Игорь Афанасьев - Сапёр, который ошибся
Сначала решили сдаться всей ротой, а потом попросили, чтобы я остался с молодыми и присмотрел за порядком. Довольному майору вернули его оружие, и бунтари дружной толпой отправились на губу. Вслед за ними потянулись, подошедший в последнюю минуту ротный, и майор со своими автоматчиками.
Фу!!! Выдохнули все оставшиеся, бунт удалось погасить. Хорошо, что не было стрельбы, и не пролилась кровь. Построив остатки роты, в строю стояли только «молодые», повёл их в столовую на ужин. На следующий день собрали мясо положенное на обед роте и переправили губарям. Они седели не долго и через день их всех выпустили на волю.
В роту должен был придти командир полка подполковник Суринов, чтобы разобраться с личным составом по поводу происшедшего. Притихшие сапёры, в расстроенных чувствах ждали пришествия старшего офицера, потому что чувствовали свою вину. Буйные во хмелю, протрезвев, они не были готовы отстаивать свои права и беседовать с командиром полка.
Суринов в назначенный час пришёл в палатку нашей роты. По команде: «Смирно!», все соскочили со своих мест. Командир полка обвёл строгим взглядом, вытянувшихся в струнку сапёров, и скомандовал: «Вольно!». Потом он рассказал о своём взгляде на случившееся ЧП, и попросил сапёров высказывать своё мнение, но в ответ — гробовая тишина. Товарищи по роте стали просить меня, чтобы я выступил и всё рассказал.
Ну, чтож, поднялся со своего места и лаконично объяснил, что произошло в роте, стараясь не говорить о виновниках. Суринов внимательно слушал, не перебивая. Вот с места зашумел народ. Суринов показывал, чья очередь говорить, чтобы остальные не мешали. Неожиданно разговор зашёл обо мне, и годки стали говорить, что это моя личная заслуга, в том, что удалось погасить бунт. Также сослуживцы рассказывали о том, что меня незаслуженно выгнали из разведки, и вообще — какой я хороший сержант.
Вообщем, даёшь досрочный дембель сержанту Афанасьеву!
Совершенно не ожидал такого поворота событий, потому что меня действительно в феврале выгнали из разведки, и когда вернулся в сапёрную роту, то мало кого знал. Полной неожиданностью была для меня такая поддержка, или это был просто уход в сторону от больной темы!? Больше всех усердствовали годки, и в конце концов «продавили» командира полка.
Он был удовлетворён всенародным покаянием, и признал, что за благоразумие во время пьяного бунта — я достоин отправки на дембель в первую партию.
Все вокруг были довольны. Годки хлопали по плечам и настаивали на том, что я им должен проставиться за то, что они выхлопотали для меня скорый дембель.
Безусловно, в те времена это самый дорогой подарок, потому что мой призыв ушёл домой в августе, а мне светил дембель в апреле, но реально получилось 4 мая.
Всё в этой жизни непредсказуемо, и зачастую бывает так, что «нет худа, без добра».
Внезапный бунт в день приказа принёс мне долгожданную и желанную свободу.
Перед этим, в феврале меня выгнали из разведки, а из этой роты дембеля уходили в первых партиях. В сапёрной роте, куда меня перетащили командиры (а ведь запросто могли сослать в миномётчики) дембеля уходили значительно позже. Спасибо огромное годкам, что в нужное время, перед командиром полка замолвили за меня словечко.
Никаких репрессий за бунт не последовало.
Суринов своё слово сдержал, и даже однажды при личной встрече напомнил, о том, что скоро дембель и надо готовиться.
Вот так благополучно закончилась история, которая запросто могла обернуться трагедией.
Валидадская зона
Газни. Расположение 191 полка. Конец марта 1985 года.
Весенним солнцем растопило снег в долине и предгорье. Наступила пора буйного цветения. Зазеленела и зацвела даже верблюжья колючка, из засушливой земли показались разнообразные цветы. Мне больше всего запомнились алые тюльпаны на короткой ножке.
Это была небольшая реализация разведданных, то есть утром выехали, а вечером вернулись в полк.
Колона бронетехники выехала из полка на рассвете. Доехала до Газни и повернула на Кандагар. По обеим сторонам дороги раскинулась, залитая ласковым весенним солнцем долина Сарде. Мы проезжали мимо кишлаков, стоящих вдоль дороги, изрытой воронками. Некоторые из них были разрушены войной, а в кювете лежала разбитая советская техника.
Меня придали как сапёра, когда-то родной разведроте, и я сидел на броне, на месте старшего разведчика и любовался афганской природой. Щурясь на яркое солнце, разглядывал синюю цепочку гор на горизонте, и изрезанную пересохшими ручьями долину. Вот слева по ходу колонны, промелькнула небольшая тополиная зелёнка. Эти леса были надёжным помощником душман, и помогали им скрытно выходить к дороге Кабул-Кондагар, и устраивать налёты на проходящие колонны.
Вот и валидадская зона — это тесное скопление кишлаков, растянувшееся на несколько километров, между ними расстояние несколько сотен метров. Какой из них Валидад, так и не запомнил, но слава у этого места была дурной, потому что духи здесь злые, и сопротивлялись ожесточённо. До нас и, наверное, после нас, частенько шерстили эти места.
А вот и «приветственный» залп из гранатомёта, это духи, из ближайшего к дороге дувала, влупили в крытый афганский ГАЗ-66, на котором ехали церандоевцы. Афганцы на дверях своих машин рисовали национальный герб в круге, и только так можно их машины отличить от наших.
Обошлось только раненными, которых перенесли в наш тентованный ГАЗ-66.
Разведрота, на БМПшках проскочила мимо кишлака, и свернула, влево пытаясь его обогнуть и окружить, чтобы отрезать духам путь к отступлению. Через несколько метров, корка земли лопнула, и из-под гусениц в разные стороны полетела жидкая грязь.
Солончаки!
Жуткое месиво! Перенасыщенная солями почва, после весенних дождей превращалась в густой раствор. Причём глубина этой каши была разная, как и толщина сухой корки. Выбраться из этой разбухшей жижи самостоятельно, почти невозможно. Самое страшные это, блёклые бельма солончаков, под которыми таились бездонные ямы. Такие места были заметны по солевому налёту, и их старались объезжать подальше, или возвращаться назад.
БМП стало буксовать, разбрасывая жижу, и остановилась. Все сразу поняли, что дальше нам не проехать, и стали пробовать сдавать назад, но машина завязла наглухо. Завязла и БМП, следующая за нами. Механик-водитель, маленький якут с раскосыми глазами, прыгнул вниз и сразу же увяз по колено. Он пробовал откопать гусеницы, но это было нереально, потому что жижа сползала на старое место. Он требовал, чтобы ему помогли, и даже угрожающе стучал лопатой по броне.
Ну вот, на выручку к нам, подъехал БТР. Пехотинцы размотали лебёдку и подцепили к БМП. Стали пробовать её вытаскивать, но БТР сам стал зарываться в мокрую густую кашу. К нему подъехал другой БТР и с помощью лебёдки выдернул его. Потом они снова подцепили тросом БМП, и уже вытягивали сцепкой из двух БТРов. Слаженно они выдернули боевую машину. Затем БТРы подъехали к нам на безопасное расстояние, и механик-водитель пошёл к ним за тросом. Подцепили трос к БМП и стали вытягивать. Вытянули с трудом, потому что временами БТРы пробуксовывали, но тем не мене справились.
Да, жуткое место, эти солончаки, а с виду не за что не скажешь, потому что подсохшая земля выглядит вполне надёжно. В солончаках застревали танки и БМРка, да так что приходилось ночевать посреди этих жутких мест. Духи злорадствовали, и с темнотой обстреливали из автоматов, так что из брони не вылезешь. Спать приходилось в тесноте, да ещё и без тёплых вещей, потому что рассчитывали обернуться до вечера, но застряв в солончаках, приходилось ночевать. Ночи в горах холодные, а ветры ледяные.
Разведрота выехала на дорогу, и заняла своё место в колоне. Тут разведчики увидели на террасках свежую травку, и решили нарезать дёрна, чтобы украсить им линейку около палаток. Пока резали дёрн к тому месту подошли два пожилых афганца, и с молчаливым укором наблюдали за нашими действиями. Дёрн уложили в десанты под ноги.
С этим дёрном вышла такая история.
Когда дёрн пророс, то оказалось, что это озимая пшеница. Быстро выскочили и созрели колоски, а потом долго перед разведротой колыхалась, высохшая и перезрелая пшеница. Вид у неё был совсем не радостный.
Вскоре колона двинулась в обратный путь. Разведрота ехала в замыкании. Немного проехав, колона попала под обстрел. Удивительно то, что выстрелом из гранатомёта духи попали в крытый ГАЗ-66, в котором везли раненных церандоевцев.
Вот уж воистину, снаряд попал два раза в одну и туже воронку, так что церандою редкостно не повезло.
Я видел дым, от разрыва поднимающийся над колонной. Разведрота рванула, обгоняя стоящие в цепочке боевые машины. Проезжая мимо подбитой «шохи», видел, как торопливо достают раненых афганцев, тушат машину и разгружают боеприпасы. Духи надеялись, наверное, что боеприпасы сдетонируют и от взрыва пострадают соседние машины. БТРы огнём прикрывали атаку пехоты.
