Юрий Корчевский - Танкист
Запищала рация — комбат интересовался ситуацией.
— Продвигаемся понемногу, — коротко ответил Павел.
Положение на улицах почти везде было одинаковым. Скорее всего, комбат хотел выяснить, не нужна ли помощь?
Самоходка подползла к одноэтажному зданию и остановилась рядом. Паша ещё удивиться успел — что ему на площади делать, вроде бы не магазин, вывесок нет.
И тут по броне раздался удар, раздался взрыв, и почти сразу же наводчик закричал:
— Командир, горим!
Из моторного отсека шёл дым, показались отблески пламени.
— Забрать оружие, покинуть машину! — приказал Павел.
Наводчик и заряжающий схватили автоматы, подсумки и стали выбираться из самоходки. Павел схватил гранатную сумку и выбрался вслед за ними. Делалось всё быстро. Самоходка железная, гореть вроде бы нечему, кроме топлива, но сгорала она в считаные минуты, и экипажи не всегда успевали покинуть машину. Самым распространённым поражением у танкистов и самоходчиков — впрочем, как и у лётчиков, были ожоги. Павел уже горел, причём серьёзно, потому огня теперь боялся панически.
Экипаж покинул машину. Из моторного отсека вздымались языки пламени, вовсю валил чёрный дым.
— Укрыться в здании! — приказал Павел.
Теперь его задачей было сберечь экипаж. На четверых у них было всего два автомата с четырьмя магазинами, личное оружие у механика-водителя и самого Павла да двенадцать гранат. С таким арсеналом бой с немецкой пехотой им не выдержать, тем более что у экипажа и опыта-то пехотного не было.
Через пролом в стене экипаж заскочил в здание.
— Фаустник, сволочь, подбил! — выругался Анатолий. — Пушек на площади нет, и выстрела я не слышал.
Павел осмотрелся. На полу валялись четыре трупа немцев, рядом — исковерканный пулемёт. Это они влепили сюда снаряд, по пулемётчикам.
Павел снял с убитого немца автомат и подсумок с запасными магазинами. Глядя на него, вооружился трофейным автоматом и механик-водитель: всё-таки с автоматом надёжнее, чем с револьвером. Самоходчикам выдавали морально устаревшие револьверы системы «Наган», потому как считалось, что из пистолета было затруднительно вести стрельбу через круглые бойницы. На боковых броневых листах самоходок, как и танковых башен, были небольшие бойницы для оборонительной стрельбы из личного оружия. В бою они изнутри закрывались броневыми пробками.
Всем был хорош «наган»: и безотказен, и стрелял точно, но по израсходованию семи патронов в барабане перезаряжался долго. Это не у «ТТ» или «парабеллума» — поменять опустевший магазин за пару секунд.
Экипаж находился в небольшой комнате. Василий ногой открыл дверь и, выставив вперёд автомат, сделал шаг.
— Тут зал какой-то.
Держа оружие наготове, самоходчики вышли за ним, оказавшись в вестибюле станции метро. Только тут до Павла дошло, почему здание стоит в центре площади. Просто он на фотографиях видел, что над входом в станцию метро должна быть большая буква «М». Сам Павел, как и другие члены экипажа, в метро никогда не был. До войны этим видом транспорта владела только Москва.
В вестибюле метро стояла скульптура Гитлера. Василий подошёл к ней, прочитал фамилию под головой на пьедестале и с размаху ударил по ней прикладом. Гипсовая скульптура распалась на куски.
— Я бы и по живому Гитлеру также долбанул, чтобы череп развалился!
— Говорят, он в бункере, глубоко под землёй сидит, и шнапс ихний глушит.
— Насчёт шнапса сомневаюсь, — заметил Павел. — Что делать будем, славяне?
— Самоходку нашу подбили. Что делать, придётся своих ждать.
— И рации нет — со своими связаться, — в раздумье сказал Павел. — На улицах немцев недобитых полно, как бы под пулемёт не угодить.
— А пойдём по линии метро? — загорелся Василий. — Оно же под землёй — ни пуль, ни осколков. И метро заодно посмотрим. Я в нём не был никогда, будет что дома рассказать.
Павел достал из планшета карту и нашёл станцию метро, на которой они сейчас находились. Вот только куда пути от неё ведут? Может быть, они в тыл, к своим выйдут, а может статься, что к немцам угодят. Не зная линий, не имея ориентиров, заблудиться под землёй очень легко.
Он стоял, раздумывая. В принципе, всегда можно вернуться назад, к этой станции. Он попытался сориентироваться, куда идти по линии. То, что на юг, к своим — это понятно, только как без компаса понять, в какой стороне юг?
По ступенькам они начали спускаться вниз. Станция была неглубокого залегания, перрон в полутьме, едва мерцали лампочки аварийного освещения. Из туннеля тянуло сквозняком.
У перрона стоял метропоезд с распахнутыми дверями.
Бойцы подошли поближе и увидели, что в вагонах полно мирных жителей. Они сидели на скамьях и своих узлах, лежали в проходах.
Немцы увидели воинов и замерли в ожидании. В полутьме им было сразу не понять — это немецкие танкисты или страшные русские, которыми их пугал Геббельс. Комбинезоны и у тех и у других тёмные, на головах — почти одинаковые танковые шлемы. У двоих в руках — советские ППШ, у двоих — немецкие MP-40. Вот и гадай, житель Берлина, кто перед тобой.
Павел шагнул в вагон, поднял руку.
— Наверху, на площади, ещё стреляют, поэтому прошу оставаться здесь до вечера. Подскажите, где ветка на юг?
— Поезда, солдат, уже несколько дней не ходят, — ответил пожилой очкарик с рюкзаком в руках.
Толпа, услышав немецкую речь, успокоилась, приняв солдат за своих, а Павел продолжил:
— И всё-таки, какой туннель ведёт на юг?
— Вот этот, — показал рукой толстяк с саквояжем, — но я бы не советовал вам туда ходить, там уже русские.
Павел поблагодарил жителей, вышел из вагона и махнул рукой своим. Самоходчики подошли к краю платформы и спрыгнули на рельсы. Перед ними, едва освещённый редкими лампочками, уходил вперёд и немного под углом, туннель.
Павлу идти в тёмное чрево расхотелось — без знания или схемы можно заблудиться.
— Идём, командир! Не в лесу! Тут заплутать нельзя, дорога-то одна, — хохотнул Саша.
Выглядеть человеком нерешительным, а пуще того — трусом Павлу перед экипажем не хотелось. Он планировал пройти один перегон — до следующей станции — и выйти на поверхность. Одно неясно — какой длины этот чёртов перегон — километр, два, три?
В некоторых местах в стыках тюбингов сочилась и капала вода. Звуки шагов и позвякивание оружия гулко раздавались под сводами.
Туннель с небольшим уклоном вначале шёл вниз, затем — горизонтально.
Наверху, на земле, почти над туннелем, здорово громыхнуло, и из стыков тюбингов — бетонных колец, из которых был собран туннель, посыпался песок.
— Не иначе бомба упала.
— Ага, не хватало только, чтобы нас здесь завалило, — заметил Анатолий.
От такой перспективы всем стало неуютно и захотелось как можно скорее выбраться на поверхность.
Они вышли к развилке туннеля. От основного входа вправо уходил ещё один, тускло поблескивая рельсами.
Экипаж остановился, все смотрели на Павла так, как будто он знал, куда идти. А он и подумать не мог, что под землёй могут быть ответвления.
— Идём прямо! — решительно сказал он.
Теперь, после развилки туннель стал подниматься вверх. Подъём был невелик, но заметен.
Они успели прошагать с четверть часа, как идущий впереди Саша остановился.
— Командир, впереди какое-то движение.
Самоходчики остановились. Павел стянул с головы шлем — так было лучше слышно.
И в самом деле, в отдалении слышались шаги, приглушённые расстоянием голоса.
— Ложись! Оружие к бою!
Павел и Василий улеглись справа от рельсов, Саша и Анатолий — слева. Передёрнули затворы автоматов.
Неизвестные приближались. Кто они — немецкие солдаты или мирные жители? А может быть, такие же, как и они, русские?
Стали видны тёмные фигуры. Когда они поравнялись рядом с тускло горевшей лампочкой, Павел увидел у них на груди автоматы. Военные, только чьи?
Солдаты прошли ещё немного, и стали отчётливо слышны голоса. Речь звучала немецкая.
— Огонь! — скомандовал Павел и первый нажал на спусковой крючок.
Грохот выстрелов в туннеле оглушил. Даже в шлемах он бил по ушам. Пули попадали в бетон, ударяли по рельсам и с противным визгом рикошетировали.
Немцы не ожидали, что под землёй могут оказаться русские, не были готовы к бою и потому не успели открыть ответный огонь.
Самоходчики немного выждали. Немцы не шевелились.
— Василий, пойди посмотри. Только держись в стороне, ближе к стене, не перекрывай сектор обстрела, — приказал Павел.
Василий вздохнул, поднялся и, неловко спотыкаясь в темноте о шпалы, пошёл к убитым. Через несколько минут он крикнул:
— Все наповал!
У убитых забрали запасные магазины и с осторожностью пошли дальше. Шлем Павел больше не надевал — слух для них сейчас был важнее, чем зрение.
