Кен Фоллет - Галки
– Это ничего не значит. Она просто хорошенькая девушка.
– Думаешь, это меняет дело?
– Мне было одиноко, – жалобно произнес Мишель.
– Не распускай сопли. Ты был не одинок, ты был слаб.
– Искра, дорогая, не будем ссориться. Половину наших друзей только что убили. Ты возвращаешься в Англию. Мы оба можем скоро погибнуть. – Он не сводил с нее ярко-голубых глаз. – Я признаю свою вину. Я паршивец, но я люблю тебя. Прости меня на этот раз, а то вдруг я больше тебя не увижу.
Сопротивляться было трудно. Искра сопоставила пять лет совместной жизни и увлечение смазливой куколкой – и сдалась. Подошла к нему. Он обхватил руками ее ноги и уткнулся лицом в поношенное хлопчатобумажное платье.
Искра погладила его по голове.
– Все в порядке, – произнесла она. – Все в порядке.
Дверь открылась, вошли Жильберта и Клод. Искра виновато вздрогнула и отпрянула от Мишеля. И сразу почувствовала себя дурой: он же ее муж, не Жильберты.
Жильберта была явно шокирована, увидев, что ее любовник обнимает свою жену, но быстро взяла себя в руки.
Клод Буле, красивый молодой доктор, с взволнованным видом вошел вслед за ней. Он посмотрел на Мишеля:
– Как себя чувствуешь, старик?
– Схлопотал пулю в задницу.
– Ну, так я вытащу.
Он перестал волноваться, к нему вернулась энергичная профессиональная манера. Обернувшись к Искре, он попросил:
– Выложи на кровать несколько полотенец. Я пока вымою руки.
После того как Клод извлек пулю и наложил повязку, Искра сказала:
– Без четверти двенадцать меня забирает самолет. Мне нужно, чтобы ты отвез нас в Шатей.
Клод явно испугался:
– Как я объясню, что со мной двое в машине?
– Трое. Нам нужен Мишель, чтобы держать фонарик.
Существовал неизменный порядок: на месте посадки самолета четверо бойцов Сопротивления выстраивались с фонариками в руках, образуя гигантскую букву «L». Она указывала направление ветра и полосу посадки.
– Как я объясню все это полиции? – спросил Клод. – Врач не выезжает по срочному вызову с тремя пассажирами в машине.
Мишель перевернулся и сел.
– Клод, умоляю тебя. Сделай это для меня, ладно?
Мишелю было трудно отказать. Клод вздохнул:
– Когда?
Искра посмотрела на часы. Было почти одиннадцать.
– Сейчас.
Деревенька Шатей представляла собой несколько домов, сгрудившихся у пересечения дорог. Искра стояла на пастбище в полутора километрах от перекрестка и держала фонарик.
Самолетам «лисандр», которые использовала СОО, для приземления и взлета требовалось шестьсот метров. Земля под ногами была твердой и ровной. Пруд неподалеку был хорошим наземным ориентиром.
Ожидание самолета всегда было адом. Если он не прилетит, Искре предстояло провести в опасности еще целые сутки. Но агенты никогда не знали, появится самолет или нет. И не потому, что королевские ВВС были ненадежны. Пролететь сотни километров при лунном свете уже само по себе чудовищно сложно. Если луна скрывалась за облаками, это становилось невозможным.
За пару минут до полуночи Искра вполне отчетливо услышала стрекот одномоторного самолета – сначала слабый, потом явственный. Она начала сигналить фонариком, обозначив морзянкой букву «X».
Самолет сделал круг и круто пошел вниз. Коснулся земли, затормозил, снова развернулся по ветру и замер, готовый взлететь – пилот не выключал двигатель.
Искре хотелось обнять Мишеля, пожелать ему всего хорошего – и в то же время влепить пощечину и сказать, чтобы он держался подальше от других женщин. Возможно, было и к лучшему, что у нее не осталось времени ни на то, ни на другое. Махнув рукой, она вскарабкалась по металлической лесенке, открыла люк и забралась внутрь.
Пилот оглянулся. Искра подняла вверх большие пальцы – порядок. Самолетик резво побежал по земле, набрал скорость и взмыл в воздух.
День второй
Понедельник, 29 мая 1944 года
Дитер Франк ехал сквозь ночь в лазурной «испано-суизе». С ним был его молодой помощник, лейтенант Ганс Хессе. Вечером Дитер обнаружил на крутом изгибе правого крыла автомобиля четкий ряд пулевых отверстий – память о перестрелке на площади в Сент-Сесили. Двигатель, впрочем, не был задет, и он решил, что пробоины добавляют машине шика.
Лейтенант Хессе закрыл передние фары, но, когда с затемненных улиц Парижа они выехали на дорогу в Нормандию, снял чехлы. Машину они вели по очереди. Дитер клевал носом на переднем сиденье и пытался вообразить свое будущее. Отвоюют ли союзники Францию? Мысль о поражении Германии его угнетала. Ему было трудно представить размеренное существование в Кёльне с женой и детьми после волнующего Парижа и Стефани. Единственной счастливой развязкой для Дитера и Германии был бы успех армии Роммеля, которая сбросила бы союзников назад в море.
Еще до рассвета Хессе въехал в маленькую средневековую деревню Ларош-Гуйон на полпути между Парижем и Руаном. Миновав погруженные в тишину дома, они подъехали к контрольно-пропускному пункту у ворот старинного замка. Машина остановилась на просторном, мощенном булыжником дворе, и Дитер вошел в замок – штаб-квартиру Роммеля.
В приемной Дитера встретил адъютант фельдмаршала майор Вальтер Гедель, хладнокровный человек исключительного интеллекта. Накануне поздно вечером Дитер разговаривал с ним по телефону – изложил суть проблемы с гестапо и сказал, что хотел бы как можно скорее встретиться с Роммелем.
– Будьте здесь в четыре утра, – сказал Гедель.
Фельдмаршал неизменно начинал рабочий день в это время.
Гедель провел Дитера через приемную в кабинет Роммеля – большую комнату на первом этаже. Войдя, Дитер с завистью отметил бесценный гобелен на стене. За старинным столом сидел маленький мужчина с редеющими рыжеватыми волосами.
– Фельдмаршал, прибыл майор Франк, – доложил Гедель.
Роммель еще несколько секунд читал, затем поднял взгляд.
У него было лицо боксера – плоский нос, широкий подбородок, близко посаженные глаза. На этом лице читалась неприкрытая агрессивность, которая и сделала Роммеля легендарным полководцем.
– Садитесь, Франк, – бодро произнес он. – Каковы ваши соображения?
Дитер продумал ответ заранее:
– По вашему указанию я посещаю ключевые объекты, которые могут оказаться уязвимыми при атаке Сопротивления. Я также пытаюсь определить, в какой мере Сопротивление способно нам помешать в отпоре союзникам.
– Ваши выводы?
– Положение хуже, чем мы предполагали.
Роммель недовольно буркнул:
– Основания?
Дитер подробно рассказал о вчерашнем нападении в Сент-Сесили – незаурядное планирование, хорошее оружие, смелость бойцов.
– Этого я и опасался, – сказал Роммель. – Я могу остановить вторжение даже теми небольшими силами, которыми располагаю, но, если не будет связи, я проиграю.
– Думаю, мы сможем обернуть нападение на телефонный узел себе на пользу, – заметил Дитер.
Роммель криво усмехнулся:
– Господи, если б все мои офицеры рассуждали как вы. Продолжайте. Как вы это сделаете?
– Если я смогу лично допросить пленных, они, возможно, выведут меня на другие группы Сопротивления. Если повезет, мы их изрядно обескровим. К сожалению, гестапо не допускает меня к пленным.
– Кретины!
– Необходимо ваше вмешательство.
– Разумеется.
Роммель посмотрел на Геделя:
– Позвоните на авеню Фош. – Штаб-квартира гестапо во Франции находилась в Париже, в доме 84 по авеню Фош. – Скажите, что заключенных в Сент-Сесили сегодня будет допрашивать майор Франк, а не то им позвонят из Берхестгадена.
Роммель имел в виду замок Гитлера в Баварии.
– Будет сделано, – ответил Гедель.
– Франк, пожалуйста, держите меня в курсе, – произнес Роммель и вернулся к бумагам.
Искра приземлилась на аэродроме королевских ВВС в Темпефорде, в восьмидесяти километрах от Лондона. Молодая женщина-капрал ждала ее в мощном «ягуаре», чтобы доставить в столицу.
– Я вас отвезу прямо в Орчард-Корт. Начальству не терпится выслушать ваш отчет, – сообщила она.
Искра потерла глаза:
– Они что там, думают, мы вообще не спим?
Быстрая машина устремилась на юг. Забрезжил рассвет. Искра хотела получить еще один шанс атаковать замок, и не откладывая. Хорошо, что ее решили выслушать незамедлительно. У нее появилась возможность сразу предложить новый план.
Орчард-Корт представлял собой многоквартирный дом на Портмен-сквер. Искра вошла и направилась в квартиру, где размещалась СОО. При виде Перси Туэйта у нее поднялось настроение. Этот лысеющий пятидесятилетний мужчина с усами щеточкой был по-отечески к ней привязан.
– По лицу вижу, что все кончилось плохо, – сказал Перси.
Его сочувственный тон стал для Искры последней каплей.
