу. Но все это пустяки. Главная задача — разгромить школу — остается нерешенной. Да и как ее решить без открытого боя? Маниловщина! Бред! Но все же… неужели нет другого способа? А что, если?.. Гуляйбабка поднял рюмку:
— Я пью за то, чтоб вы, господин майор, выпустили из школы стойких защитников "нового порядка".
— Поддерживаю ваш тост. Мы к этому стремимся, но, к сожалению…
— Закалять их надо. Ставить в такие же суровые условия, в каких находятся партизаны. Сейчас зима. Лютый мороз. Почему бы вам не вывести их денька на два, на три в поле? Я бы, если дозволили, провел такое занятие с удовольствием. Правда, я не так тепло одет, но ради закалки, ради вас и фюрера…
У майора Капутке посветлело лицо. Из левого, косого глаза выкатилось на щеку что-то похожее на слезу.
— Тронут. Спасибо. Я готов завтра же вывести в поле всю школу.
— Благодарю вас, господин майор, за доверие. Но выводить всю школу, пожалуй, не надо. Это громоздко. Достаточно и роты.
13. КОНТОРА ЦАПЛИНА ДЕЛАЕТ ПЕРВЫЕ УСПЕХИ. ТРАУРНАЯ ВЕСТЬ ИЗ ИМЕНИЯ БАРОНА
Тяжело копать могилы летом, но во сто крат тяжелее зимой. Попробуй-ка выдолби в промерзшей на метр земле три аршина. Сколько пота с тебя сойдет, сколько набьешь кровавых мозолей! А тут вдруг такое облегчение, такое любезное одолжение. Войди в одну из дверей со светящейся рекламой "Бюро свадеб и похорон", напиши заявку, уплати пошлину — и получай готовую могилу.
Нет, какой же бургомистр, староста или начальник полиции откажется от такой блестящей возможности, пройдет или проедет мимо светящегося гроба, опускаемого на веревках в свежую могилу. Ведь в Смоленске и его окрестностях каждый день кого-либо да убивают из нового начальства. Надо быть дубиной или олухом круглым, чтоб отказаться от добрых услуг похоронного бюро.
"Бюро свадеб и похорон" в отличие от конторы Трущобина было оборудовано в западноевропейском стиле. Просторная комната с тремя низенькими столиками по углам. Два для посетителей. Одно — начальству похоронного бюро. На столиках для посетителей бланки заказов, чернильница, несколько школьных ручек. Приходи, садись на крохотный, на трех ножках, стульчик и пиши. На столе начальника бюро горшок с цветами, телефон. Справа в простенке меж окон, задрапированных черным тюлем, стенд под стеклом. На стенде макеты одиночных и групповых могил с указанием их стоимости. Через весь зал, как и в конторе Трущобина, черное полотнище на веревках. На нем четверостишие: "Полицай и староста! Экономь день, силу. Закажи, пожалуйста, хорошую могилу".
Заказчиков любезно встречал сам начальник бюро Цаплин, одетый в строгий черный костюм и белую рубашку с черным галстуком.
— Честь имею. Что вам угодно? — говорил он, слегка привстав и поклонившись. — Одиночная? Групповая?
— Одиночная, господин начальник. На одного, — отвечал мужчина с шишкой на лбу. — Помощника моего во время стычки с партизанами убили.
Цаплин покачал головой:
— А-я-яй, какое горе! И чем же его, имею честь спросить?
— Шел по улице — и кто-то камнем по голове.
— Да что вы говорите? Какое безобразие? Таких людей и камнем… Извините, длина его?
— Камня-то?
— Нет, убитого. Какую изволите копать могилу? Длинную, короткую?
— Метра полтора, не более.
— Извольте, — записывая размер могилы, кивал Цаплин. — Где будете закапывать? Адресок? Место захоронения?
Заказчик назвал адрес, место для могилы. Цаплин быстро сделал в карточке необходимые уточнения и сунул ее заказчику:
— Прошу вас поставить подпись и уплатить пошлину в фонд фюрера.
Заказчик достал из бокового кармана фуфайки набитый деньгами бумажник.
— Сколь прикажете?
— Пустяк, любезнейший. У нас могилы очень дешевы. За вашего покойника как налог за двух собак.
— Пятьдесят рублей, значит?
— Совершенно верно. Имею честь получить наличными. Можно и натурой. Салом, мясом, мукой…
Заказчик отсчитал деньги. Цаплин сунул их в сейф, стоявший за спиной, элегантно поклонился:
— С прискорбием, до свидания.
У столика появился новый заказчик — толстая молодящаяся дама лет пятидесяти пяти с черной вуалью, приспущенной с темно-синей шляпы на плечи тронутого молью и дурно пахнущего нафталином пальто. С крашеных облинялых ресниц ее стекали черные слезы.
— "Бюро свадеб и похорон" к вашим услугам, мадам, — чуть поклонясь, представился Цаплин. — Что изволите заказать? Одиночную? Групповую?
— Кутю. Кутика моего убили, — захлюмала в хвост вуали дама. — Племянничка. Наследничка золотого.
— Его чин, ранг, должность?
— Ах, не успел он, не успел получить ни чинов, ни рангов. Негласно при полиции состоял. Повышать его за старания хотели. Железный крест обещали… мне хорошую корову. И вот… Самого. Самого Кутеньку моего привезли вчера вместо коровы. Шесть пуль в голове. Одна в лопатке. Ах, Кутенька мой разнесчастный!
Цаплин покачал головой:
— Ай какая жестокость! Семь пуль в одного. Будто одной не хватило б…
