Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава
С такими мыслями спешил Чемерыс в Поднестровье, и в сумерки его поисковая группа вышла к глубокой лесистой лощине километрах в десяти от реки.
— Днем они, конечно, скрывались, а ночью обязательно попытаются пробраться к Днестру ниже Ольхового. Надо опередить их, — торопил капитан своих подчиненных.
Держась в стороне от глубокой впадины, Николай Степанович уверенно шагает сквозь редкий подлесок по правому склону. Старается думать о том, как лучше захватить бандитов живыми, не допустив их к реке, но мысли то и дело возвращаются к событиям на границе, к письму жены, к родившейся дочурке. Воображение рисует крохотные ручки, улыбающееся личико…
«Вот и защищай, отец, ее будущее», — подумал капитан.
Это были последние размышления в жизни Николая Степановича Чемерыса.
В своих предположениях о маневре беглецов капитан не ошибся и шел по верному следу. Их обнаружили и окружили на подходе к Днестру.
Бой проходил в густой темноте. Бандиты сражались до последнего патрона и почти все были уничтожены или пленены. Только Дахно, Роман Коперко и поручик Морочило, хорошо знавшие все тайные тропинки, еще в начале боя выскользнули из окружения.
Об этом не мог знать капитан Чемерыс. Его нашли после боя: лежал, уткнувшись лицом в редкую травяную поросль чернолесья. На правом виске чернела рваная рана…
Следующий день агенты абвера отлеживались в глухом лесном овраге, а вечером решили пробираться к Тернополю: у Дахно и Морочило там были старые связи, можно на время укрыться, осмотреться, а потом уж разыскивать своих хозяев.
— А может, обождем? — вдруг предложил Роман Коперко. — По всему видно, что фронт стремительно продвигается на восток. Не сегодня-завтра немцы будут здесь. Помните, Гитлер говорил: немецкая армия войдет в Россию, как нож в масло… Как бы нам не напороться на этот нож… Стоит ли рисковать? — Посоветовавшись, решили держаться ближе к Ольховому.
4Симон Голота за последние два года не то что постарел, но как-то присмирел, будто в самом деле почувствовал свой «предельный возраст». Теперь он не обижался на эту оскорбительную запись в военном билете, очень редко заглядывал в сундук, где хранилось военное снаряжение, но клинка со стены у кровати не снимал и с наганом не разлучался, только носил его не в кобуре, а в кармане неизменного галифе. Не доверял наступившему после тридцать девятого года затишью.
«То добре, что границу передвинули на свое место, где ей должно быть. Но враги от этого не стали друзьями. И моя думка така: пока их гадючье семя не перевелось на земле, не знать нам покоя», — неизменно повторял Голота при встречах со старыми знакомыми.
Прошло немало времени, много воды утекло в Збруче, многое изменилось и в жизни объединенных Лугин. Пограничники снова ушли на новые границы, но память о них живет в цветении сада, в зелени парка, где каждый вечер собирается шумная молодежь. Иногда наведываются в Лугины гости из Ольхового. Симон Сергеевич всегда им рад. Особенно доволен старик, когда заявится сын его друга Петра Недоли со своими хозяйственными хлопотами. «Добрый господар растет! Жаль, не дожил Петро…» — подумает, и скорбной грустью затуманится у Голоты взгляд.
А недавно Иванко сообщил по телефону: «Дорогой дядя Симон! Надумали мы с Вандой пожениться. Вы мне заменили батька в трудные годы, замените и в радости. Обязательно приезжайте в это воскресенье! Без вас и свадьбы начинать не будем…»
Очень обрадовался Симон Сергеевич. Своих детей не довелось пестовать.
В воскресенье до рассвета председатель сельсовета сам вымостил свежей, с вечера накошенной травой бричку, напоил лошадей, приготовил упряжь. Потом вошел в хату, достал из сундука военное снаряжение, любовно осмотрел его, переложил неразлучный наган из кармана в кобуру и быстро, по армейской привычке, переоделся. Слушая, как поскрипывают ремни, подтянулся весь, словно помолодел.
«А может, тряхнуть стариной, верхи махнуть? Вот и седло без дела висит, паутиной затянуло…»
Он не закончил размышлений: в тихом утреннем воздухе послышался непривычный гул. Выбежал во двор. Над головой летели в направлении Збручска тяжелые машины с коричневыми крыльями, как у степного коршуна. Еще не осознав, что случилось, лишь почувствовав тревогу на душе, схватил клинок, седло, оседлал лошадь и помчался в Збручск.
На выезде из села услышал далекие глухие взрывы. Неужели война?! Торопил коня…
В Збручске не задерживался. Прослушав обращение правительства, поспешил домой: надо готовить народ к борьбе. «Самолеты не только бомбы будут сбрасывать, — говорили ему в райкоме. — Диверсанты, шпионы, разная фашистская нечисть пойдет. Да и свои паникеры найдутся. В эту трудную годину, как во время наводнения, разное дерьмо всплывет на поверхность… Не забывай об этом, товарищ Голота!»
С этими мыслями въехал Голота на взмыленном коне в Лугины. Здесь уже действовал директор МТС Герасименко, собирал бывших дружинников, помогавших в прошлом пограничникам.
— Беда, Симон Сергеевич! Получено сообщение, что возможно появление парашютистов-диверсантов, переодетых в красноармейскую форму. Как их признаешь? Много наших красноармейцев сейчас на дорогах…
— Что это ты, Григорий Петрович! Своего человека не признать? А враг всегда есть враг, как он ни наряжайся… Бывали у нас такие случаи в гражданскую. На этом не проведут…
Остатки парашютистов разбрелись по лесам Поднестровья. Некоторые заходили в села, и в самом деле их принимали за своих красноармейцев. Осмелев, они открыто шли к переправе, но здесь не спасла их форма советских воинов. Всех выловили поисковые группы полка Птицына.
Лишь шпионам, бежавшим после убийства Чемерыса, удалось к утру переплыть Днестр и укрыться в лесу восточнее Ольхового. Изнуренные, голодные, отлеживались они, ожидая ночи. Бывший фишеровский лес был хорошо знаком беглецам, но и здесь многое изменилось. Вот мальчишки шныряют в кустах. Раньше они ногой не смели ступить сюда.
«Ничего, потерпим, недолго осталось», — думал Роман Коперко, наблюдая из укрытия за группой мальчишек, играющих в лесу в разбойников. Он в детстве тоже любил эти увлекательные игры…
Темно, безрадостно на душе. Одна надежда на слепой случай. Здесь он свел его с «агентом торговой фирмы», здесь и будет дожидаться Коперко своего хозяина. Много тогда обещано было. «Посмотрим, какова иена его обещаниям», — заключил свои невеселые размышления Роман. Что Карл Шмитц наведается сюда, он был уверен. Только бы дождаться.
Если бы Коперко знал о тех изменениях, которые произошли в Ольховом за последний год, он бы не полагался на слепой случай и сообразил, в каких «разбойников» играют мальчишки под руководством Мирослава Семенина. Услышав утром о парашютистах, Мирослав собрал свою босоногую «заставу» в глухом уголке колхозного сада. Целый год они играли в пограничников и привыкли к военной дисциплине.
— Кто боится, может не ходить с нами, — предупредил своих «пограничников» и каждому посмотрел в глаза, еще не уверенный, как отнесутся ребята к его намерению. — Эти бандиты, что прыгали с самолетов, далеко не ушли. Где им быть, как не в лесу? Вот и должны мы их разыскать.
— А у них ружья… — заикнулся кто-то, но Мирослав перебил:
— А ты как думал? Кто же воюет без ружей? Вот выследим их. тогда и нам дадут ружья…
Кто-то шмыгнул носом, но глаз ни один не опустил. Слушают приказ на разведку. И для них кончилась игра, начинается настоящая война, хотя и без ружей…
Словно зайцы, прыгают ребята по лесу, перебегают от дерева к дереву, приседают за кустами, осматривают каждое известное им укрытие. Недаром почти целый год играли в пограничников…
В полдень запыхавшиеся разведчики прибежали в колхоз.
— Де тебе носить, шибенику! — набросилась на Мирослава мать. — І що я з вами робити буду?
Но мальчик лишь рукой махнул на ворчание матери: у него дела поважнее. Разыскал председателя колхоза.
— Дядя Ваня… Дядя Ваня… — шепчет Мирослав, следуя по пятам за Недолей.
Но тот и слушать не хочет, ходит по двору с высоким усатым человеком, перетянутым командирскими ремнями, с настоящим револьвером и саблей. Мирослав знает: это дядя Симон. И почему он здесь всеми командует?
Слухи о прорыве границы севернее Львова и продвижении фашистов в глубь страны докатились до Лугин и встревожили население.
— Не может этого быть, чтобы их допустили сюда! — успокаивал лугинцев Голота. — А если и прорвутся, то не дальше старой границы. Надо все хозяйство перебросить на левый берег…
Оставив вместо себя Герасименко, он поспешил с дружинниками в Ольховое: надо помочь молодому колхозу.
— Добро народное надо уберечь, Ваня, мы за него в ответе…
И началась эвакуация колхозного имущества за Збруч, в Лугины. Заметив бегавшего за Недолей чем-то встревоженного мальчика, Симон Сергеевич придержал его за худенькое плечо.
