Богдан Сушинский - Французский поход
– Мы никогда раньше не были знакомы с этой мадам, а посему давайте покончим с подозрениями. И вообще, к делу. Итак, кого еще, кроме вас, Диана де Ляфер, люди, пославшие меня сюда, могут считать предателем? И заметьте: если бы я служил вашим врагам, а не друзьям, я спрашивал бы о соучастниках заговора, а не о заговорщиках-предателях.
– Вы правы. Да, в какой-то степени правы, – капитан потянулся к подолу ее платья, но графиня оттолкнула его руки и, резко повернувшись, уперлась обеими руками в его подбородок. – Хотя, согласитесь, сейчас мне крайне трудно выяснить, кто теперь мои враги, кто друзья, – напрягшись, она с силой отбросила капитана от себя и отошла к двери.
– А кто виноват, что вы совершенно погрязли в ваших преступных интригах? Что и дня прожить не можете, не участвуя в заговорах, сплетнях?
– Вы говорите так, как имеет право говорить лишь генерал парижской полиции.
– Или священник, принимая исповедь заблудшей и обреченной, – неудача явно обозлила капитана. Взаимный допрос с объятиями его вполне устраивал. – Такое сравнение вам в голову не приходило? Итак, почему вы предали? Кто вас подкупил?
– Предала не я, предали меня. И моим друзьям это уже должно быть известно. Напрасно вы вмешиваетесь в эту страшную историю, в которой вам все равно ни черта не понять.
– Как видите, им ничего не известно.
– Вам сказали, откуда я прибыла в Варшаву?
– Из Кракова. А в Краков – из Каменца. Понятия не имею, где находится этот польский городишко.
– Так вот, в этот польский городишко я попала потому, что там скрывался истинный предатель – виконт де Винсент, известный здесь как майор де Рошаль. И графиня д'Оранж уже знает, что я лично, слышите, лично, казнила его. Офицер, который должен был доставить ей это сообщение, в высшей степени не заинтересован во лжи. Он – князь, полковник, человек чести. Но главное – он лично был свидетелем казни. И готов подтвердить это клятвой на Библии.
Капитан прошелся по комнате, остановился возле канделябра и долго, задумчиво смотрел на свечи, как бы решая: стоит их зажигать сейчас или дождаться окончательной темноты. Страсть его понемногу остывала. Дело принимало неожиданный оборот.
– В таком случае я ничего не понимаю. Я виделся с графиней за два часа до того, как похитил вас. Она абсолютно ничего не знала о казни. Точно так же, как ни слова не говорила о самом майоре де Рошале.
– Или не желала говорить.
– Нет, похоже, она просто не знала о его пребывании в Польше.
– А может, хотела продемонстрировать вам свое незнание, давая тем самым согласие на издевательства, которым я сейчас подвергаюсь? – стояла на своем графиня.
– Это еще не издевательства, – заверил ее капитан. – Не сказал бы, чтобы д'Оранж относилась к вам враждебно. И почти уверен, что она не знает ни о майоре, ни о князе, прибывшем в Варшаву с вашим письмом.
– Ни о том, что я побывала в Каменце?
– О том, что вы оказались в Каменце, тоже узнала недавно. Раньше считала, что вы вернулись во Францию. Тайно, естественно. Или же пытаетесь найти пристанище в Моравии, поскольку пошел слух, что вроде бы отправились на юг Польши, в сторону Кракова. Так что, как видите, никакой вражды…
– Знайте и передайте это своим… и моим, – добавила Диана после некоторой паузы, – друзьям: предатель был один – виконт де Винсент. Только он. Вся кровь, все страдания наших единомышленников – на его совести. Поняв, что его предательство будет раскрыто, виконт бежал в Польшу и выдавал себя здесь за майора де Рошаля, француза, находящегося на службе у польского короля. Он попал к нему на службу. Но право жить под чужой фамилией оплачивал предательством по отношению к польским офицерам, проявлявшим недовольство своим королем.
– Постойте, постойте, виконт де Винсент? Кажется, я кое-что слышал об этом человеке. Знаком не был, но слышал. Если мне не изменяет память, он служил офицером в охране короля?
– Оказывается, у вас чудесная память, капитан! – облегченно воскликнула графиня. – Только потому, что он офицер охраны, я и решилась ввести его в круг моих друзей. Да еще потому, что он был влюблен в меня – уж простите за женские секреты, и я рассчитывала на его чувства, честность, порядочность. А не потому, что была его сообщницей.
– Но почему же ничего этого не знали люди, посылавшие меня сюда?
– Для того, чтобы они узнали это, мне нужно было разыскать мерзавца виконта. Выяснить, чем он здесь занимается, и казнить. Без всего этого, те, кто вас послал, не поверили бы мне. Никакие доводы убедить их не смогли бы.
– Справедливо, не будь я пехотным капитаном, справедливо. Но почему тогда вы решили, что они должны будут поверить мне? Только потому, что мне выпала честь похищать вас в каких-то варшавских закоулках?
– Вам тоже не поверят, – миролюбиво согласилась графиня. Даже несмотря на то, что вы пехотный капитан. Однако я не собираюсь делать вас своим адвокатом. Я сама в состоянии представить такие доказательства, которые заставят моих друзей-врагов согласиться с ними. Тем более что у меня будут свидетели. А факт гибели майора де Рошаля довольно легко проверить. Через два-три дня о ней будет знать чуть ли не вся Варшава.
– Следовательно, вам нужно?…
– Мне нужно, чтобы вы немедленно выпустили меня отсюда. Дали возможность встретиться с графиней д'Оранж и разыскать человека, который, вместо того чтобы своевременно явиться к графине с моим письмом, шляется по варшавским пивным. Но что поделаешь, капитан, в его возрасте только то и делают, что бродят в поисках пивных и девиц, – в словах ее прозвучала горечь, скрыть которую графиня так и не смогла. А возможно, и не желала.
– Просите, чтобы я выпустил вас? – прошелся по комнате капитан. – Просить о таком легко. А как это сделать? Как объяснить сержанту, другим?
– Не хитрите, капитан. В конечном итоге все зависит от вашего решения.
– Сейчас вы пребываете в наших руках. И мы не имеем права упустить вас, иначе мне самому придется выпить свою долю яда. Заговорщикам ведь терять нечего.
10
…После этой загадочной улыбки полковника Хмельницкого и наступило молчание – долгое, для обоих изнурительное, из которого обычно трудно найти выход.
– У меня уже была возможность удостовериться, что наши беседы остаются сугубо между нами, – наконец решился заговорить король, считая, что молчание достаточно четко отделило исторические экскурсы-шутки от неминуемого трагического будущего. – И все же хотел бы особо предупредить вас, полковник, об исключительной конфиденциальности того, что сейчас будет сказано между нами.
– Можете в этом не сомневаться. Ни под какими пытками.
– То, что я желал бы видеть вас не только во главе выступающего против турок казачьего войска, но и вообще во главе всей польской армии – вам прекрасно известно. И понятно.
Хмельницкий скромно промолчал. Не знал, но, конечно, догадывался, предполагал. И хотелось верить, что так оно и есть на самом деле. Во время предыдущих бесед король говорил об этом общепринятыми в таких случаях намеками. Теперь это высказано со всей возможной прямотой.
– Однако может случиться так, что мне не удастся убедить сейм начать эту войну. – «Не удастся победить сейм!», – уточнил Хмельницкий, внимательно слушая при этом короля. – И я не смогу повести свои войска в украинские степи. Тогда возможен особый вариант.
Король вновь выдержал паузу и пристально всмотрелся в лицо Хмельницкого, как бы спрашивая: «Стоит ли открывать тебе все свои карты? Готов ли ты к этому? Достоин ли?»
Хмельницкому же показалось, что по лицу самого короля пробежала едва заметная, хитроватая ухмылка ростовщика, который решился дать взаймы, прекрасно понимая, что не только не спасет этим человека, а еще основательнее закабалит.
– Могу я узнать, что это за «особый вариант», ваше величество? Чтобы не прибегать к сомнительным догадкам.
– Он возможен лишь при условии, что оба мы будем верны своему рыцарскому слову и рыцарской чести. Абсолютно доверяя при этом друг другу.
– Само собой разумеется, ваше величество.
– Этот «особый вариант» заключается в том, что вы соберете реестровых и нереестровых казаков – и как можно больше, несколько полков, – и сделаете вид, будто готовите восстание против Польши [34] . Думаю, что создать такую видимость вам будет нетрудно. Насколько мне известно, недовольных мною в Украине всегда хватало. Впрочем, сами вы тоже не против сформировать войско и пойти с ним войной на поляков, на своего короля. Разве не так, полковник?
– Во всяком случае, до сих пор я не предпринимал ничего такого, что давало бы вам повод…
– Согласен, не предпринимали, – нетерпеливо перебил его король. – Но есть немало казачьих старшин, хоть сейчас готовых взбунтовать чернь, чтобы избавиться от влияния польской короны. Поэтому слушайте меня внимательно, полковник. Если мои планы здесь, в Варшаве, будут сорваны, я извещу вас об этом. И тогда вы сразу же приступите к созданию повстанческих отрядов. При моей тайной поддержке, естественно. Это немедленно поднимет вас в глазах украинского казачества до величия нового вождя, несмотря на то, что в бой рваться вы не станете, а ваши отряды будут долго гарцевать у крымских границ. Тем временем появление ваших неплохо вооруженных полков позволит мне увеличивать свое войско. Сформировав его вокруг верных мне отрядов наемников, я поведу всю эту рать в Украину. И только мы с вами будем знать, что в эти дни мы выступаем как союзники.
