Сашка Вагнер. Вера. Отвага. Честь - Олег Юрьевич Рой
Нас вообще называют «скорой помощью» за то, что вызывают мою группу тогда, когда ситуация становится патовой. А иногда нам дают индивидуальные задания — тоже не из простых. Вот как сегодня.
— Высотку видишь? — отвечаю я, указывая в сторону здания к северо-западу. Высоткой здание можно назвать только по местным меркам — вряд ли в нём было больше шестнадцати этажей, а сейчас и того меньше. Торчит этот огрызок на краю квартала, застроенного хрущобами разной степени повреждённости, но отделён от него широким проспектом, отрезком уходящего за город шоссе. Кажется, что этот гигант отбежал от своих более медлительных и меньших по размеру соплеменников и застыл в окружении дворов и домиков частного сектора, будто ожидая, когда остальные подтянутся следом, а те не спешат.
— Давно её приметил, — кивает Вик, потирая неровно растущую бороду, которую он никак не может расчесать как следует. Он моложе меня лет на десять, выходит, его молодость пришлась как раз на девяностые. — Забраться бы туда — можно было бы весь квартал к востоку под обстрелом держать. Будь у меня напарник…
Вик постоянно ноет про напарника, хотя я не понимаю, зачем он ему: Вик и так везде успевает. Помнится, мы с группой Бертика и Костяного в депо под плотный огонь попали — шесть пулемётов, кинжальный огонь; залегли, у нас уже двое погибли, и так вышло, что мы втроем — я, Бертик и Костяной — чуть ли не одновременно Вику наводку дали на те пулемёты. Эх, жаль, я тогда время не засёк, но могу поклясться — он все шесть огневых точек за полминуты заставил замолчать. Конечно, так везёт не всегда. Всё-таки СВД уступает по дальнобойности более современным образцам оружия, и нашего, и западного, так что многое и от позиции зависит. Где Вик в тот раз окопался, понятия не имею, но пришёл он весь перемазанный углём, словно печи в аду растапливал в ожидании тех, кого потом сам же и отправил в адскую котельную в качестве топлива.
— А если там сейчас снайпер сидит, откуда бы ты его взял?
— Праздные вопросы задаёшь, товарищ командир, — отвечает Вик, доставая из куртки пачку сигарет — «в поле» он курит золотую «Яву», четыре дюйма. Одну сигарету протягивает мне, другую закуривает сам. — Видишь, как они предполье зачистили, целый квартал частников, почитай, с землёй сровняли…
Он замолкает, и я жду, но он отвечает в своём фирменном стиле:
— Так что, откуда я буду прикрывать вас во время атаки, вы никогда не узнаете. Есть там два-три местечка, где можно основную позицию сделать и запасную накатать. А что, пойдем на эту высотку?
Я киваю, выпуская дым через ноздри. Не знаю, почему другие крутят носом от «Явы», как по мне — вполне приличные сигареты, я почти всю жизнь курил намного хуже. У нас вообще снабжение — дай Боже, и оружие, и экипировка, всё, вплоть до сигарет. Мне есть с чем сравнивать…
— А смысл? — интересуется Вик. — Ну, возьмём мы её, а потом их артиллерия нас там и накроет. Им же пофиг на мирных, не то что нам…
— Думаешь, там гражданские остались? — спрашиваю я, хотя знаю наверняка — да, кто-то остался.
Вик кивает:
— Под домом подвал, там коммуникации, бойлер, всё такое. Наверняка туда согнали всех, кого получилось. Так на кой ляд нам эта высотка?
— У них там корректировщики сидят, — говорю я. — По нашим флангам бьют, у смежников проблемы. Высоты у города они заняли, а как вперёд начинают идти, тут их бандеровская артиллерия и накрывает…
— Та… — начинает он и замолкает, — ну да. Надо высотку зачистить и мирных вывести, пока они не очухались. Как в кино, но это ни хрена не кино.
Вик затягивается сигаретой и, прищурившись, смотрит на злополучную многоэтажку, похожую на гнилой зуб какого-то доисторического чудовища.
— Маневрировать придётся. Если я с одного фланга бить начну, они сразу поймут, откуда будет атака, — говорит он, сбивая пепел. Сигарету Вик держит по-нашему, большим и указательным пальцем, так, что ладонь образует как бы покрытие — удобно и в дождь, и огонёк не заметен. Привычка из зоны, понятно, — курить так, чтоб «вертухай» не заметил. Сам так дымлю. — Тут наши у гаражного кооператива бандер накрыли — долго понять не могли, где они, половину гаражей перемололи, пока не зажали их в центре. Штука в том, что те между гаражами, между смотровыми ямами, потерну пустили и по ней туда-сюда шлялись.
— Хочешь по канализации с фланга на фланг перепрыгивать? — догадываюсь я.
— Ага, — говорит он, зевая, — если получится. Сам знаешь, по трубам с веслом[3] скакать — так себе удовольствие, у нас тут не Париж, где в канализации текут реки с набережными, но всё одно, чай, не впервой.
— Я тебе карту на планшет сброшу, — говорю я ему. — Вообще, карта довольно неточная. Ходят слухи, что тут внизу целый подземный город накопали на случай ядерной войны, но инфы по нём нет, сам понимаешь.
— Тогда я пошёл готовиться, — улыбается он в прокуренную бороду. — Выйду в два тридцать, будет у меня люфт в полтора часа. Заставлю придурков подёргаться.
Я не говорил ему, во сколько выходит вся группа, но ему это и не нужно. Наше время — четыре часа ночи, самое начало «часа волка», часа депрессии, когда у самых бдительных сторожей глаза слипаются, если они не на таблетках. Бандеровцы, конечно, своих наркотой закармливают мама не горюй, но на каждого часового наркоту каждую ночь отпускать — не напасёшься. Хотя, говорят, их тыловики даже дурь ухитряются налево пускать, ну, прапор он и в Америке прапор.
А Вика уже и след простыл. Я стою у парапета крыши, скрытый от любопытных наблюдателей каким-то выступом руста, докуриваю бесконечно длинную «Яву» и думаю.
Думаю о Вике. Повадки выдают человека. Сразу было видно, что СВД ему не в диковинку. Служил снайпером во Вторую чеченскую? Или даже в Первую? Кто знает… но потом я однажды заметил, как он, лёжа на позиции (в обороне, вестимо, во время штурмовых операций я, как уже говорил, вообще понятия не имею, где он находится), сделал выстрел и машинально протёр замызганным куском фланельки приклад и цевьё. Потом спохватился, осмотрелся и, не заметив меня, смущённо спрятал фланельку в карман.
И я
