Обязан побеждать - Владимир Георгиевич Нестеренко
До телеги было рукой подать. Метров пятьсот. Лейтенант стал прятать в кустах ящики с гранатами, толом, цинки с патронами, прикрывая их прелой и свежей травой. Но большую часть оружия вместе с мешками сухарей и банками с кашей перенес под клены и там тщательно укрыл от посторонних глаз, насколько позволял тусклый свет луны. Чертовски устал. Спина мокрая от пота парила, как после веника в горячей бане. Ноги тряслись и подкашивались. Он никогда не считал себя слабым физически, был натренированным, с упругими бицепсами. Постоянно качал мышцы, марш-броски с полной выкладкой в лагере давали перцу, но ноги никогда не тряслись. А тут от лихорадочно быстрой работы, в полусогнутом состоянии перетаскал и укрыл тонну груза, то большей частью неся перед собой, когда надо было продираться сквозь заросли клена, то на горбу – в открытом месте бегом. Разбередил рану, чувствовал – закровавила. И все без передыху, боялся не управиться к свету. Подумалось: «Это тебе, лейтенант, не учебка, где не было опасения неожиданной стычки с врагом, а боевая обстановка. Вот она какая, изматывающая психологической нагрузкой». Он даже ни разу не вспомнил о своих погибших родных, все мысли занимала суета с переноской военного имущества, доставшегося теперь ему с Таней. И только, когда спрятал последний ящик с патронами, шевельнулась мысль, что с таким арсеналом он жестоко отомстит за гибель родных и за поруганную землю Отечества.
Таня, нахохлившись, как раненая орлица, сидела на единственной шинели погибшего шофёра и не сомкнула глаз, баюкая ушибленную ногу, боясь за Костю и сочувствуя ему из-за своей беспомощности. Она, как и он, знала: чем меньше будет двигаться, тем быстрее спадёт опухоль и нога восстановится, тогда можно прорываться к своим.
– Ну, кажется, перенёс всё. Можешь спать. Я даже приказываю спать. Мы должны быть сильными и всегда в форме.
– Я вас не понимаю, товарищ лейтенант, зачем столько боеприпасов, вы что, собрались партизанить?
– Посмотрим. Заживёт нога, решим. По возможности, будем совершать диверсии в тылу врага, – несколько отвлеченно ответил Костя.
– Но нас только двое…
– Все погибнуть не могли. Кто-то ушёл в леса. Найдём и сколотим группу. Ничто не сближает людей так, не роднит их, как совместное дело или поставленная цель. Всё, спать, через два часа – рассвет. Завтра поговорим на эту тему. А по свету посмотришь мою рану – разбередил ящиками. Всё!
Лейтенант вплотную придвинулся к спине санинструктора и тут же уснул, подложив под ухо правую руку с часами-будильником, который Таня давно заметила. Он спал тихо. Дыхания почти не слышно. А она долго не спала. Чувствовала тепло от его крепкого мускулистого тела и думала о нечаянной, но счастливой встрече, о любви к нему.
«Нашла время, – ругнула она себя, смотря в темень и прислушиваясь к ночным шорохам. – И вообще надо выбросить из головы эти мысли. Но я так молода и не знала ни одного мужчины…»
– Товарищ Таня, нам пора. Восток синеет.
Она вздрогнула и чуть не закричала от неожиданности и страха. Он прикрыл ей ладонью рот. Она была широкая, на всё лицо, и горячая.
– Выползай из-под клена, дальше понесу на спине.
– Этого не хватало!
– Вынужденная мера. Дорога каждая минута. Ты же на себе выносила раненых с поля боя – почему я не могу?
В молочном рассвете Таня увидела на лице товарища печать заботы и беспокойства. Она едва сдержалась от похвальбы в свой адрес. За неделю упорных боёв она вынесла с поля боя, часто под огнем врага, больше двадцати бойцов, среди них одного офицера, которого ночью вместе командиром полка отвезла в дивизионный госпиталь, двух сержантов. Шестнадцать были тяжелораненые. Известно, что такой раненый тяжел как куль с песком. Он почти не управляет своим телом. Тащила их вместе с оружием. Вес же у самой вместе с амуницией всего сорок килограммов. По только что рожденному и быстро дошедшему до передовой Приказу № 281 о награждении санитаров и медсестер, ей полагалась медаль «За боевые заслуги». И по горячим следам она была представлена к награде. Об этом ей сказал политрук полка вечером перед отъездом в санбат. Таня смешалась, горячо поблагодарила капитана и совсем не по уставу проговорила: «Я старалась спасти жизни своим боевым товарищам».
«Вот за такое старание и награда! Ты у нас такая первая. Наградную утром отправил в дивизию. Жди».
Где теперь эта наградная? Разве о ней речь, хорошо, что смолчала. Сейчас о другом думать придется, как скорее встать в строй.
– Ах, какая я вам обуза!
– Ничего не поделаешь, хорошо, что у тебя ещё не ранение от пулеметов этого «фоккера». Нас двое, а двое – не один. Дух выше. В марше молчок, надо экономить силы.
– А как же рана? Надо же посмотреть и перевязать.
– Придём на новое место – тогда.
Лейтенант нагрузился под завязку. Таня на спине коленками ему в подмышки – почти бараний вес. Но на девушке висела винтовка с оптикой и рюкзак, набитый цинками, банками с кашей, сухарями в мешке. У него на груди висел «дегтярь» с полным диском, автомат ППШ, а на поясе запасные диски. Всё это тянуло на добрый центнер. Марш-броски с полной выкладкой в училище, в лагере, а теперь настоящий, боевой – младенцы против богатыря. Но он шёл твердо, размеренно экономя силы. Хотя знал, что в этот ранний час их никто не потревожит, но подстраховаться никогда не грешно. Он хорошо помнил наставление полковника. Потом эту мысль внушал Тане и не раз. А заключалась она в том, что полковник – боевой офицер царской армии, умудренный опытом и великолепно теоретически подкованный, говорил: «Никогда не ставьте врага ниже своих способностей, но будьте всегда уверены в своём моральном превосходстве, от чего ваши силы увеличатся. Врага надо понимать, знать его повадки, сильные и слабые стороны. Если не будешь знать – быстро на смерть напорешься. Ищи его слабую струну, бей по ней во всю свою силу. Он занервничает, станет ошибаться и сам подставится под удар».
Это наставление Костя запомнил основательно. Он же сейчас ничего не знал о враге, а также о местности, где находился. Могла помочь карта. Насколько мал или огромен по площади лес, в который он торопился войти;
