Игорь Афонский - Здравствуй – прощай!
— Какой вывод? Какой источник? Всё на кровно заработанные чеки! Ни веришь? Спроси у кого угодно, полковые друзья помогли!
Это, вероятно, и тревожило всегда преступные умы дивизиона, не давало им спать спокойно. Если Остап Бендер мечтал «о блюдечке с голубой каёмочкой», то преступный синдикат подразделения ПВО лелеял мечту о «дембельском дипломате от Зазы», как будто именно тут свет клином сошёлся, и достойней цели в жизни больше не было. «Синдикат» — это то преступное сообщество, в которое был вправе войти каждый, стоило только заявить о себе «громким делом». Синдикат — это история, абстрактная вещь. Что касается способа розыска, то это было самое неприятное. «Дембеля» словно дали обет молчания и избегали говорить об этом. Лишь только раз мелькнул тот факт в разговоре, что подозреваемый, стоя на коленях, долго выл, глотал свои сопли, в кровь бился головой об стенку и падал в обморок, а когда пропажу обнаружили, то упорно всё отрицал, не выдал своего напарника, до конца не хотел сознаваться в своём участии. Потом никогда, никем не назывались имена, ни первого, ни второго человека. Люди жили с этим, несли службу, думали, что шанс исправиться не пропадёт даром. Время чему-то научит! Не научило! Или научило быть хитрее, чем в предыдущий раз, посмотрим.
Весна. Ночь уступает свои права под натиском утренних зарниц, которые окрасили тёмное небо розовыми всплёсками, прорвали сгустки облаков и разогнали сырой туман над землёй, по оврагам, горы обрели смутные очертания. Скоро «дембель» у повара, он встаёт как всегда рано, чтобы готовить в кухне завтрак и обед. Здоровается с Саней, своим «одногодком»:
— Привет, брат!
У Сани очень сложное имя, когда-то, чтобы не ломать себе язык, его стали так называть — Саня! Сам он выходец с Кавказа, поэтому Заза принимает его за равного себе. Они оба высокие, подвижные, с натруженными руками, не знающие покоя. Они могли бы говорить на каком-то общем диалекте, но, к великому сожалению, таким диалектом не владели. Вот Саня мог материться на азербайджанском языке, но Заза разного рода маты не признавал, поэтому никогда не отвечал на подобное. Итак, его ждал утренний чай, это традиция: каждый мог зайти, выпить горячего чаю, поговорить, но не каждый решался на это.
— Как дила?
— Не родила!
Это дежурная фраза, пароль на сегодняшний день, от кого-то услышанная, вот и «прилипла, окаянная!». Это время, когда можно помечтать о доме, только нужно всё хозяйство запустить в дело. Последние полгода Саня был истопником, ему всегда нравилась такая работа. Запустил в действие форсунки на кухне, сама полевая кухня находится одной частью в помещении, а другой, топочной — на улице, а потом только заправляй вовремя соляркой, чисть сопла. Конечно, это очень грязная работа, но Саня по своей натуре — аккуратист, поэтому никогда не пачкается и не ходит в грязной одежде.
Вот Заза открыл хлеборезку, возвращается, сам в полном недоумении:
— Бараны! Им всё неймется! Ну, скажи мне, честно!
— Честно! — говорит Саня. Пауза.
— Нет! Ты не так меня понял! Они — шакалы! Они опять украли у меня мой дипломат! Они хотят, чтобы я так, голый домой поехал! Какой позор!
Заза качает головой, приготавливает пару острых ножей.
— Почему такой нездоровый ажиотаж? Конечно, это обязательный атрибут «дембельского» отъезда, но почему именно у меня? Это уже нехорошая традиция — раз в полгода красть, и только у меня! Вот, бараны! Вот, шакалы!
Саня без слов достает толстую верёвку, они оба уходят, такие высокие, порывистые, стремительные и очень на кого-то обиженные! Первым на их пути оказался дневальный, солдат по прозвищу Хитрый Татарин:
— Скажи, только честно в глаза смотри!
У Татарина забегали глаза, такого внимания он к себе никак не ожидал:
— Что, Заза?
— Что ты видел этой ночью, скажи, просто, честно в глаза гляди! Дневальный стал перечислять.
— Не то! — теряет терпение повар, объясняет, опять спрашивает:
— Скажи, какой шакал мог вынести отсюда что-то этой ночью?
Татарин понимает, что ничем им помочь не может, поэтому уже мнётся, ему не поверят в любом случае.
— Скажи, кто! И тебе ничего не будет!
Очень спокойно так затянули петлю под самый потолок. Дыба! Татарин проявил смекалку, напомнил, что засветло уехал офицер дивизиона на аэродром, в «отстойник». На этот факт сразу не обратили особого внимания. Тот же вопрос — ко второму дневальному, но и он ничего особенного не видел. Подняли ещё одного бойца, из «дедов». Со стороны казалось, что сын разговаривает с отцом. Солдат был такого маленького роста, что если его посадил бы Заза на колено, то вырисовалась бы настоящая идиллия.
Зазик, ну, ты же мне, как брат! Подумай, смог бы ты у брата что-то взять?
Сходу, и так запутать! Широкая ладонь сжимает плечо:
— А в первый раз у брата смог?
Постепенно в этот круг подозреваемых также попал и старшина одной батареи. Схема выстроилась простая, когда один отвлекал соседний пост или часовых, то другой залез. Осталось только обоснованно всё доказать. В роли обвинителей выступила группа «дембелей» дивизиона, они хотели договориться по-хорошему. А когда лица подозреваемых по— хорошему опухли, то прибегли к помощи мокрых полотенец. Провели повторный опрос других постовых и дневального. Сделали короткий перерыв, на завтрак. Сложилась следующая картина: дипломат на позиции отсутствует, все держатся уверенно.
— Самым простым было бы обвинить во всём дневальных, но не «прессовать» же всех?
Ночью из запертого помещения вынесли вещи, то ли стекло для этого выставили, то ли сняли заранее крючок на дверях, а потом проволокой вернули его обратно в паз. Самое очевидное, что воспользовались дубликатом ключей, которые находились у дежурного по подразделению. Новость с подъёмом облетела всех, отсутствие дежурного сержанта вызвало недовольство у командования подразделения. Заступил другой сержант. В темноте неосвещённой казармы состоялся следующий разговор на казахском языке.
— Зачем ты это сделал?
Для спросившего об этом, всё было так очевидно. Детали его просто не интересовали. Человек, с которым он прошёл столько всего вместе, не один год службы, совершает проступок! Старшина в этот момент чем-то напоминал персонаж загнанного беспризорника Коровина из экранизации повести «Кортик», когда его настигли мальчишки на улице и порвали на нём пальто. С заплывшим от побоёв глазом, с перебитыми пальцами рук, он всем своим видом как бы говорил:
— Да тебе не понять!
— Что может быть дороже жизни? Простой и тихой жизни? Когда не надо будет вздрагивать за содеянное зло и насилие! — тихо продолжал он. Другого тут как будто бы прорвало! Он не оправдывался, не пытался что-то доказать, не «переводил стрелки» на дела давно минувших дней. Он просто опустошил себя, всем наболевшим на душе! Поэтому сержанту стало вдруг горько и обидно!
Существовала традиция, когда солдаты помогали собираться на «гражданку», они скидывались каждый небольшой суммой денег или дарили вещи на память. Они оба помнят эти времена. Сейчас всё изменилось, что-то удалось сохранить, но традицию уже никто не поддерживал, все были как-то сами по себе, и каждый сам за себя!
Молодые солдаты с надеждой ждали, когда уйдут старослужащие, редко кто дружил в разных поколениях. «Земляки» — вот определение интересов группы людей!
— Мы все виноваты! Нас ведь учили иначе! Мы давно потеряли своё лицо! Теперь, как будем жить? Чему мы научим «молодых», как воровать друг у друга?
— Тогда сознайся, ради меня!
Но старшина отвернулся, тяжело вздохнул.
Поиски продолжались, были осмотрены все машины, окопы, перелопатили всю казарму, искали тайники, проверяли чужие дипломаты, но результата не было. Тогда Заза пошёл к старшине дивизиона. Прапорщик М — дов брился, он так брился каждое утро и каждый вечер, но синева его щетины рождала сомнение у других в чистоте этого процесса. Сам он любил пользоваться огуречным лосьоном, говорил, что в детстве мальчишки мажутся свежими огурцами, чтобы усы росли гуще. От него так и несло этим нездоровым запахом. Ощупав свои впалые щеки, он внимательно выслушал своего повара и сиплым, когда-то посаженным голосом произнёс:
— Иедим!
Он добился пропуска для себя, в полку взяли машину, там вообще все были для него «земляки»:
— Слу-жай, нужно — на, возьми!
Поехали в «отстойник» аэродрома, куда ночью направился офицер. Добирались через весь город, можно ведь, когда нужно. Там, в вещах отъезжающего, нашли доказательство кражи, всё содержимое дипломата, сам, «старлей» сообщил имена тех, кто передал посылку на Родину. Его борт задержался, только поэтому история закончилась именно так, а не иначе. Вечером эту ситуацию на позиции «разрулили» командир и замполит, они предотвратили дальнейшее насилие и вынесли своё, следующее решение:«Вето!».
