Василий Щур - Пограничными тропами
Ему захотелось услышать мнение Мамочкина и Шибких, но сейчас нельзя было ни разговаривать, ни шумно двигаться: в каких-то ста шагах немцы. И легкий ветерок, переменив направление, стал играть в их пользу. Сергей все же пробрался к Мамочкину, показывая рукой, объяснил ему, что надо подняться на колени и наблюдать за колком. Семен понял, приподнялся и застыл черным пнем среди хлебного поля.
Время ползло ужасно медленно, страшно хотелось курить, но этого нельзя было позволить себе. Одна вспышка спички могла провалить дело, привести к ненужным жертвам.
Сергей лежал в ногах у Мамочкина лицом вверх и смотрел на небо. В голову ползли мрачные мысли, а хотелось думать о чем-то веселом, успокаивающем. Но суровая действительность предстоящего боя окрашивала в мрачные тона даже воспоминания о любимой Ане. Вот она провожает его в армию. Выкатившиеся слезинки на ее ресницах казались Сергею смешными, потому что он уезжает второй раз и не на фронт, а на границу. Он уехал обыкновенным пассажирским поездом, в пасмурный день и на прощание даже не видел белоснежных вершин Алатау, красотой которых любовался с детства.
Больше Сергею нечего было вспоминать. Его биография укладывалась в три слова: учился и пошел в армию. И вот теперь, перед опасным рассветом, который уже тронул небо над лесом, очень не хочется, чтобы эта ночь стала последней в его жизни. Что он сделал? Что останется после него? И тут же явились перед ним любимые герои: Данко с пылающим сердцем, поднятым высоко над головой; гордый сокол, летящий в бездну. Что осталось после них? Будущее, в которое они верили, которому отдали себя, и этим обессмертили свое имя, дошли до нас и полюбились нам.
А восток все заметнее белел, свежел воздух, на повисших кончиках листьев пшеницы появились сверкающие бисеринки росы. Над гребенкой темного бора стала различима огромная черная туча, которая медленно и низко плыла на Сергея, будто хотела закрыть от него тускнеющие звезды и весь мир.
На смену Мамочкину поднялся старшина Шибких, а Семен лег рядом с Сергеем и плотно придвинул к нему горячую спину. А как только иссиня-фиолетовая краска поплыла по горизонту, оттесняя черноту ночи на запад, Сергей тихонько толкнул локтем Семена, молча кивнул головой на небо, давая понять, что пора действовать. Сержант, смешно переваливая свою «медвежью» тушу, пополз по пшенице. Через минуту-другую он собрал всех солдат около Курилова.
— Выдвинемся к самому колку и будем ждать сигнала, — полушепотом распорядился Сергей и первым пополз на четвереньках к уже отчетливо видневшимся осинам. Отыскав удобное укрытие, разведчики залегли в ожидании. Сергей взял на прицел часового — длинного, сухопарого фрица, притулившегося к дереву. За его спиной ровным рядком стояли палатки. «Культурно воюют, сволочи», — зло подумал Сергей.
Наконец с правой стороны колка гулко хлопнул выстрел, и в расцвеченное зарей небо взвилась красная шипящая ракета. Сергей тотчас же дал длинную очередь по часовому, хотел перевести автомат вправо и увидел, как пули солдат прошили палатки. Несколько фашистов метнулись в разные стороны и тут же замертво упали в кусты молодого осинника. Откуда-то слева послышалась автоматная стрельба, над головой Сергея просвистели пули, но и этот автоматчик через мгновение умолк: старшина Шибких полосанул по нему длинной автоматной очередью.
В живых остались два фрица, которые не успели даже выскочить из палаток. Один из них, с трудом подбирая русские слова, боязливо объяснил, что в лесосеках действуют три взвода специального назначения. Они имеют приказ перекрыть все дороги и не дать Ленинграду ни одного бревна.
Подполковник Чайка, разгоряченный коротким и успешным боем, энергично размахивал руками, показывая месторасположение взводов на завтрак.
— Что с ними будем делать? — спросил Манан Хабибуллин, показывая подполковнику на пленных, понуро стоявших в кругу собравшихся солдат.
— Судить будем. Судить, сукиных сынов, — он повернулся к фашистам и в упор посмотрел на каждого из них. Черные крутые брови подполковника стиснулись к переносью, и было видно, как они вздрагивают от бурлящей в душе его ярости. Но подполковник взял себя в руки и, стараясь говорить ровно, спокойно, объяснил:
— Красная Армия действует от имени народа, и враги ее будут отвечать перед народом.
— Товарищ подполковник, мы тоже народ, наше слово — слово народа, расстрелять их на месте, — горячился Хабибуллин.
— В расход их, гадов! — ворчали и другие солдаты.
Подполковник положил руку на плечо низенького, надувшегося Манана и примирительно ответил:
— Побеждают, товарищ Хабибуллин, сильные, волевые люди. И никаких самосудов, товарищи, — обратился он ко всем солдатам. — Помните, мы — революционная армия и воюем за свободу своего народа.
Слова подполковника утихомирили солдат. Бросая злой взгляд на жалких немецких пленников, Манан закинул автомат за спину и направился к Мамочкину, уже хлопотавшему около костра. За ним потянулись по своим местам остальные солдаты. Скоро закурились костры, запахло разогревающимся тушеным мясом. Сергей Курилов, положив голову на мягкую кочку, лежал на расстеленной шинели и молча наблюдал, как хлопотливая и удивительно сноровистая Катя, санинструктор штаба полка, готовила завтрак. Невысокая, белокурая, с мягкими чертами лица, она чем-то походила на Аню. Курилов стал присматриваться к ней, отыскивая сходство Кати с любимой девушкой, и отметил, что у Ани немножко темнее лицо, красивее волосы и вообще она более привлекательна. А может, это только кажется.
Сергей видел сидевшего напротив капитана Коломейца, его темные глаза и слышал, как тот особенно подчеркнуто говорил: «Знаешь, Катенька, это с твоей легкой руки повезло нам сегодня». Сергей подсмеивался над ним в душе: «Давай льни, она тебе отвалит затрещину». Он хотел, чтобы Катя именно так и поступила, ведь у Коломейца есть семья, а он тянется к девчонке.
К своему огорчению, Курилов убедился, что Кате нравятся комплименты Коломейца. Она отвечает на них безобидными колкостями, а иногда кокетливой улыбкой. Разочарованный, он постарался отвлечься от разговора. Но, приняв такое решение, все равно не мог успокоиться. В голову лезли разные мысли, всплывали сотни вопросов, которые бросил бы он в лицо Кате, хотелось пристыдить ее за столь легкомысленное поведение. «А почему я думаю, что Катя соглашается с Коломейцем? Не хлестать же его по морде».
Волнения Сергея от этой мысли рассеялись и утомленное бессонной ночью тело его размякло от слабости. Его клонило ко сну.
Сквозь дрему он услышал приятный девичий голос.
— Сережа, Сережа, — звал он ласково и настойчиво, немножко обиженно, как бывало, звала Аня, когда он прятался от нее в горах, в самом глухом ущелье Медео. Голос вновь позвал, но уже по-военному строго: «Товарищ лейтенант» и Сергей понял, что это голос Кати, но все равно хотелось, чтобы она еще раз произнесла его имя. Он притворно не просыпался, однако услышал голос подполковника.
— Курилов, проспишь завтрак, будешь глодать сухари.
Сергей потянулся, зевнул для виду и уселся к парящему котелку, оставленному для него. Катя, приветливо улыбаясь, достала хлеб и, отрезав ломоть, протянула его Сергею.
— Бедненький мальчик, уморился, — произнесла она, и тут их глаза встретились. Где-то на самом дне в голубой бездне больших Катиных глаз плясали веселые искорки, как солнечные зайчики на тронутом рябью озере, а точки зрачков, словно шилья, сверлили Сергея. Он даже растерялся от такого неожиданного пристального взгляда девушки, но быстро отвел взор в сторону и подумал: «Еще этого не хватало».
Под вечер того же дня, прочесывая лес, взвод наткнулся на немцев. Завязалась перестрелка. Автоматные очереди вспыхивали в густом сосняке, как огни электросварки, и прошивали все окрест шквалом свинца. Фрицы наседали на старшину Шибких, очутившегося почему-то на отшибе. Сергей бросился к нему на выручку и вдруг вплотную столкнулся с Катей. Стиснув зубы, слегка побледневшая, она длинными очередями поливала редкие кусты, в которых залегли немцы.
Сергей схватил ее за плечо, повернул к себе лицом, хотел крикнуть: «А ну марш отсюда в укрытие», — как перед ним открылись наполненные яростью Катины глаза.
— Ну! — резко дернула она плечом, оттолкнула Сергея и выпустила такую длинную очередь, что автомат в ее руках пополз кверху и последними пулями хватил по верхушкам деревьев.
«Вот бесенок», — подумал Сергей и открыл огонь по немцам. Той порой подоспел сержант Мамочкин с отделением. После нескольких минут жаркой перестрелки бой закончился. Сергей, выбежав на поляну, увидел тяжело шагающую Катю. Волоча автомат за ремень, она шла, качаясь, как раненая, и Курилов бросился к ней навстречу.
— Что с тобой, Катя?
