Анатолий Азольский - Затяжной выстрел
Олег Манцев, заступивший на ходовую вахту в 16.00, понял вскоре, что немилосердная лейтенантская судьба вновь бросила его в пекло событий.
Корабли «красных» (бригада крейсеров) и «синих» (оба линкора и эсминцы), вели на контркурсах условный бой, условными залпами — все было условным, кроме таблиц, по которым в конце боя определялось, кто кого потопил. И названия кораблей тоже были условными. Под линкором «синих» подразумевался один из иностранных линкоров, эсминцы изображали крейсера. На флагманском мостике позевывали, шушукаться но позволяла обстановка, водить же по горизонту биноклем надоело: ничего военно— морского поблизости нет, «красные» же находились вне видимости. Но надо было что-то сделать такое, чтоб проявить себя, чтоб показать командующим, что и они, офицеры обоих штабов, сражаются. И тут кто-то обратил внимание на то, что видели все: на линкоре в направлении условного противника были развернуты не четыре башни главного калибра, а три, всего три. Девять двенадцатидюймовых орудий поднимались на задаваемый приборами угол возвышения, выпускали условный залп, опускались на угол заряжания, вновь поднимались… Девять стволов, три башни, а не четыре!
Вот тогда— то флагманский мостик безмерно озабоченно спросил хриплым голосом динамика, стоявшего в ногах командира:
— Старпом! Почему у вас не стреляет четвертая башня?
Командир глянул на Милютина, понял, что тот разъярен и ответит сейчас разъяренно. Опередив старпома, он схватил свисавший на шнуре микрофон и тоном учителя, которому надоели расспросы тупиц, отчетливо сказал:
— Пора бы знать наконец, что на линкоре, за которого мы играем, три башни, а не четыре!..
Щелчок выключаемого микрофона прозвучал пощечиной, врезанной неожиданно, с размаху… И тишина… Флагманский мостик оглох и ослеп на несколько часов, онемев к тому же.
А Манцев опрометью бросился в штурманскую рубку, будто хотел уточнить место корабля, смылся с ходового мостика, чтоб не попасть под горячую руку старпома.
Сдав вахту, он поднялся на формарс, чуя скорое наступление расплаты. Оскорбленные штабы в долгу не останутся, какую— нибудь пакость линкору да подсунут, как это бывало не раз, и штабы будут возмущены, если их кто— нибудь упрекнет в пакости. Все делается просто. Командующий флотом обязан проверить боевую готовность корабля, на котором держит свой флаг, несколько вариантов такой проверки разработаны, и штабы подбросят командующему самый трудный вариант.
На формарсе Олег увидел, как суетится на своем КП Болдырев, на всякий случай готовит дивизион к стрельбе по внезапно появившейся цели. И сам позвонил Валерьянову, потребовал отчеты о дважды проваленной дивизионом артстрельбе No 13.
Фосфоресцирующие стрелки часов показывали 03.41, Какие— то непонятные команды раздавались в боевой рубке, голоса в шлемофоне дробились и наслаивались. Олег Манцев, окончательно проснувшись, извлек из— под стереотрубы ноги, обосновался в кресле и приказал осмотреть горизонт. Непроглядная синь в оптике стереотрубы, и все же глаза поймали клочок белизны. Потом белизну опознали и дальномерщики. Это был, несомненно, щит, буксир где— то рядом. Командир 5-й батареи понял, что в ближайшие полчаса ему прикажут выполнять артстрельбу, скорее всего, самую трудную, АС No 13. По плану она намечалась на октябрь, но планы то составляют штабы, И Степа Векшин, заступавший в 04.00 на вахту и уже поднявшийся на ходовой мостик, позвонил, предупредил: АС No 13. Олег представил себе, как офицеры штаба подводили командующего флотом к решению назначить линкору эту стрельбу. О, ни словечка о самом линкоре, ни в коем случае. Штабники сетовали на то, что эсминцы не успели пополнить запасы питьевой воды, штабники уже заказали авиацию для зенитных стрельб крейсеров, штабники способом от противного доказывали командующему, что только линкор, и никто более, должен сейчас использовать щит, штабники предоставляли командующему самому отдать единственно верное в данный момент приказание…
Взвыли ревуны где— то и осеклись. И по броняшке КДП забарабанили кулаками, КДП развернулся, открылся люк — и в КДП забрался Валерьянов. Поздоровавшись с матросами, пристроившись на корточках рядом с Манцевым, он совершенно глупо спросил, готов ли командир 5-й батареи к выполнению АС No13, и Олег, чуть помедлив, ответил столь же глупо — да, готов, осталось только штаны снять.
Такой ответ Валерьянова не обидел. Многие на линкоре не принимали его всерьез, слишком уж был он образованным, по— пустому, как считали многие, образованным: сочинял стихи, знал португальский язык, писал и публиковал статьи по теории вероятности. Но стрелял он, ко всеобщему удивлению, превосходно. И все же Милютин с легким сердцем решил расстаться с образованным офицером: все знали, что осенью Валерьянов уходит учиться в академию.
Ответ не обидел Валерьянова еще и потому, что к АС No 13 дивизион не готовился, управляющий огнем проинструктирован не был.
Стрельба к тому же сложная, с двумя поворотами цели, и, главное, Манцев не может не знать о том, что, предшественники его эту стрельбу не выполнили (за что и были в конечном счете списаны с корабля) и знание это плохо повлияет на Манцева.
— Я на вас надеюсь, Манцев, — сказал он просто и устроился поудобнее. Достал бланки, карандаш. Он становился группою записи, он обязан был все команды управляющего огнем — слово в слово — записать и скрепить своей подписью, бланк с записью подписывался еще и командиром немедленно после окончания стрельбы.
Корабль маневрировал, выходя в исходную точку стрельбы. В шлемофоне Олег слышал, как командир управления Женя Петухов поругивает старшину группы за какую— то недополученную у боцмана ветошь. До щита — в стереотрубе — рукой подать. Голова работала быстро и чисто.
Оба отчета о проваленной АС No 13 Олег успел прочитать и сделал важные для себя выводы. Ошибки наблюдений и измерений просуммировались у обоих управляющих огнем в одну сторону, последний залп на их стрельбах отклонился от щита на недопустимо большую величину. Им просто не повезло. А отстреляться можно. Семнадцать залпов отводится на эту стрельбу, ни залпа больше, ни залпа меньше. И если затянуть — искусственно, конечно, — пристрелку, то злокозненного семнадцатого залпа, вбирающего в себя все человеческие и приборные ошибки, как бы не будет. В боевых условиях это, несомненно, преступление, бой ведь не кончается на определенном залпе, бой — до победы… — Корабль на боевом курсе! — рявкнул динамик. — Боевая тревога!… — сказал Олег. — Правый борт сорок!.. По щиту!.. Снаряд учебный!.. Заряд боевой!..
Визирная линия стереотрубы держалась на передней кромке щита. Туман наползал на него, буксир вообще не виден, и видимость не семьдесят кабельтовых, как сообщил штурман, а много меньше, поворот цели даже и не заметишь, и тогда не только семнадцатый залп, по и три предыдущих лягут неизвестно где… Так как, стрелять по— настоящему или выносить пристрелочный залп влево?
Оторвавшись от окуляров стереотрубы, Олег посмотрел на Валерьянова. Комдив безмятежно курил: все, что делал пока управляющий огнем, походило на дебют шахматной партии, когда ходы делают не задумываясь.
И Олег решился. Он представил себе, ч т о будет, если стрельба провалится, и громко, весело, уверенно стал передавать в носовой артиллерийский пост высчитанные им по таблицам параметры цели — с ошибкой, которую он мгновенно вычислил и которая затягивала пристрелку.
Так и есть: первый залп лег левее щита на восемь тысячных дистанции. Удача! — Право восемь!
Теперь недолет три кабельтова. Переходить на поражение нельзя. — Уступ больше два!
Четыре всплеска — прекрасная кучность боя! — встали перед щитом, следующий залп за щитом, остальные снаряды лягут еще через два кабельтова. — Меньше два1 Поражение шаг один! Было слышно, как те же команды выкрикивал в центральном посту Петухов, как надсадно квакали ревуны. Олег вцепился в щит и не выпускал его из очередей. Снаряд одной из них врезался в основание щита, сломал стойку, и полотнище опало, прощально вспорхнув. Та— кое случалось редко, Последний — семнадцатый — залп лег тоже удачно. — Дробь!.. Орудия на ноль! В КДП долго молчали. Валерьянов расписался в бланке, потянул рукоятку люка. Ворвался ветер. Белой дугой тянулся след линкора, огибавшего буксир со щитом. Выло 5 часов 24 минуты 31 марта, море 2 балла, ветер — зюйд— ост 4 балла, видимость не менее 60 кабельтов.
— Солнце Аустерлица вставало перед Наполеоном, — сказал Валерьянов и вложил записанные им команды в томик Тарле. — Недурно получилось, юноша.
— Благодарю, ребята, — повернулся к матросам Олег. Те ответили вразнобой, и в радости, что стрельба выполнена хорошо, не без их помощи и участия, гоняли КДП, вращая его, от носа к корме и обратно, пока не спохватился Валерьянов: надо было идти докладываться на ходовой мостик.
