Николай Леонов - Вариант "Омега" (=Операция "Викинг")
— Так, так. — Барон тыкал в меню. — Чтобы было горячее. И бутылку русской водки.
— Черной икры, — неожиданно добавил Скорин.
— Слушаюсь. — Костя поклонился Шлоссеру, на Скорина он старался не смотреть.
Когда стол был накрыт, барон взял запотевшую бутылку водки и спросил:
— Я вижу, вам не чужды маленькие человеческие слабости, капитан?
— Я старший лейтенант государственной безопасности, — ответил Скорин. — В переводе на общевойсковое звание — майор.
Шлоссер с удивлением посмотрел на него, наполнил рюмки.
— Зовут меня Сергей Николаевич. — Скорин слегка привстал и поклонился. — Барон, вы можете знать мое настоящее имя.
Они посмотрели друг другу в глаза, выпили, съели по маслине, закурили. Синхронность движений этих абсолютно разных людей посторонний наблюдатель мог бы расценить как свидетельство многолетней дружбы. Выдержав небольшую паузу, Скорин мягко улыбнулся и добавил:
— Теперь можете.
Шлоссер вновь наполнил рюмки, Скорин сделал отрицательный жест.
— Пить мы сегодня не будем. — Он отставил рюмку барона в сторону. — Вам необходим трезвый ум, Георг фон Шлоссер.
Шлоссер, прищурившись, взглянул на Скорина.
— Я приехал в Таллинн не ради абверкоманды, а к вам. Лично к майору абвера барону фон Шлоссеру. Делайте соответствующие выводы, барон. — Скорин провел рукой по волосам. И Костя подкатил тележку с сигаретами.
— Не понял. — Шлоссер, отстранив руку Скорина, забрал свою рюмку.
Скорин медленно, подчеркнуто медленно взял с тележки несколько пачек сигарет, бросил на стол, протянул Косте крупную купюру. Получив сдачу, Скорин поднял руку, демонстративно смяв деньги, сунул их в карман.
— Вы нарочно провалились тогда?
— Да.
Шлоссер смотрел на Скорина и видел его словно в перевернутый бинокль. Хотя барон знал, что стоит ему протянуть руку, и он может дотронуться до русского разведчика, но иллюзия была полной. Скорин сидел где-то далеко-далеко. Русский сидел не на другой стороне стола, а на другом конце света. Но барон его очень хорошо видел. Шлоссер еще не мог проанализировать всю операцию с самого начала, но подсознательно уже понимал, что где-то допустил серьезный промах… Где?
— Не для вашего успокоения, барон, а в качестве констатации факта должен сказать, что вы совершенно не виноваты.
Шлоссер провел ладонью по лицу, Скорин вновь оказался на месте, рядом, но это был не тот человек, с которым Шлоссер знаком уже более месяца и двадцать минут назад пришел в ресторан. Тонкое, немного нервное лицо, голубые глаза, но взгляд стал чуть строже, голос чуть суше, движения чуть точнее и увереннее. Шлоссер, погасив сигарету, вынул из нагрудного кармана сигару. Лень и истома охватили барона, он не мог заставить себя думать, анализировать, искать ошибку и выход, снова потянулся к рюмке.
— Раз вы так хотите выпить, барон, — Скорин поднял рюмку, давайте выпьем за немецкий народ, за немецкую культуру, за будущее вашей нации, без фашизма, конечно.
Шлоссер подивился своей растерянности и подавленности. Что случилось? Русский сказал какую-то глупую фразу, а он, полковник фон Шлоссер, безоговорочно поверил и расклеился.
— Майор, вы прибыли для установления контакта со мной и выполнили свою задачу. Поздравляю, — сказал Шлоссер.
— Я уже сказал, что вы не виноваты, барон, — ответил серьезно Скорин, не обращая внимания на иронический тон Шлоссера. — Ваша идея с заброской Зверева и Ведерникова была хороша, но потерпела неудачу. Зверев за два дня до заброски сорвался, избил унтера. Вы Зверева забросили. Когда он нам все рассказал, мы, естественно, задумались: зачем потребовалось барону Шлоссеру забрасывать такого Зверева? Ответ мог быть только один: вы приглашаете меня в Таллинн. Я прилетел, Скорин развел руками, — и стал методически подставлять себя. Я показал Лоте томик запрещенного в Германии Гейне, засветил вторую квартиру, дав вам возможность найти рацию. Немножко просчитался со временем, и еще… я не ожидал, Георг фон Шлоссер… что вы отдадите меня в гестапо.
— Не кажется ли вам, майор…
— Не кажется! — перебил Шлоссера Скорин. — Я вас слушал, барон, больше месяца! Терпеливо слушал! Сейчас мой черед говорить. Терпите, барон. Условный сигнал в шифровке — дань вашей профессиональной сообразительности. Вы убрали его и успокоились. Действительным предупреждением о работе под вашим контролем являлось наличие в шифровке информации.
— Не понял. — Шлоссер наклонился вперед.
— Извольте, барон. До ареста я передавал, что прибыл, устроился, познакомился и прочее Как только я сообщил данные об агентурной школе, Москва узнала о моем аресте. Ваша дезинформация насчет Японии не прошла, барон. На Востоке наши провели инсценировку. Зверев, Ведерников, Лапин, еще два парня, заброшенные вами под Москву… Скорин смахнул со скатерти крошки. — И дело полковника Редлиха, провал трех действовавших у нас агентов, засвеченные «бюро Целлариуса» и агентурные школы… Вы дали согласие на сотрудничество и фактически уже плодотворно работаете на нас и будущую Германию. Давайте думать, как жить дальше, барон.
Шлоссер не дрогнул, не изменился в лице, он понял все значительно раньше, чем русский разведчик договорил до конца. Что раздумывать? Он пришел к финишу. Самоубийство или сотрудничество с коммунистами. Третьего не дано. Он вспомнил, как уговаривал русского, прельщал возможностью своей вербовки. Похвалялся, что Шлоссер стоит дорого, что ради этого стоит идти на компромисс. Он чуть опустил руку, дотронулся до гладкой кожи кобуры.
— От перемены мест слагаемых сумма не изменится. Мы привыкли друг к другу, барон, — сказал Скорин.
— Что вы хотите сказать? — спросил Шлоссер и подивился глупости своего вопроса.
— Только то, что сказал. Мы поменялись местами, барон!
— Давайте выпьем, майор. — Шлоссер оглядел расставленную на столе закуску. — Повторяю сказанную когда-то вами фразу: может быть, я пью последнюю рюмку.
Скорин промолчал, надо, чтобы Шлоссер подумал. И Шлоссер думал, точнее, вспоминал.
Старый дом фон Шлоссеров. Широкие деревянные лестницы. Портреты предков — чопорные и надменные, они смотрели безразлично, но где-то в уголках губ таили насмешку и презрение. Укрыв ноги пледом, отец читал газету. Выхода нет. Русского необходимо прихватить с собой. Оставить для гестапо доказательство, чтобы не трогали отца. Рисковал и распоряжался чужими жизнями. Умей расплачиваться. Логично, черт возьми.
Шлоссер положил руку на кобуру.
Костя мгновенно вынул из кармана пистолет, прикрыл его салфеткой.
— Лота в гестапо, — пробормотал, словно подсказал, Скорин. — Они решат, что девочка что-то знает.
— Да, да. Вы и это предусмотрели. Не оставили мне возможности даже застрелиться. Браво, майор! Вы профессионал! Но как же с вашей хваленой моралью? Вы отдали в гестапо невинного человека? Значит, цель оправдывает средства?
— Не оправдывает, барон, — ответил Скорин.
— Ведь именно вы, коммунисты, все время кричите о гуманизме.
— Не только кричим, мы воюем за человека. Кто втянул в эту бойню миллионы? Кто позволил фашистам прийти в Германии к власти? Не вы ли, барон, именно Лоту, не разбирающуюся в происходящем, привлекли к работе? Кто все время заигрывал с Маггилем? Теперь выбирайте: люди или фашисты? Двум богам не служат. На чьей вы стороне, Георг фон Шлоссер?
Шлоссер поставил рюмку на стол — придавил ее так плотно, что она лопнула.
— «Не пытайся жить вечно, из этого ничего не выйдет», великолепно сказано. — Шлоссер собрал осколки, бросил их в пепельницу. — Что я могу сделать для нее теперь? Георг фон Шлоссер — большевистский агент!
— Отвлекитесь от своей персоны, барон. — У Шлоссера погасла сигарета, Скорин щелкнул зажигалкой. — Не будем сейчас обсуждать нацизм, которому вы служите. Вы сами отлично понимаете, что Гитлер ведет Германию к гибели. Вы можете внести свой вклад в избавление Германии от фашизма. Но прежде вы обязаны спасти девушку. — Скорин стремился отвлечь Шлоссера от размышлений, заставить его действовать. — Вы втянули Лоту в опасную игру, а теперь оставите Маггилю? Если вас не станет, то в гестапо решат, что девушка много знает. Ею займутся всерьез. Хотите, я расскажу, как это делается…
— Майор! — Шлоссер облизнул сухие губы, вынув белоснежный платок, вытер лоб и виски.
Скорин достал из кармана коробочку с таблетками от головной боли, вытряхнул одну, протянул ее Шлоссеру, затем, подзывая Костю, щелкнул пальцами.
— Бутылку минеральной воды и лимон.
Скорин разрезал лимон на две части, выжал его в фужер, налил минеральную воду.
— Спасибо, майор. — Шлоссер проглотил таблетку, выпил приготовленный Скориным напиток.
— По моей просьбе Центр передаст, что прибывающий в Таллинн уполномоченный хочет познакомиться с Лотой. Маггиль будет вынужден на время освободить девушку, — сказал Скорин таким тоном, словно ничего не случилось и разведчики не поменялись ролями, а полковник абвера Георг фон Шлоссер минуту назад не находился на грани обморока.
