Ружка Корчак - Пламя под пеплом

Приказ штаба о мобилизации выполняется быстро. «Лиза зовет!» — звучит на улицах и в домах, созывая бойцов на мобилизационные пункты.

Уже выпущена и расклеена на улицах листовка штаба:

 Оказывайте вооруженное сопротивление! Немецкие и литовские вешатели вошли в гетто. Они явились убивать нас. Еще немного, и нас, колонну за колонной, погонят через ворота.

Так были угнаны сотни в Судный день! Так угоняли в ночи белого, желтого, розового «шейна».

Так увели наших братьев и сестер, матерей и отцов, наших детей.

Так были депортированы на смерть эти десятки тысяч! Но мы не пойдем!

Мы не подставим шею, как скот на бойне!

Евреи, защищайтесь с оружием в руках!

Не верьте лживым обещаниям убийц.

Не верьте словам предателей. У каждого, кто будет уведен за ворота, одна дорога — в Помары. А Понары означают смерть!

Евреи! Нам нечего терять, ведь так или иначе нас настигнет смерть. Кто может верить, что останется в живых, когда душегубы уничтожают нас с последовательной систематичностью.

Лапы палача настигнут каждого. Бегство и трусость не спасут,

Только вооруженное сопротивление может спасти нашу жизнь и нашу честь.

Братья! Лучше пасть в бою в гетто, чем быть угнанными, как скот, в Помары. И знайте: в стенах гетто есть организованные еврейские силы, которые поднимут вооруженное восстание.

Поддержите восстание!

Не прячьтесь по углам и «малинам». Палачи переловят вас, как мышей.

Евреи! Выходите на улицу! У кого нет оружия, пусть поднимет топор, а нет топора — возьмет лом, дубину, палку!

За отцов наших!

За наших убитых детей!

За Понары.

Бейте палачей!

Бейте этих собак на улице, во дворе, в каждой комнате, в гетто и вне гетто!

Евреи! Нам нечего терять! Свою жизнь мы спасем, только если уничтожим убийц.

Да здравствует свобода! Да здравствует вооруженное сопротивление! Смерть убийцам!

Люди останавливаются, читают воззвание и… спешат в «малины». В гетто успел распространиться слух, что немцы затребовали 3000 мужчин и 2000 женщин на работу в Эстонию.

Штаб, застигнутый врасплох неожиданным оборотом событий, быстро оправляется от растерянности. Учтя, что потребуется около часа, чтобы извлечь спрятанное в земле оружие и распределить его среди бойцов, штаб отдает приказ не концентрировать всех членов организации в одном месте и назначает разные пункты сбора: первому батальону — на улице Страшунь 6; второму — на Шпитальной 6. Эти пункты находятся поблизости от главных складов ЭФПЕО.

Мобилизация проводится за четверть часа. В 5.30 все бойцы ЭФПЕО уже на своих позициях. Штаб в настоящий момент находится на улице Страшунь 6. Он готовится осуществить заранее разработанный план: захватить позицию на Рудницкой 11 и открыть концентрированный огонь по входящим в гетто немцам, поставив таким образом гетто перед свершившимся фактом — началом вооруженного сопротивления.

Второй батальон, насчитывающий около ста человек, находится на Шпитальной 6 и ждет оружия, которое извлекает со складов специальное подразделение. Но прежде чем оружие попадает в батальон, он оказывается окруженным немцами. Брат Генса и один из бригадиров — Гейман впустили немцев во двор с черного хода. Батальон взят в кольцо. Бойцы ЭФПЕО защищаются, но они совершенно безоружны. Немцы уводят их в направлении ворот.

На коротком отрезке между двором и воротами командир батальона Гриша Ципелевич приказывает своим людям бежать и пробиваться к основным силам на улице Страшунь. По сигналу бойцы батальона набрасываются на немецкий конвой и спасаются потайными ходами. Все это происходит в считанные мгновения. 25 бойцам удается пробраться на улицу Страшунь, и от них мы узнаем о случившемся. Тотчас штаб отправляет вооруженную группу с приказом отбить у немцев остальных. Группа возвращается с пустыми руками. Большая часть второго батальона, все, кому не удалось бежать, в том числе и Гриша, уже во время схватки с конвоем были увезены из гетто на автомобилях.

К шести утра немцы, вошедшие в гетто, разделились на небольшие группы. Вооруженные автоматами немецкие посты заняли ключевые позиции на всех углах и во всех дворах. По переулкам ходят немецкие патрули, патрули на каждом перекрестке, а снаружи к гетто стянуты крупные силы врага.

Внезапное вступление немцев в гетто, впервые примененный способ захвата и то, что в эти считанные минуты мы не успели снабдить оружием всех мобилизованных, заставили штаб изменить тактику. Вместо того, чтобы занять все намеченные ранее позиции, решено сконцентрировать бойцов на глубоко эшелонированном рубеже и повести за него бой.

Потеря большей части второго батальона была для нас тяжелым ударом. С учетом этой потери и было принято решение сконцентрировать все силы в одном месте.

Наша разведка, действующая в гетто среди приближенных к местным властям полицейских чинов, получила информацию, что еврейские власти намереваются провести акцию собственными руками и выдать требуемое количество людей при условии, что немцы выйдут из гетто.

Генс и Деслер, видя, что, несмотря на внезапное появление немцев и увод части наших бойцов, боевая бригада не собирается складывать оружие, а наоборот — готовится к вооруженному сопротивлению, решили опередить беду этим предложением, которое они сделали немцам. Полицейские уже ходят по улицам и уговаривают мужчин ехать по доброй воле. Евреи начинают верить, что смерть им не грозит. Много мужчин соглашаются ехать добровольно. Это ставит штаб перед непредвиденным положением. План снова приходится менять.

И вот новый план:

1. Страшунь 6 — наш боевой центр.

2. Позиции на улице Страшунь 8 и в блоке, что напротив дома на Страшунь 7, прикрывают подступы к главной баррикаде.

3. Наш передний край на этой улице — блок на Страшунь 12. Напротив дома № 15 — наблюдательный пункт.

4. Позиция на улице Страшунь 12 должна перекрыть улицу, не допуская на нее врага.

5. После первой стычки на этой позиции следует перевести бой на всю территорию гетто при поддержке основных сил на улице Страшунь 6.

6. В случае, если позиция на переднем крае не устоит, и оборона баррикады окажется бесполезной, защитники подорвут стену гетто на улице Страшунь 6 и будут пробиваться в город.

8 часов утра. Бойцы ЭФПЕО вместе с некоторым числом неорганизованной молодежи, перешедшей теперь на нашу сторону, строят баррикаду на улице Страшунь. Специальному звену поручено любой ценой переправить оружие со склада на улице Шпитальная.

Я выхожу на улицу вместе с группой девушек-бойцов. Поодиночке проскальзываем под носом у полицейских. Склад находится в доме № 9. У дома № 11 — пост эстонцев с пулеметом. Улица пуста. Всякий, кто здесь появится, неизбежно привлечет внимание. У нас приказ — принять все меры предосторожности, но в случае неудачи — стрелять и не сдаваться живыми.

Извлекаем из земли оружие. Михаил Ковнер и Данка Лубоцкий приготовили все необходимое для его транспортировки. Беремся за укладку. Под просторным пальто у каждой на боку сумка, набитая гранатами и патронами.

Все готово. Снова одна за другой выскальзываем на улицу. Не торопясь, спокойно, каждая из нас проходит мимо эстонского караула, лишь вздрагивает рука, сжимающая в кармане заряженный пистолет.

В течение получаса большую часть склада удается перебросить к баррикаде. Оружие раздают бойцам, а мы возвращаемся на склад за остатком.

На углу Шавельской, близ Шпитальной навстречу мне выбегает Ася Биг. «Там что-то случилось, — говорит она дрожащим голосом. — Немцы во дворе!» «Пошли туда, Аська», — говорю я, и мы бежим.

Вот и двор, где наш склад. Тихо. Эстонский караул переместился поближе ко двору и пулемет повернут в ту сторону.

Мы прокрадываемся внутрь. Ничего не заметно. Входим в квартиру, где находится лаз на склад. Квартира пуста. Боже, где Данка?! Но склада они не нашли, грязные половицы, прикрывающие лаз, на месте. Оружие у нас.

Из какой-то квартиры во дворе внезапно раздаются голоса немцев. Выскакиваем и прячемся в нише дома № 11. Выжидаем. Вдруг чей-то крик и немецкие ругательства. Во дворе, что напротив, стоит Данка, окруженный немцами. Один из немцев навел на него пистолет. Издали ясно различаю лицо Данки, его тщедушную фигуру и до ужаса внятно слышу: «Проклятый еврей! Где оружие?» Данка мне близок, это один из самых надежных наших бойцов, но сейчас не могу думать о нем, о грозящей ему опасности, и о том, что немцы от него, конечно, не отстанут. Он-то будет молчать, даже если молчание будет стоить ему жизни. И вот я слышу его голос. Данка требует, чтобы его отвели в полицейский участок на Рудницкую. Он хочет говорить с еврейской администрацией. Догадываюсь, что он пытается увести немцев отсюда во что бы то ни стало. Стоим, вжавшись в нишу, охваченные нервным ознобом. Немцы колеблются, затем соглашаются. Мы видим, как они уходят, подталкивая Данку прикладом автомата.