Александр Великанов - Степные хищники
«Как праздник», — удивился он, выйдя на главную улицу.
На завалинках, у летних кухонь сидели бабы, старики и молодые, все нарядно одетые. Лузгая семечки, они неторопливо переговаривались. По густой придорожной пыли носились ребятишки. На Щеглова посматривали равнодушно, — мало ли проходит по селу народа.
Щеглов спросил, как найти начальника отряда.
— Через три двора будет в четвертом, — ответили ему.
Отсчитав дворы, Щеглов вошел в калитку. Под навесом, отбиваясь от роя мух, обедали четверо военных. Когда звякнула щеколда калитки, все разом обернулись.
— Мне надо командира отряда, — сказал Щеглов, облизывая пересохшие от жары и волнения губы.
— Зачем? — спросил один, кладя ложку и вставая.
— Ему пакет из Соболева.
— Из Соболева? — многозначительно переспросил тот. — Давай сюда! Давай, я командир, — повторил он, заметив нерешительность Щеглова. Получив конверт, он разорвал его, прочитал бумагу и, повертев в руках, сказал: — Пойдем!
Щеглов повиновался. Молча, они прошли еще несколько дворов и очутились на площади. У крыльца дома с резными наличниками, в котором по всем признакам находился штаб, провожатый сказал:
— Сюда!
В просторной комнате с двумя столами и скамейками по стенам было пусто. Приведший Щеглова открыл дверь в соседнюю комнату.
— Товарищ Капитошин, вам приказание из Соболева, подписано Почиталиным.
В дверях показался высокий, худощавый человек, с утомленным лицом. Он был без гимнастерки, в заношенной нательной рубахе. Взяв пакет, принялся внимательно читать.
— Но не могу, не могу же я! — страдальчески выговорил он, окончив чтение. — Кто привез?
— Вот он.
Капитошин испытующе оглядел «посыльного».
— Что у вас в Соболеве? — наконец спросил он.
— Известно что: жара и мухи, — разыгрывая простоватого малого, ответил Щеглов.
— Я не о том спрашиваю, — поморщился Капитошин: — Войск много?
— Известно, есть войско.
— А правда, что в Уральске восстание?
— Об этом слышно не было.
— Восстание, — утвердительно произнес Капитошин и кивнул головой. — И в Саратове тоже на улицах бьются. И в Самаре. А Почиталин убежал из Уральска, и все комиссары разбежались… Ладно. Посиди тут! Товарищ Честнов, — обратился он к человеку, приведшему Щеглова, — придется собрать бойцов отряда и обсудить это письмо.
«Вот так не повезло! — с досадой подумал Щеглов. — Если бы знать давеча, что это Честнов!»
Капитошин с Честновым вышли, а посыльный от нечего делать принялся разглядывать развешанные на стенах пожелтевшие от времени семейные фотографии. Потом его внимание привлекла божница, украшенная синеватыми и желтоватыми бумажными лентами. Вглядевшись, Щеглов узнал керенки — денежные знаки двадцати- и сорокарублевого достоинства, выпушенные Временным правительством. Щеглов улыбнулся и подошел к двери, за которой неожиданно увидел часового. Между тем, он хорошо помнил, что когда входил, то здесь никого не было.
«Караулят!» — отметил он про себя.
Только в этот момент разведчик осознал всю опасность, которой подвергался, и еще раз пожалел, что не удалось поговорить с Честновым. «Пока меня считают за ванька, — бояться нечего, но, если узнают правду…»
Размышления прервал приход Капитошина, Честнова и еще нескольких человек.
— Товарищ командир, каков же будет ответ? — спросил «посыльный». — Товарищ Почиталин приказал привезти от вас бумагу.
— Ответ получишь после собрания. Ты вот что скажи: в Соболево новые части не прибывали?
— Не видел. Может быть, после меня пришли.
— Почиталин приехал один?
— Зачем один? С кучером.
— А отряда с ним не было?
— Не приметил.
По одному, по два начали подходить красноармейцы, обыкновенные ребята, такие же, как в любой части. Глядя на них, Щеглов невольно успокоился: «Какие же это мятежники?!»
Но в этот момент сердце разведчика оборвалось и упало: в комнату вошел… Егор Грызлов. Егор Грызлов, писарь штаба Соболевского укрепучастка, соперник и враг Щеглова.
«Почему он в Гаршине?» — молнией мелькнула тревожная мысль.
Увидев Щеглова, Егор сначала удивился, а затем с притворно-радостным лицом направился к нему.
— Здорово, товарищ Щеглов!
— Знакомого встретил? — заинтересовался Капитошин.
— Когда не знакомый! Это — командир Соболевского эскадрона.
Щеглов заметил и быстрый взгляд, брошенный на него Честновым, и непритворное изумление Капитошина.
— Т-так вы — командир Соболевского эскадрона?
Когда нечаянно упадешь в воду, то страшен первый момент — неожиданность, испуг, холод, — но начинаешь работать руками, ногами, и страх проходит. Так было со Щегловым. Сначала он растерялся, но затем, поняв, что худшее уже произошло, обрел обычное присутствие духа.
— Итак, вы — командир Соболевского эскадрона? — повторил Капитошин, приглашая садиться. — Вы знакомы с содержанием привезенного пакета?
— Да.
— Что посоветуете?
— Выполнить приказание уполномоченного штаба Уралукрепрайона: немедля выступить с отрядом в Соболево, — пожал плечами Щеглов.
— Это невозможно.
— Почему?
— Видите, у меня здесь склад оружия, и крестьяне, во-первых, не дадут подвод, а во-вторых, не позволят его увезти. Оставить же оружие на произвол судьбы я не могу.
— Но вы — воинская часть.
— Поймите, что применить силу я не в состоянии.
— А если это оружие вздумают разобрать по рукам, тогда что вы будете делать?
Капитошин замялся:
— Даже в этом случае я не смогу воспрепятствовать: у меня в отряде те же самарские крестьяне, и они не пойдут против своих.
— Смотря по тому, кого считать своими.
— Разумеется, но вы сначала послушайте, что будут говорить на собрании. Кстати, почему вы без оружия?
— Я не знал, к кому иду и как меня здесь встретят, — усмехнулся Щеглов.
— Ну, это вы напрасно.
— Всякое бывает… Так вот, товарищ Капитошин, собрание собранием, а приказ выполнять вам надо. Слухи же о восстании в Уральске, в Саратове все это сплошная чепуха.
— Я сам не доверял, но…
— Уверяю вас, что это провокация и совсем не умная. Подавить же сапожковскую авантюру у Советской власти найдется достаточно сил.
Без стука вошел Честнов:
— Люди собрались. Будем начинать?
— Да-да, — заторопился Капитошин. — Идемте, товарищи!
«Не велик отряд», — была первая мысль Щеглова при взгляде на собравшихся.
— Товарищи, сейчас мною получено приказание от штаба Уралукрепрайона отряду немедленно выступить из Гаршина в Соболевскую станицу. По этому поводу, я и собрал вас, — начал Капитошин.
— Это для чего же туда идти?
— Нам и тут не плохо.
— Чего мы там не видели? — послышались отдельные выкрики, однако большинство настороженно молчало.
— Дайте, я скажу! — вызвался рослый красноармеец в фуражке с малиновым околышем: — Тут спрашивали, зачем идти в Соболево. Мне, например, это понятно. Восстала дивизия, скажем товарища Сапожкова, ну, и требуются силы. Нас вызывают. Это правильно, только допрежь того полагается объяснить, чего добиваются бойцы дивизии товарища Сапожкова. Я кончил.
Поднялся другой:
— А у меня к командирам такой вопрос: можем ли мы идти против воли трудового крестьянства села Гаршина, если оно не желает, чтобы в подобное тревожное время мы оставили село без охраны?
Щеглова подмывало встать и выступить. Он нетерпеливо ерзал по скамейке.
— Не вмешивайтесь! Вы лишь подольете масла в огонь, — услышал Щеглов рядом тихий, но внятный шепот и, покосившись, увидел, что около него сидит Честнов.
— Дозвольте мне! — на середину вышел Егор Грызлов. — Доподлинно известно мне, что товарищ Сапожков и его дивизия — это наши братья и отцы. Их кровь проливать нам нет расчета. Спрашивается, за что? Комиссары же и коммунисты нам хорошо известны, и добра от них ждать не приходится. Соли нет, спичек нет, гаса нет, не говоря уже про сахар или, скажем, чай. Мануфактуры тоже нет. Куда оно всё делось? А с крестьянина? Последний хлебушко отдай, лошадей загоняли, скотину каждодневно требуют. За что же мы боролись? За что проливали кровь?
«Где это ты ее проливал, сукин сын, чернильная душа?!»— чуть не вырвалось у Щеглова, хорошо знавшего, что Грызлов с начала службы околачивался по канцеляриям и пороху не нюхал.
— Скажу о себе. Я честно защищал эту власть, жизни, можно сказать, не жалел, всякие напасти, мучения терпел, а что с моим семейством сделали. За что отца, боевого красноармейца, до могилы довели? Спросите любого на селе, и каждый подтвердит, что это сущая правда. Не вынес подобных притеснений мой папаша и позавчера преждевременной смертью скончался.
— Верно говорит, — под хмурое молчание большинства подтвердил кто-то.
