Николай Далекий - Танки на мосту!
Прямо-таки сожаление меня охватило, когда сказали «Хватит!» Я был бы согласен делать гробы для гитлеровцев и до утра. Четырнадцать грубо сколоченных ящиков... Но тут меня обрадовал прибежавший гитлеровский солдат.
— Господин лейтенант, нужен еще один!
— Кому? — рассерженно спросил немец в пенсне.
— Гауптман Нейман скончался...
Гауптман — капитан по-нашему. Быстренько сколотили еще один гробик для гауптмана, скончавшегося о тяжелого ранения. На гауптмане и пошабашили.
Вернулись мы домой с Иваном Тихоновичем затемно вполне в хорошем настроении. «Дядя» высказал мысль что неплохо было бы незаметно проведать бойца, — как он там?
— Наверное, пить хочет. А я вроде по хозяйству пройдусь, коровке клевера принесу. Как ты считаешь?
— Сходите. Только никаких разговоров с ним не заводите. А ночью его переодеть надо. Еще одной бабки у вас нет на примете?
— Молодка есть... Боевая!
— Вот в клуню к ней и отвести его. А там пусть действует по собственной инициативе.
Старик вернулся, доложил: все в порядке. Не зажигая огня, мы снова сели за стол доедать ужин. На этот раз я ел со зверским аппетитом — как-никак пришлось поработать на совесть...
На станицу опустилась южная ночь. На улицах все реже и реже проносились мотоциклы, проходили машины. Пройдут, и снова тишина.
Мы с Иваном Тихоновичем устроились на его скрипучей деревянной кровати. Я, конечно, не мог заснуть, лежал, думал, вспоминал прочитанные мною исторические книги и статьи о войне. Нашему народу не раз приходилось страдать от нашествия чужеземных войск. Были тяжелые моменты, когда, казалось, поражение неминуемо. Наполеон захватил Москву... Наиболее трудным испытанием была гражданская война и интервенция. Уже не говоря об армиях белогвардейских генералов, кто только ни старался уничтожить молодую Советскую республику — немцы, англичане, японцы, французы, американцы, поляки, петлюровцы, дашнаки, басмачи... Даже трудно пересчитать всех. И все же голодный, усталый, плохо вооруженный народ отбросил своих врагов, имевших первоклассное вооружение, наголову разгромил их.
Сейчас на гитлеровскую армию работает промышленность всей Европы. Это грозная сила. И главное — победы, победы и победы... Миф о непобедимости! Европейские страны были побеждены одна за другой, не сумев оказать врагу серьезного сопротивления. Только наша армия сумела несколько раз по-настоящему стукнуть Гитлера по зубам. Под Москвой удар был таким сильным, что фюрер покачнулся, но все-таки удержался на ногах... И Вот гитлеровцы снова наступают.
Где, на каком рубеже наши войска смогут задержать фашистов, нанесут им смертельный удар? Почему бездействуют союзники? Второго фронта у гитлеровцев нет. Мы с ними воюем один на один. Нет, не один на один, — гитлеровцам помогают Италия, Румыния, Венгрия, Финляндия. Тоже у власти фашисты.
Иван Тихонович закашлялся, заворочался, сел на кровати, зашуршал бумагой.
— Не курить, ночью никакого огня в хате, — сказал я строго и добавил, чтобы смягчить резкость: — Для вас же лучше — меньше кашлять будете.
Он перестал шуршать бумагой, но не лег, сидел, опустив ноги на пол, кашлял. А когда кашель отпустил, притронулся ко мне рукой.
— Ты вот что объясни мне, сынок, когда же они откроют второй фронт? Или этот Черчилль только языком болтает?
«Они» — союзники. Иван Тихонович думал о том же, что и я.
— Так получается, Иван Тихонович. Пока что надежды на второй фронт мало. Второй фронт для немцев — наши партизаны, да вот такие, как мы с вами... Так что надеяться и рассчитывать можно только на свои силы.
— Скорее бы начать... — сказал Иван Тихонович. — Ты когда гостей своих ждешь?
— В любую минуту. Может, через месяц, а может, сейчас постучится.
Я говорил наугад, но слова мои оказались пророческими — «гость» явился той же ночью. И какой! Глазам своим я не поверил.
Мы с Иваном Тихоновичем еще не заснули, как на дворе послышались уверенные шаги и в окно кто-то громко постучал.
Так ходить и стучать в эту пору мог только немец. Чтобы не вызвать подозрения, нужно было открывать дверь немедленно. И не Ивану Тихоновичу, а мне, молодому. Тут вступали в силу трудно объяснимые, чисто психологические нюансы. Я вскочил в сенцы, открыл дверь и увидел высокого гитлеровца. Кто он был, солдат или офицер, я не смог определить — в темноте погоны не были видны.
— Здесь есть наши солдаты? — спросил по-немецки, строго.
— Не понимаю... — сказал я растерянно.
— Зольдат, наши зольдат? — перешел он на русский.
— У нас нет солдат.
— Кто есть в хате?
— Мой дядя и я.
— Много живешь эта хата?
— Нет, я из тюрьмы...
— Я ищу один ефрейтор ис Мюнхен, левый нога на протез...
Словно электрический ток пробежал по моему телу: ефрейтор родом из Мюнхена с протезом на левой ноге был одним из паролей для тех, кто мог ко мне явиться.
— Ефрейтор ис Мюнхен, левый нога на протез, — нетерпеливо повторил он. — Знаешь?
Пароль! Сомнения не было: это человек в гитлеровской форме пришел ко мне. Я сказал по-немецки:
— Вы, очевидно, путаете. Ефрейтор родом из Лейпцига...
Он схватил меня за руку, толкнул в сенцы и, закрывая за собой дверь, зашептал на ухо:
— Здравствуй. Имя?
— Михаил.
— Я — Макс, фельдфебель... Чужих в хате нет?
— Нет.
— Как устроился? Крыша надежная?
— Все в порядке.
— Отлично! У меня срочное дело. Рация у тебя есть?
— Нет.
— Что?! — не поверил он. — Нет рации? Гром и молния!
Я смутился немного. Начал ему объяснять, что меня должны были снабдить радиопередатчиком, но в последний момент оказалось, что рации не прибыли. Обещали подбросить позже.
— Ай-яй-яй, — почти застонал Макс и снова выругался, на этот раз по-русски. — Ты меня убил. Что делать? С ума сойти... — И вдруг спросил с надеждой: — Ты умеешь ездить на мотоцикле?
— Да.
— Я имею в виду хорошую езду?..
— Неплохо.
— Жди меня. Какой размер носишь?
Я не сообразил, о чем он. А он, обозлившись на мою непонятливость, добавил торопливо, раздраженно:
— Одежда, обувь?
— Пятидесятый, ботинки — сорок первый.
— Жди. Я скоро. — И исчез.
Он ушел, а я остался наедине со своими смятенными чувствами. Не ожидал я, не мог представить себе, что «гость» явится ко мне в немецкой военной форме. А если это провокация? Схватят тебя, как цыпленка, и отдашь богу душу, не успев сделать что-либо путное... Но тогда зачем он расспрашивал о том, умею ли я ездить на мотоцикле и какой размер одежды, обуви ношу? И выругался он, узнав, что нет рации, от всей души. Главное — пароль точный. Паролю я должен верить.
Вошел я в хату, успокоил Ивана Тихоновича, достал финку — и снова в сенцы. Жду.
Макс явился минут через двадцать, запыхавшийся от быстрой ходьбы. Вытряхнул что-то из ранца мне под ноги.
— Переодевайся. Живо! — И посветил фонариком.
Немецкую форму он мне принес... Что такое, что он задумал? А Макс торопит, серчает:
— Ну что ты стоишь? Время дорого.
Пока я одевался, Макс объяснил мне, для чего потребовался этот маскарад. Он — штабной писарь. Ему стало известно: гитлеровское командование планирует завтрашнюю наступательную операцию с учетом, что мост на реке Равнинной за станицей Равнинной будет захвачен неповрежденным и танки головного отряда смогут, не задерживаясь, прорваться туда, где их появление будет для советских войск полной неожиданностью. Моя задача — пробиться на мотоцикле к нашим, предупредить их об опасности. Мост должен быть взорван во что бы то ни стало.
Все это казалось мне очень странным, непонятным. Станица Равнинная находилась в восемнадцати километрах от Беловодской. Неизбежно я должен был встретиться на своем пути с гитлеровскими патрулями, заставами, группами охранения. Как проскочить мимо них целым и невредимым? Ведь шапки-невидимки у меня не было. Но смущало больше всего иное: неужели наши командиры не знают, что мост нужно взорвать при отступлении, и ждут не дождутся, пока явлюсь я и подам им эту идею? Да там уже давно приготовлена взрывчатка и дежурят саперы-подрывники.
— Ты что, считаешь меня дураком? — возмутился Макс, когда я изложил свои сомнения по поводу целесообразности рискованной поездки. — Нужно предупредить наших, что мост задолго до подхода танков могут захватить немцы, переодетые в советскую форму. Так уже бывало. И не раз...
— Откуда же они возьмутся? — спросил я. И тут же понял глупость такого вопроса: ведь я знал о существовании дивизии «Бранденбург».
— Вот это мне неизвестно. Возможно, отряд сбросят на парашютах. Может быть, уже сбросили. Учти, они знают русский язык... Ты понимаешь, что произойдет, если им удастся захватить мост? Через три дня они будут в Грозном. А сколько погибнет людей, техники. Представляешь?
Да, я представлял, что может произойти... Молодец, Макс! Чтобы предотвратить катастрофу, следовало идти на любой риск.
