Валентин Бадрак - Родом из ВДВ
– Э-э, да тут во взводе немощные. Фамилии! – потребовал он.
Курсанты начали по очереди называться.
– Рот-та, встать! Мальчики! Когда звучит команда «Рота!», все должны замереть на месте. Команда «Рота» – команда «Смирно!» Святая команда! Ясно?!
– Так точно! – колоритным громом прозвучало в ответ.
– За мной бегом – марш! – скомандовал Мазуренко после докладов сержантов о наличии личного состава.
И опять во время утренней трехкилометровой пробежки Алексей заметил, что многим не так уж легко преодолевать эту простую дистанцию, которую он всегда считал безобидной и которую все они совсем недавно сдали на экзамене. Уже к середине дистанции тяжело дышал перекошенным от напряжения ртом Игорь, и из его легких порой вырывался свист, порой слышались странные, пугающие истошноутробные звуки, а порой, как на нитке из катапульты, изо рта выпрыгивала капля слюны. К счастью для него, он был не один такой, еще человека три-четыре постоянно отставали, растягивая и без того длинную колонну бегущих. Игорь же держался в строю до конца, чудом избежав попадания в группу отстающих.
Достигнув спортгородка, старшина приказал сержантам заниматься со своими курсантами, сам же собрал отстающих в особую группу, которую он с сардонической усмешкой окрестил «группой здоровья». Упражняясь по команде сержанта, Алексей издалека видел, как туго приходится попавшим к старшине. С язвительной, но беззлобной улыбкой на устах он был бесподобен в роли мясника, доканывая своих выбившихся из сил юнцов за несколько считанных минут.
– Та-ак, отстающие, в одну шеренгу на песке становись! Упражнение американского морского пехотинца «джамп». На счет раз – все присели. На счет два – подпрыгнули вверх и хлопнули руками над головой. Раз! Два! Раз! Два! Громко считаем сами!
Не ослабляя контроля над подопытными кроликами в человеческом облике, старший сержант Мазуренко запрыгнул на металлические брусья и молодецки отжался раз двадцать в невероятном темпе, легко выталкивая свое тренированное тело из плоскости двух параллельных трубчатых жердей. Старшина спрыгнул, и было видно, что он лишь чуть-чуть сбил дыхание, тогда как курсанты после двенадцатого прыжка уже не могли оторвать ног от земли.
– Стой! Упор лежа принять! Отжимаемся тридцать раз! – старшина ходил вдоль длинного ряда из двадцати пяти – тридцати курсантов, коршуном наблюдая за их отжиманием и периодически надавливая на спину тем, кто не полностью сгибал руки. Большинство из них после вмешательства Мазуренко черпали брюхом холодный влажноватый песок, а некоторые откровенно валились на него всем телом, обретая в его утренней прохладе секундное спасение от непривычного убийственного напряжения мыши. В эти мгновения нельзя было не любоваться старшиной, и Алексей, которому довольно легко давались команды сержанта, исподволь наблюдал за перемещением старшины. В лучах показавшегося солнца был виден каждый мускул его, так что по нему впору было изучать анатомию. Но в какой-то момент Алексей смекнул, что дело было вовсе не в мышцах, олицетворявших совершенство физического состояния. Таких здоровых парней и в роте наберется десяток-полтора. Весь секрет старшины крылся в потрясающей, непоказной уверенности, дивной неколебимости духа, готовности к лютой борьбе в любую минуту, в любую секунду. Он как бы заряжал окружающих этой неуемной воинственностью, тайной жаждой если не войны, то предельного риска. В нем присутствовало что-то роковое, потустороннее, с чем нельзя было не считаться, какое-то бурление темных демонических сил, одновременно и пугающее, отталкивающее, и вызывающее восхищение. И в эти мгновения Алексей, несмотря на кажущуюся жестокость старшины, чувствовал к нему растущую симпатию и вместе с ней начало каких-то смутных превращений внутри себя, начало цепной реакции трансформации сознания. Сам того не осознавая, в условиях социального и физического неравенства со старшиной Алексей склонен был приписать ему в этот момент все те возможные добродетели, которыми обладает непобедимый герой античных мифов.
Между тем старшина уже третий раз приказывал своей шеренге выполнять пресловутый «джамп», а затем отжимания. Это банальное упражнение – очевидно, плод скудной солдатской фантазии – исполнялось непрерывно. В результате несколько человек просто повалились в песок в полном бессилии, некоторые стояли на четвереньках, признавая свою неспособность двигаться, не говоря уже о прыжках или отжиманиях. Поражение «группы здоровья» оказалось безоговорочным, сокрушительным и позорным. Этого, видимо, и ждал Мазуренко – их психического подавления за счет нехитрого, бесконечно повторяемого физического упражнения. Алексей хорошо знал, что даже тренированному человеку выполнять это упражнение в течение десяти минут подряд будет не под силу. Значит, старшина преследовал совсем иную цель, весьма удаленную от стремления к физическому совершенству.
– Сынки хреновы, вы что, хотите ВДВ опозорить?! Вы что, хотите показать, что мы слабее американских морских пехотинцев?! – И Мазуренко остервенело заглядывал в закатывающиеся глаза тех, кто, как ему казалось, мог оказаться слабым звеном в цепи, которую он с наслаждением кузнеца-профессионала ковал.
– Замкомвзвода, ко мне, – скомандовал старшина после окончания экзекуции. – Запомните своих людей, они в «группе здоровья» до конца дня. Их ко мне после обеда и после ужина.
Что и говорить, день беспрерывной неистовой муштры для группы отставших не прошел зря. Впрочем, не ускользнул он и от внимания всей остальной роты. На следующее утро в «группе здоровья» оказалось вполовину меньше курсантов: старшина со своими дикими методами и неподдающейся объяснению этикой воспитания внушал жуткий ужас. «Просто для некоторых доза ВДВ оказывается слишком большой, организм ее не принимает. Это как лекарство, которое, если его много, превращается в яд. Но если организм его все-таки усвоит, на всю жизнь остаешься шальным», – услышал Алексей объяснение сути десантной школы от одного из выпускников. Оно показалось ему довольно странным; какие-то химерические видения, дикие абстракции все чаще посещали его самого – во время бега, бесконечных работ, поглощения водянистой пресной каши – озлобленные, мрачные лики внутренних сомнений рвались наружу. А туда ли он попал, куда хотел?!
Глава третья
(Учебный центр Сельцы, 55 км от Рязани, август 1985 года)
1Прошел месяц после зачисления, и Алексею было трудно поверить, что все они только что совершили свой первый прыжок с парашютом с маленького натруженного Ан-2. Когда их «кукурузник», ничуть не стесняясь облезлых боков, взмыл в небо и стало ясно, что назад существует только одна дорога – через вот эту железную дверь, ведущую в бездну, – внутри похолодело, заныло и засвербело, будто от щекотки, и затем оборвалось куда-то в область безнадежного и тоскливого. Он с настойчивым любопытством вглядывался в лица других курсантов, пытался отыскать там следы страха или колебаний. Лица были серы и напряжены, но на них труднее всего было прочитать страх. Он, конечно же, пришел, но у каждого был упрятан так глубоко, чтобы товарищи не то что разглядеть, даже заподозрить не могли в трусости. Коллективный дух всегда низменнее и глупее индивидуального, но он наделен неимоверной силой: скованные вместе невидимой цепью, люди способны бесстрашно идти на баррикады и легко умирать. Курсант Артеменко вспомнил, что где-то читал об этом. А может быть, слышал. Сейчас это было не важно. Сейчас важным было то, что проявление этого коллективного духа впервые коснулось его сознания, захватив в ледяные тиски общей бравады, готовности совершать непредсказуемые для индивидуума поступки. Алексей тоже страшился голубой бездны, но этот страх и у него самого оказался загнанным куда-то в глубины сознания, а если бы он мог взглянуть на себя со стороны, то увидел бы бесстрастного и уверенного бойца. Разве что слишком сосредоточенного, слишком напряженного. Алексей пристальнее обычного всматривался в лицо Игоря, в его глаза. Черты лица нового товарища заострились, как будто он мгновенно похудел. Но в глазах отражался поражающий спокойствием и покорностью неотвратимому сценарию стальной блеск готовности. И Алексей с благодарностью подумал об этом чуде – коллективном подавлении трепета перед опасностью, когда никто не пожелает выказать хоть малейший, демаскирующий признак слабости. Все должны быть сильными и щеголевато бесстрашными уже в силу только одной, но самой веской причины – принадлежности к ВДВ, продуваемым всеми ветрами воздушно-десантным войскам. Но как только Алексею показалось, что он окончательно поборол свой личный страх, зажглась желтая кнопка, отчего опять по телу прокатилась новая волна тревоги, заныло внутри от самого обычного, примитивного, животного страха. Засуетились бортмеханик и выпускающий офицер, и Алексей до боли сжал челюсти.
