Игорь Фролов - Бортжурнал N 57-22-10

Когда он величаво плыл над площадкой, снизу донесся усиленный мегафоном голос капитана Кезикова:

— Тяни правую клеванту![6]

— Да я уже тянул, хватит с меня! — истерично крикнул вниз лейтенант, и продолжил движение. Под ним поплыли сосны. Снижение ускорилось. "Не хватало жопой на сосну сесть" — встревожился лейтенант. Самое отчаянное было в том, что от него ничего не зависело. Во всяком случае, он не знал, что делать. Вдруг он увидел, что впереди показалась разрезающая лес довольно широкая дорога. Угол снижения, прикинул лейтенант, упирался прямо в нее. Он приготовился к посадке — взялся руками за ремни и выставил вперед полусогнутые ноги.

Дорога пронеслась под ним. Замелькали огромные верхушки сосен с угрожающе торчащими ветвями. "Это конец!" — подумал лейтенант, представляя, как садится на сучкастый кол, сжался в комок, подогнул ноги, прикрывая совершенно беззащитную задницу, закрыл лицо рукавом…

Здесь в памяти зияет трехсекундный черный провал…

А здесь он уже стоит по колено в снегу на крохотной площадке между четырьмя могучими соснами…

Над ним синело небо, купол висел на ветвях. Где-то рядом уже раздавался стук металла о морозное дерево — снимали чей-то парашют или тело. Лейтенант потянул за стропы без особой надежды, и купол с мягким шелестом, струясь, стек к его ногам.

Подбежал ПДСник с топором.

— Не требуется, — сказал лейтенант. — Тут вам не там. Отрабатывал посадку в лес. Тютелька в тютельку.

Он собрал купол в охапку, закинул подвеску с «запаской» на плечо и пошел по глубокому снегу к поляне.

Небо было синее, солнце — яркое, снег — ослепительным. Казалось, вместо декабря наступил март. Вполне возможно, что вернулись и запели птицы. Бросив купола, лейтенанты сошлись в круг и, размахивая руками, обменивались впечатлениями. Примерно так:

— А этот мудак Лысый летит прямо на меня и ручкой машет! Ну, думаю, сейчас в стропы въедет, сука!

— А я шарю, шарю рукавицей, а это ёбаное кольцо как провалилось!!! А потом — бах! — все само открылось!

Особенно громко и радостно выражался лейтенант Ф.

К шумному лейтенантскому счастью подошел командир полка, который тоже прыгал в этот день.

— Это что за лексикон, товарищи офицеры?

— Да они первый раз, товарищ подполковник, — сказал начштаба.

— Вот оно что. Ну, поздравляю, — улыбнулся командир. — Может быть, "по второй" прямо сейчас?

— Да, да, да! — закричали лейтенанты. И только борттехник Ф., посмотрев с ненавистью на товарищей, сказал:

— Хорошего помаленьку.

— И это верно, — заметил командир.

Остаток дня все лейтенанты, за исключением лейтенанта Ф., мечтали о будущих прыжках (о сотнях оплачиваемых прыжков!). Однако на следующий день, на прыжках с Ми-6 разбился молодой лейтенант-десантник. Полк, построившись на полосе, провожал его, плывущего мимо с синим лицом в открытом гробу. После этого все мечты о парашютной карьере прекратились. Когда летом наступило время очередных прыжков, инструктор Касимов не нашел ни одного лейтенанта-борттехника — кто обзавелся справкой, кто попросился в наряд, кто — его помощником. На аэродроме болтался один лейтенант Ф., который только что прилетел из командировки и не знал о готовящихся прыжках. Инструктор Касимов, пробегая мимо, коварно сказал:

— Фрол, помоги парашюты до борта донести.

Доверчивый борттехник пошел за инструктором, сам донес до борта предназначенный ему парашют, поднялся в грузовую кабину, увидел бледные лица пойманных летчиков и борттехников, снятые задние створки… Пока до него дошло, что он попался, вертолет уже оторвался от земли.

Но, к его удивлению, прыгать с ПТЛом (парашют тренировочный летчика) летом, через снятые задние створки, ему понравилось. Правда, все удовольствие чуть не испортил старший лейтенант Кормильцев. Он сидел перед лейтенантом Ф., и, когда подошла его очередь, он вдруг застрял у турникета, через который парашютисты выходили в небо. Лейтенант Ф. увидел, как двое ПДС-ников отрывали руки Кормильцева от поручней ограждения. Эта молчаливая возня показалась лейтенанту Ф. такой страшной (будто враги пытались выбросить несчастную жертву без парашюта), что ему захотелось пересесть назад. Наконец беспощадные товарищи победили. Кормильцев с воплем вылетел под хвостовую балку, где циркулярной пилой резал небо хвостовой винт. Когда лейтенант, дрожа, встал и подошел к турникету, Кормильцев был уже далеко — безвольно повиснув под куполом, одинокой черной палочкой он летел куда-то за поля, за леса…

Лейтенанта тронули за локоть. "Расслабься, и получи удовольствие", — посоветовал ему добрый Касимов. И неожиданно для себя, он послушался. Спокойно вышел, распластавшись, лег на плотный воздух, и затянул прыжок в теплом солнечном небе…

Тот же зимний день, 10 декабря, Южная площадка. Лейтенанты после первого прыжка, умиротворенные, как после бани, смотрят на продолжающиеся прыжки. Вертолет приземляется, забирает очередную группу, взлетает, выбрасывает, снова приземляется. Вот еще несколько летчиков стоят в полном снаряжении в ожидании вертолета. Все в шапках с опущенными и завязанными под подбородком ушами, и только капитан Кезиков, любящий порядок и безопасность, — в мотоциклетном шлеме. Он протягивает солдату фотоаппарат и просит запечатлеть. Солдат прицеливается, капитан позирует боком, чтобы в кадр попали оба парашюта — основной и запасной.

Отряд загружается в вертолет, машина уходит в небо. Народ внизу наблюдает, как из открытой двери выпадают черные точки, летят вниз, — над ними вспыхивают купола, человечки качаются под ними, плывут друг за другом.

Вдруг по толпе наблюдающих пробегает тревожный вздох. Когда над одной из точек раскрылся купол, от нее отделилась еще одна точка и полетела вниз. Что это? — гадают в толпе. — Может быть, запаска отцепилась, или унт слетел с ноги?

Точка стремительно приближается к земле. Человек, от которого она отделилась, висит под куполом без движения. Предмет летит прямо на площадку. Несколько человек — в их числе и лейтенанты, — бросаются бежать к предполагаемому месту падения неизвестного предмета. Кто-то уже рассмотрел в бинокль, что человек под куполом — в летных ботинках, а в этой группе все, кроме капитана Кезикова, были в унтах. Значит, разделился именно капитан Кезиков.

— И надо было ему фотографироваться перед взлетом! Вот тебе и сбылось! — кряхтят бегущие. — Может, при открытии стропы перехлестнулись, и ему голову оторвало? И очень даже просто…

Предмет врезается в снег у самого края площадки. Все останавливаются. К месту падения осторожно приближается один, заглядывает в снежную воронку… Нагибается, запускает в снег руки… Все замерли, заранее трагически морщась.

— Голова капитана Кезикова! — кричит он и поднимает над собой пустой мотоциклетный шлем.

Зима 1985 года. Близится Новый год. По всему фронту перестройки разворачивается наступление на алкоголизм. Государственные потоки радости резко пересохли, и армия перешла на внутренние резервы. И вот, однажды вечером молодые борттехники попробовали нечто. Эту мутную жидкость — спирт, слитый из системы — принесли друзья с Ми-6. Эта гадость имела вкус фотопроявителя и запах резины. Но нужно же когда-нибудь начинать — и лейтенанты выпили противообледенительную смесь, закусив китайской тушенкой "Великая стена".

Утром после завтрака, уже забравшись в кузов машины, борттехник Ф. почувствовал, что его кишечник начал жить самостоятельной бурной жизнью. На середине пути к аэродрому, после энергичной тряски по ухабам, борттехник понял, что, если он не выбросится из машины, позор неминуем. Но выбраться из плотной укладки тел в меховых куртках и унтах, обдуваемых вихрящейся за машиной зимней пылью, было невозможно. Усилия, которые требовались для этого, неминуемо бы вызвали преждевременное освобождение от страданий.

Так он не терпел никогда! Машина подъехала к штабу, сочувствующие пассажиры уже пропустили его к борту, и он десантировался, не дожидаясь полной остановки. Возле штаба в ожидании построения уже собралась толпа офицеров. Тут же кучками стояли вольнонаемные женщины. Борттехник, обогнув толпу, и оставив ее за спиной, полетел, шурша собачьими унтами, по тропинке к покосившемуся «скворечнику» на самом краю лесочка.

Здесь требуется небольшое техническое отступление: для облегчения жизнедеятельности летчика, на зимних «ползунках» (по сути — меховой комбинезон без рукавов) сзади предусмотрен треугольный клапан на «молниях», расстегнув которые, летчик может выполнить "контрольное висение", не снимая «ползунков».

Возвращаясь к борттехнику. На своем стремительном пути он проделал сложную работу — расстегнул «молнию» меховой куртки, завел руки за спину, под куртку, нащупал «молнии» «туалетного» клапана, и расстегнул их до упора, чтобы не тратить время в тесной будке. (Может быть, он надеялся, что тяжелая куртка, прижав клапан сверху, не даст ему отпасть. Но, если честно, в этот страшный момент он даже не думал о проблеме внешнего вида.) Все эти операции страждущий борттехник проделал столь быстро, что потом еще с десяток метров несся по тропинке к заветной дощатой дверце, размахивая руками. Поглощенный стремлением к цели, он даже не слышал хохота толпы, которая наблюдала вид сзади.