Лео Кесслер - «Мертвая голова»
Новобранцы «Вотана» поднялись на ноги. Их было четыреста — четыре сотни здоровых молодых людей, слепо преданных идеям национал-социализма и фюреру. Они являлись лучшим, что могла дать национал-социалистическая Германия. И они уже были обречены на смерть.
Стервятник повернулся к Метцгеру.
— Гауптшарфюрер! — рявкнул он. — Уведите их. Боевая подготовка должна начаться немедленно.
* * *Оберштурмфюрер Шварц, чья кожа была обожжена на солнце и вся шелушилась, придавая ему еще более безумный вид, чем он и так имел, извлек пистолет из деревянной кобуры и снял его с предохранителя.
— На этой вершине, — прокричал он, обращаясь к новобранцам, — установлено пулеметное гнездо англичан. Англичане вооружены пулеметами системы «Брен», дальность стрельбы — четыреста метров. Будьте очень внимательны!
Шварц посмотрел в глаза новобранцам, желая убедиться, что они поняли его, затем продолжил:
— Вы можете прогуляться пешком до этого пулеметного гнезда на вершине, точно стайка глупых гражданских, но так вы никогда не доберетесь до него. И единственная награда, которую вы заработаете за эту идиотскую прогулку, станет вашей первой и последней — медаль за ранение. — Он невольно прикоснулся костлявой рукой к Железному кресту, который висел у него на груди, точно желая убедиться, что награда никуда не исчезла. — Вы могли бы также попробовать добежать до него. Так поступили бы пехотинцы вермахта. Но мы в Ваффен-СС не приветствуем подобную тактику. Мы ползем к пулеметным гнездам. — Он неожиданно повысил свой тонкий голос: — На землю!
Новобранцы немедленно пали ниц.
Шварц постучал по рукоятке пистолета, чтобы убедиться, что магазин сидел на месте.
— Секунду спустя я отдам вам приказ ползти на вершину, к пулеметному гнезду. Но чтобы убедиться в том, что вы ползете правильно, я пойду перед вами с заряженным пистолетом. И прострелю башку каждому, кто поднимет ее больше чем на десять сантиметров от земли. А теперь — ползите!
С лицами, лоснящимися от пота и искаженными от напряжения, новобранцы медленно начали подбираться к вершине, с трудом преодолевая невероятно скользкий после дождя склон. Перед ними застыл Шварц с зажатым в руках пистолетом. Его глаза непрерывно рыскали между рядов эсэсовцев, пытаясь отыскать тех, кто не прижимался бы всем телом к земле достаточно низко.
Неожиданно один из ССманнов, молодой парень, который уже совсем устал и решил побыстрее преодолеть оставшиеся несколько метров, немного приподнял голову. Реакция Шварца была мгновенной: он тут же повернулся к нему и нажал на спусковой крючок. Боец вскрикнул и зажал ладонью раненное плечо, точно не веря, что это действительно случилось с ним. Затем он упал лицом в грязь. До вершины оставалось всего двадцать метров.
Остальные бойцы сумели благополучно добраться до намеченной цели. Когда они оказались там, резкий северо-восточный ветер принялся бросать им в лицо пригоршни песка.
* * *Новобранцы «Вотана» уже в третий раз отрабатывали приемы атаки целой ротой, но Мясник все равно был недоволен.
— Давайте, давайте, салаги! — вопил он. — Вперед, мешки с дерьмом! Вперед! Двигайтесь! Еще раз!
Пошатываясь, точно пьяные, под весом своих сорокакилограммовых рюкзаков, набитых кирпичами, новобранцы с трудом двинулись к вершине горы, представлявшей собой условную цель. Они едва переставляли ноги. Дыхание со свистом вырывалось из груди.
— Метцгер, ты что, совсем не можешь дать им отдохнуть? — спросил унтершарфюрер Шульце. — Ребята и так уже измучены до предела. Еще немного — и они просто упадут замертво.
— Ты что-то сказал, Шульце? — косо глянул на него Метцгер. С любым другим унтер-фюрером[10] «Вотана» он обошелся бы гораздо круче. Он просто рявкнул бы на него: «Ты действительно открыл свою пасть и что-то пробубнил, урод?».
Но в отношениях с Шульце он не мог себе такого позволить: с этим парнем следовало обращаться гораздо более осторожно. Шульце отлично помнил про то малодушие, которое проявил Метцгер во время атаки «Вотана» на бельгийский форт Эбен-Эмаэль. И это обязательно следовало учитывать.
— Да, гауптшарфюрер, — кивнул Шульце. — Я думаю, с них пока достаточно.
Метцгер наморщил свой широкий лоб, точно действительно всерьез обдумывая заявление гамбуржца.
— Значит, ты считаешь, что с них пока достаточно, унтершарфюрер Шульце? — промолвил наконец Мясник. — Ну что ж, тогда надо подумать, что в этом случае делать. — Он помедлил немного, вытащил свисток и свистнул.
— Эй, парни, стоп. Пока хватит. Все ко мне!
Едва дыша, бойцы «Вотана» спустились с возвышенности и обступили Метцгера. Он оглядел их с фальшивой сердечностью.
— Отлично, парни, — бросил он. — Мы еще сделаем из вас настоящих солдат. Пока же можете снять с себя рюкзаки.
С громадным облегчением бойцы сбросили рюкзаки и положили их на песок. Но Шульце не сводил с Мясника настороженных глаз. Метцгер был настроен что-то уж слишком дружелюбно.
— Унтершарфюрер Шульце считает, что вам следует передохнуть, — продолжил с фальшивой улыбкой Мясник. — Возможно, он и прав. То, что я продемонстрирую вам сейчас, как раз и позволит вам передохнуть. — Он сделал паузу. — Итак, давайте представим, что вы оказались в беде — на вас, сжимая штык, несется здоровый англичанин. Что вы будете делать в таком случае?
На усталых лицах новобранцев можно было прочесть сейчас лишь выражение бесконечного облегчения оттого, что им больше не приходилось бежать в гору с тяжеленным рюкзаком на плечах.
— Не знаете? Ну что ж, тогда мне придется показать это вам. — Метцгер ткнул пальцем в сторону худощавого паренька с темными кругами под глазами. — Давай-ка, парень, нападай на меня, точно ты хочешь заколоть меня штыком.
— Я, господин гауптшарфюрер?
— Да, да, ты! — передразнил его интонацию Мясник. — Давай, изобрази, будто ты хочешь всадить мне штык в живот. Возможно, ты действительно мечтаешь это сделать. Давай же, покажи, что у тебя получится!
Боец отошел немного назад и медленно побежал на него. Метцгер взмахом руки остановил его:
— Стоп! Назад! Сделай это снова. Все дело в том, что ты слишком часто дрочишь. От этого у тебя совсем не осталось сил. Ты даже не сможешь крепко сжать штык в руке, если не перестанешь дрочить и хоть немного не отдохнешь от этого занятия.
Боец покраснел до корней волос. Все остальные дружно расхохотались, отлично зная, что шуткам гауптшарфюрера Метцгера следует смеяться всегда, какими бы те ни были.
Улыбка исчезла с широкого грубого лица Мясника.
— Ну, давай, парень, беги на меня, как будто ты и в самом деле горишь желанием проткнуть меня своим штыком! Вперед!
На этот раз худощавого парня не надо было долго просить. Он бешено помчался вперед на Метцгера. В глазах его блистала неподдельная ярость. Но в ту секунду, когда они должны были, казалось бы, неминуемо столкнуться, Метцгер вдруг отступил в сторону с проворством, удивительным для его грузной туши. При этом он быстро вытянул руку и, схватив парня за яйца, сильно дернул. Тот заорал от боли и, пролетев в воздухе пару метров, приземлился на спину, дрыгая и суча ногами. Его лицо было перекошено от нестерпимого спазма.
— Мне говорят, будто у англичан не за что схватиться, — расхохотался Метцгер, довольный тем, как все у него получилось. — Но, поверьте мне, в действительности у них есть за что ухватиться между ног.
Он повернулся к парню, корчившемуся на песке.
— Давай, вставай, — нетерпеливо бросил он, — не будь таким неженкой.
Шульце невольно стиснул кулаки. В нем клокотала ярость. Когда Метцгер приказал новобранцам вновь навьючить на себя тяжеленные рюкзаки и опять идти в гору, Шульце поклялся себе, что Мясник заплатит за все это — причем в десятикратном размере.
* * *Октябрь сменился ноябрем, а программа подготовки бойцов «Вотана» продолжала последовательно выполняться. Целью этой программы было развить в новобранцах такие качества, как грубость и жестокость, и превратить их в нерассуждающие боевые автоматы, в хладнокровных убийц, которые должны были отложить в сторону любую мораль так же легко, как сняли с себя и отложили в сторону гражданское платье перед тем, как оказаться в казармах «Вотана».
Дни учебы новобранцев были наполнены грубыми криками команд, воплями ярости и боли. Днем они торопливо проглатывали свой обед, запивая его слабым пивом «Стелла Артуа», а под вечер украдкой дрочили в деревянном клозете. Так проходил день за днем.
Ночи тоже были похожи одна на другую. Их часто будили посреди сна, приказывая встать по тревоге. В окна иногда влетали учебные гранаты, разрывавшиеся с оглушительным грохотом, а по крышам казарм давались очереди из пулемета, чтобы ошарашенные бойцы немедленно проснулись и были готовы выступить против неожиданного противника. Иногда среди ночи в казармы влетали унтер-фюреры, кричали: «Руки с членов снять — одежду похватать!» и приказывали сонным бойцам немедленно облачиться в форму. Как только они одевались, тут же поступала команда раздеться и надеть другую форму. И так — несколько раз. А рано утром в казармы иногда влетали гранаты со слезоточивым газом, и тогда бойцам приходилось выскакивать из помещения и бежать пятикилометровый кросс в одних майках и трусах, в которых их поднимали из постели.
