Георгий Свиридов - Стоять до последнего
— Наша работенка…
И тут он понял главное — пока лежал в забытьи в танке, наши вторично штурмовали высоту, выбили немцев и пошли дальше!
Глава седьмая
1В комнате на окне у Миклашевского в стеклянной банке с водой стояли веточки, привезенные им неделю назад из лесу, и на них уже вспыхнули зеленые маленькие листочки — знамена весны. Он в короткие часы отдыха любовался зеленью, замечая появление каждого нового листочка. О своих веточках Игорь написал в письме жене. Лизавета сообщила, что и у них на окошке стоит бутылка с ветками, что сын Андрюшка сам меняет воду и говорит, что у него «цветы, как у папы».
Игорь перечитал последнее письмо от жены, посмотрел на лист из школьной тетради, на котором Лизавета рукой сына вывела слово «папа», прижал этот лист к щеке, как бы чувствуя детскую руку, потом тихо произнес, пряча письмо в чемодан:
— До встречи, милые мои…
В дверях показался капитан Лелюшенко. Он был в шинели, придававшей его крупной, сутуловатой фигуре стройность. На круглом, гладко выбритом лице Павла Степановича можно было прочесть задумчивую тревогу. Все эти месяцы капитан руководил подготовкой Миклашевского, придирчиво и, как казалось Игорю, слишком педантично проверяя исполнение всех пунктов учебной программы. Особенно тот старался на последних занятиях, когда проходили «допросы в гестапо». Каких только каверзных вопросов не задавал Павел Степанович, требуя немедленно отвечать на каждый из них.
Но теперь все позади, учеба окончена. Легенда отработана — она очень проста и естественна. Фамилию не меняли. Миклашевский оставался Миклашевским. Ведь так легче будет установить контакт с родственником-предателем, который за эти месяцы поднялся еще выше и занимал важный пост. В фашистской газетенке, выпускаемой на русском языке, стали довольно часто появляться его длинные статьи.
По разработанной легенде Миклашевского должен задержать патруль без увольнительной записки и в нетрезвом состоянии: затем он якобы попадет на скамью подсудимых, где военный трибунал с него снимет все награды, разжалует в рядовые и отправит на передовую в штрафной батальон. Местом действия выбрали пивной бар на Пушкинской площади, который находился рядом с аптекой.
— Готов? — спросил капитан.
— Да, — ответил Игорь, окидывая последний раз свою курсантскую комнату взглядом.
— Поехали, — Павел Степанович взглянул на часы, — патруль уже на площади.
Через несколько минут легковой автомобиль доставил их на улицу Горького. Притормозили у гастронома, и Павел Степанович, положив руку Миклашевскому на плечо, сказал:
— Давай, Игорь. Только выпей хоть немного, понял?
Пивной бар встретил Миклашевского шумом и гомоном. Голубоватый дым висел в воздухе. Повсюду громко обсуждались последние события на фронте, назывались освобожденные города и поселки. Игорь заказал одну кружку пива и, поставив на столик зеленую бутылку водки, начал «бражничать». Незаметно выливая стопку за стопкой под столик, он минут через двадцать, покачиваясь, стал привязываться к посетителям пивбара:
— Ты вот пивком наслаждаешься… Ты, говорю, пивком… А я… Мои друзья там кровь проливают…
Переодетый чекист попытался успокоить «подгулявшего» лейтенанта, но тот начал куражиться еще больше.
— Сгинь, сволочь!.. — Миклашевский грохнул пивной кружкой о пол. — Я кровь проливал, а ты…
Скандалиста попытались унять — напрасно. Миклашевский схватил переодетого чекиста за воротник брезентухи и отшвырнул к стенке. Незаслуженно оскорбленный, сжимая кулаки, бросился к Игорю…
Крики в пивбаре всполошили патруль. Трое военных бросились на место происшествия и вскоре выволокли «подгулявшего» лейтенанта на улицу. На тротуаре сразу же образовалась толпа любопытных. Надо же было так случиться, что среди них оказалась и соседка Миклашевского Мария Степановна, знавшая Игоря с детства. Она удивленно раскрыла глаза — вот те на! Как понимать такое? Под самый Новый год Игорь вдруг заявился, как он сказал, с фронта, и его, даже не командира, но как важную персону, встречали на легковой машине. Кто бы мог подумать! А вот сейчас тоже увозят военные с автоматами, но уже на другой машине, с решетками на окнах.
— Ну, что с него взять, с такого непутевого, — вздохнула Мария Степановна. — Как был, этим самым, боксером, так и остался… Одним словом, футболист!..
Мария Степановна подумала еще о том, что надо будет обязательно написать обо всем увиденном матери Игоря, этой артистке-примадонне, и его губошлепой жене Лизе. Пусть знают, какой у них Игорь вояка!
Она постояла в толпе, пока за Миклашевским не закрылась дверь машины с решетками, и пошла в магазин отоварить продуктовые карточки.
2Под вечер, когда сизые сумерки накрыли лес, из штабного блиндажа вышли Миклашевский, капитан Лелюшенко и с ним двое сопровождающих — командир батальона и старшина роты.
Проселочная дорога шла через лес на запад. С заходом солнца похолодало, зима еще не сдавала своих позиций, и схваченные тонким ледком лужи похрустывали под подошвами армейских сапог. Небо было чистое. Большая луна висела над краем леса матово-оранжевым шаром, заливая все вокруг мягким светом.
Они шли молча по расхлябанной лесной дороге, миновав второй эшелон, вышли на командный пункт командира батальона. Часовые издали узнавали своего командира, но для формы строго окликали и требовали назвать пароль.
В блиндаже комбата было тесновато, но обжито и уютно. Молоденькая белобрысая телефонистка сидела у раскаленной докрасна печки-«буржуйки». При появлении незнакомых людей она вскочила, стрельнула глазами на Лелюшенко и без особого интереса взглянула на Миклашевского, который был в поношенной форме рядового бойца. Однако уважительное отношение к рядовому со стороны комбата и незнакомого капитана не прошло незамеченным, и телефонистка пожала плечами.
— Рокотова вызвали? — спросил комбат, снимая шинель.
— Он уже здесь, товарищ старший лейтенант, — ответил пожилой мужчина с двумя лейтенантскими кубиками на петлицах, представляясь Лелюшенко: — Комиссар батальона Хромов.
— Как у него там? — допытывался комбат.
— Спокойно. Сам расскажет, — голос у комиссара был мягкий, окающий, густой. — Немцы вот опять листовок набросали.
— Это хорошо!
— Вчера вы ругались на такую пропаганду, а сегодня радуетесь. Чего же тут хорошего?
— Высший смысл имеется, — многозначительно ответил комбат и круто переменил тему: — Пожевать гостям что-нибудь найдется?
Последние слова комбат адресовал не комиссару, а усатому низкорослому старшине, который стоял по другую сторону стола. Старшина, видимо, не так давно пропустил свои фронтовые сто граммов, и глаза его лихо поблескивали.
— Сей момент, товарищ комбат!
Старшина, двигаясь боком, направился к выходу.
— Разрешите войти! — раздался твердый голос, и в дверях вырос крупного сложения младший лейтенант.
— Проходи, Рокотов, — сказал комбат и представил его Миклашевскому и Лелюшенко: — Вот это и есть Костя Рокотов, командир третьей роты.
Миклашевскому сразу понравился младший лейтенант, напоминающий чем-то Григория Кульгу, хотя лицом на него и не был похож. У Рокотова было загорелое, продубелое на ветру и холоде смуглое лицо. Оно не отличалось особой красотой, но было открытым, уверенно-спокойным своей внутренней силой и невольно располагало к себе. Может быть, тому способствовала мягкая, как бы застенчивая улыбка полных, четко очерченных губ да темные живые умные глаза.
Пока Рокотов докладывал обстановку на переднем крае, на столе появился ужин. Повар в белом колпаке расставил тарелки, наполненные солеными огурцами, квашеной капустой, душистой вареной картошкой, нарезанной толстыми ломтями колбасой, вареным мясом, хлебом. Потом водрузил небольшую кастрюлю, от которой шел теплый ароматный дух наваристых щей. Миклашевский с нескрываемым удовольствием смотрел на обильный стол и думал о том, что на передовой живут не так уж плохо, что впереди ждут его много дней и ночей, когда он будет вспоминать вот этот простой обильный стол.
— А как насчет согревающего? — поинтересовался старшина у комбата.
— Я норму фронтовиков отменять не властен, — ответил тот, не подымая головы от карты.
— Будь сделано!
Через минуту старшина принес и поставил на стол бутылку водки.
— Погреемся!..
Рокотов тем временем рассказывал о переднем крае противника, указывая на карте расположение огневых точек, линии окопов, местонахождение блиндажей и дзотов.
— Как минное поле? — спросил Лелюшенко.
— Проходы будут готовы. — Рокотов взглянул на ручные часы. — Уже ребята делают, товарищ комбат.
— А на той стороне речки? Придется рисковать?
