Виталий Лиходед - Батальон крови
— Ну, танкисты, чего вы там? Дави его на хрен! — крикнул комбат. И танкисты как будто услышали его. Танк газанул, выпустил большое облако белого дыма и, сорвавшись с места, снес огневую точку вместе с мешками и пулеметчиками.
— О, молодцы! Ну что, давай за ним! В проход! — крикнул он спрятавшимся в доме бойцам. Солдаты выскочили из дома, а комбат на мгновение замер. Он оглянулся и, увидев подкрепление, улыбнулся.
— Вы чьи будете?
— Сергея Петровича! — ответил капитан.
— А-а, знаю. Ну, слава о вас хорошая. Как пойдете? С нами?
— Ты майор Киселев? — Да.
— Значит, с тобой.
— Отлично. Задача такая. До того перекрестка, но через мешки с песком не прыгаем. Уходим вправо и на железнодорожную станцию.
— Слушай, комбат, — обратился к нему усатый капитан. — Посмотри карту. Видишь, можно раньше свернуть и идти не по большой улице, а по вот этой тонкой. Она параллельно до самой станции идет.
— Отлично, значит, на повороте уходим вправо. Где Саленко?
— Я здесь, — отозвался лейтенант.
— Остаешься на углу, прикрываешь и всех на право отправляешь. Понял. Да подгоняй, а то плетутся как сонные мухи. Ну что, «гавнюки», вперед!
— Ты это, комбат, не заговаривайся, — обиженно произнес капитан.
— Хорошо, я без обид, — немного оправдываясь, ответил Киселев. Они выскочили из-за танка и побежали вдоль улицы, обстреливая дома. Единственный танк ухал прицельно. Он затыкал все попытки остановить бегущих.
— Все за угол — этот поворот! А ну, капитан, сравни название улицы. Вон видишь, табличка болтается.
— Она! — ответил капитан.
— Отлично! Вперед! — крикнул майор. На этой улице особого огня не было. Из окон не стреляли, лишь изредка немцы выскакивали на дорогу, но их тут же сносили в сторону пули бегущих. Киселева с бойцами догнал танк. Его, как и других, завернул лейтенант Саленко. На танке сидели бойцы второй роты и их командир Жора.
— Давай, давай вперед! — крикнул им Киселев и махнул рукой, показывая направление, — там, у станции не горячитесь, дождитесь нас! — Жора кивнул головой, и танк помчался вперед, солдаты побежали за ним. Комбат остановился, выставил вперед грудь и глубоко вздохнул несколько раз. К нему подбежал Григорий.
— Я здесь, товарищ комбат!
— А, Гриша, молодец! Ну что, кричать по рации пока не будем! Пополнение подоспело и ладно.
— Обидчивые какие-то, — произнес радист, вспомнив о недовольном усатом капитане.
— Так, пошли, по пути расскажу. Только ты за домами и улицей следи. А я сейчас остальных подгонять буду. Мимо них продолжали бежать солдаты, и Киселев грубым голосом заорал:
— Бегом, не ленись, там наши ребята ждут вас, а вы еле тянетесь.
Бойцы ускорили темп, но им мешало свободно бежать то, что приходилось смотреть на окна и дергаться от каждого солнечного блика.
— Что я там тебе рассказать хотел? — спросил майор Григория.
— Да об этом капитане.
— А-а, ну ничего особенного. Командир полка у них полковник Замятин. Он любит слово «говно». Все у него кругом этим словом названо, и позиции, и люди. А бойцов, любя, «гавнюками» называет. На него они не обижаются, потому что он за каждого горой стоит. Пацана-сержанта хотели в штрафбат за неподчинение, он — отстоял. Доказал, что боец прав. Конечно, в мирное время ему бы не позволили этого сделать, но на фронте все по-другому. Он многим зубы повышибал. Одни говорили, у него дядька в штабе у Сталина, другие — что жена в Москве доступ в Кремль имеет, из-за этого, мол, не трогали и молчали, но я то знаю: он простой мужик из деревни под Калугой, а то, что смелый и дерзкий, так просто по натуре такой. Но его «главным гавнюком» за это слово обозвали, ну и за характер не простой, а бойцы его, значит, «гавнюки». Понял?
— Да.
— Только ты смотри, не ляпни им, по морде схлопочешь. Они ребята смелые, не любят этого. Я уже с ними встречался. Воюют хорошо, вот только обижаются часто, — ответил комбат и улыбнулся. — Ну, вот и Саленко с последними. Все, что ли? — спросил он лейтенанта.
— Да вроде всех собрал.
— Ну, тогда давай веселее. Там, наверное, наши уже на станцию выскочили, в бой вступили.
— Нет. По карте километра четыре. Быстро не успеют, но у меня есть мысль.
— Какая? Говори!
— Там, у дома, немецкая машина. Если заведем, то всех соберем и наших догоним.
— Где машина? Быстро к ней! — крикнул комбат.
Саленко повернулся и побежал назад. Завернули за дом и Григорий с комбатом, следуя за лейтенантом. У двухэтажного особняка они увидели грузовик. Комбат открыл дверь машины, выдернул из-под руля провода, и через секунду автомобиль затрясло, двигать загудел и завелся.
— Давай в кузов, Гриша, а ты — в кабину. И рацию готовь: может, придется огонь артиллерии скорректировать.
Радист залез в кабину, поставил под ноги рацию, и машина резко рванулась, но потом медленно и плавно поехала вперед. Комбат завернул на нужную улицу и стал догонять бегущих солдат. Отставшие, решив, что это немцы, остановились и, выставив автоматы, приготовились к бою. Небольшая фигурка Саленко словно памятник возвышалась над кабиной. Он звонким голосом противно орал, и был заметен за километр. Бойцы поняли, что это свои и стрелять не стали. Машина подобрала их. Отставшие запрыгивали на ходу. На некоторых лейтенант кричал матом, но при этом помогал залезть в кузов.
Через десять минут машина была полной.
— Плохо это. Полный кузов бойцов. Один снаряд и сразу всех, — выглянув в окно водителя, произнес комбат. — Ну да ладно, мы сейчас по-быстрому догоним наших.
Майор добавил газу, и машина понеслась по улице. Отставшие солдаты еле успели отскакивать на обочину, а Саленко сверху орал им:
— К станции, по прямой. Быстрее!
Машина неслась по ночной улице. Затянувшиеся сумерки сменились тьмой, но через двадцать минут Киселев догнал танк, чуть не врезался в него, так как ехал без фар. Посигналил и, высунувшись, крикнул Жоре и капитану:
— На выезде стоим! Ждем всех!
Киселев выскочил из машины, Григорий, надев рацию, последовал за ним.
— Давай, Гриш, включайся. Попроси огня у артиллерии. Пусть пару раз по станции врежут.
Григорий вызвал штаб и попросил поддержку. Через минуту раздались первые взрывы. Они взорвали несколько вагонов и разнесли небольшое одноэтажное здание. После этого из длинного с большими окнами здания застрекотал пулемет. Его подхватили автоматчики. За станцией, на рельсах, стоял состав из-под каждого колеса которого были видны вспышки выстрелов.
— Капитан, бери своих и цепью с правой стороны, а ты, Жора, слева. Я в лоб пойду, — скомандовал комбат.
Солдаты перебежками стали растягиваться вдоль небольшой площади перед станцией. В это время выстрелил танк. Его снаряд пробил насквозь здание станции. Влетел в окно и, выбив с обратной стороны второе окно, взорвал стоящую за зданием цистерну с топливом. Цистерна и стоящие рядом еще две взорвались одновременно. В небо вырвалось огромное пламя и, словно цунами, прошло по земле, пробило огненной волной здание и весь стоящий за ним состав.
— Ну, блин, пожарник! Всех поджарил, — произнес Киселев, посмотрев на танк. Он встал и подбежал к грузовику. — Лейтенант! — крикнул он Саленко. — Убери танк!
Офицер выскочил к триплексу механика и, махая руками, показал, чтобы тот отъехал в сторону. Майор завел машину, включил скорость, положил булыжник из мостовой на педаль газа и, выскочив из нее, пустил машину к зданию станции.
— За мной, — закричал Киселев. Прикрываясь за машиной, бойцы бросились за комбатом.
Устроенный танкистами пожар осветил площадь, но когда огонь стал догорать, клубы дыма заволокли небо, и над станцией наступила кромешная тьма. Само здание сгорело, но рядом уцелели небольшие служебные постройки.
— Как бы своих не перестрелять? — взволнованно произнес комбат. — А ну, солдат, — обратился он к бегущему за машиной бойцу, — передай по цепи: прекратить огонь!
Выстрелы умолкли. Комбат посмотрел на догорающие трупы немцев, обернулся и, позвав Жору, приказал проверить ближайшие дома.
— Григорий! За мной! — крикнул Киселев.
Они пробежали вокруг развалин зданий, составов и, убедившись, что немцев нет, Киселев приказал связаться со штабом.
— Поле семь — Поле семь, — стал вызывать Григорий, — ответь, я — Город.
Женский голос ответил. Гриша не узнал, кто это, он сразу передал микрофон комбату и тот попросил вызвать штаб армии. Киселев доложил, что станция захвачена. Оказалось, что в порту идут тяжелые бои. Он попросился выйти им в поддержку, но получил приказ закрепиться на захваченном плацдарме и контролировать станцию. Главное — отрезать сообщение с Пиллау. Из штаба армии предупредил, что немцы ночью будут пробиваться к станции, чтобы вырваться из кольца.
Закончив связь, комбат дал указания, и солдаты разобрались по ротам и взводам в уцелевших зданиях. Оставшихся двух снайперов разместили в самой высокой точке — на пожарной колокольне, что стояла сбоку от площади. Приказали спать по очереди и внимательно следить за появлением врага.
