Антон Кротков - Воздушный штрафбат
— Погиб комиссар, сержанта и лейтенанта тяжело ранило. Первая рота уже побежала. Вторую роту тоже некому удержать — ее командира убило накануне.
Как человек военный, Борис ожидал увидеть, как кадровый офицер без промедления поспешит на позицию, чтобы лично восстановить порядок во вверенном ему подразделении и отразить неприятельскую атаку. Но вместо этого комбат вдруг большими нелепыми прыжками перепуганным зайцем бросился в глубь леса, срывая с себя на бегу знаки различия. За ним тут же устремились сестра милосердия, беглый солдат и ординарец. Немного поразмыслив, примеру земляков последовал и испанский переводчик гостей. Трое русских остались в одиночестве — в чужом лесу, на пути вражеского прорыва. Неожиданное бегство испанского командира на какое-то время повергло их в шок. Первым опомнился Борис:
— Вот что, — обратился он к журналистам, — укройтесь пока подальше в лесу.
— А может, успеем к машине, — неуверенно предложил Кольцов.
Автомобиль стоял на проселочной дороге, петляющей вдоль линии траншей. Ясно было, что, раз республиканская пехота уже побежала, про этот вариант можно забыть. Борис вновь настойчиво предложил корреспондентам быстрее уходить подальше от передовой.
— А как же вы? — спросил Роман Кармен.
— Немного повоюю и сразу обратно, — шутливо пообещал кинооператору Борис, направляясь к нервно мечущемуся от близких разрывов на привязи скакуну.
— Послушайте! Вы же летчик! — осуждающе крикнул Кольцов уже запрыгнувшему в седло Нефедову. — По-моему, на войне каждый должен заниматься своим делом. Глупо проявлять кавалергардский героизм без пользы.
Борис ничего не ответил газетчику, хотя журналист был прав — не его это дело. Но с другой стороны, если тот, кому это положено по чину, сбежал, командование обязан принять любой оказавшийся на месте событий офицер.
Пока Борис верхом преодолевал полсотни метров до передовой, ему попалось десятка три охваченных паникой солдат. Большинство из них уже побросали свои винтовки и выглядели перепуганным стадом. Нефедов стал опасаться, что весь батальон уже поддался панике. Тогда его попытка спасти положение действительно окажется столь же нелепым геройством, как сражение Дон Кихота с ветряными мельницами.
Выскочив на пригорок, всадник не сдержал счастливой улыбки: в змеившейся под копытами его скакуна траншее еще находилось достаточно много бойцов, оставшихся верными присяге. Они вели энергичный огонь по наступающим вражеским пехотным цепям и, судя по всему, не собирались драпать, как многие их товарищи. Набрав в легкие побольше воздуха и выхватив саблю из ножен, Борис заорал:
— За мной, комарадос! Даешь республику, мать вашу, растак!
И тут же, не дожидаясь, пока пехота подхватит его порыв, Борис заставил коня перепрыгнуть через траншею и погнал его по склону холма навстречу неприятелю. За спиной прозвучал чуть запоздавший вой, вырвавшийся из десяток глоток. И трудно было сразу понять, чего в нем больше — гибельного ужаса, гнева или торжества людей, в едином порыве поднявшихся под пули.
От восторга перехватило дыхание, стук копыт несущегося во весь опор скакуна сливался с оглушительным биением собственного сердца. Не дожидаясь пехоты. Борис увлеченно летел навстречу франкистким солдатам. Он видел, как в него целятся и стреляют, но не думал о том, что ведь могут и попасть. В наслаждении лихой кавалерийской атаки молодой романтик начисто забыл про осторожность и осмотрительность летчика-истребителя.
Испугавшись встречной штыковой атаки республиканцев, мятежники начали быстро отходить. Борис на полном скаку догнал нескольких убегающих вражеских солдат, плашмя ударил саблей по плечу одного из них, конем сбил с ног другого и, не оглядываясь, помчался дальше.
Опомнился он, лишь когда оказался один в глубокой балке — во вражеском тылу. В стороне непрерывно стрекотал пулемет, изредка ухали артиллерийские орудия. В складках сильно пересеченной местности отчаянного кавалериста потеряли и свои, и чужие.
Борис слез с коня, ласково похлопал его по вспотевшей шее. Прислушался. Где-то совсем рядом прозвучали громкие голоса. Разговаривали не по-испански. Вскоре стало понятно, что ищут именно его. В балке показались всадники. Их было четверо. Судя по одежде— мусульмане. Похоже, это были знаменитые туземные кавалеристы — марокканцы, о жестокостях которых среди республиканских солдат ходило много леденящих кровь историй. В плен к ним лучше было не попадать.
Борис прыжком вскочил в седло и погнал коня прочь. Преследователи тут же пришпорили своих лошадей и с дикими воплями помчались за ним. Лошади у них оказались свежее, и вскоре четверо марокканцев окружили Бориса. Показывая друг другу на коня, идущего под неприятельским всадником, они злобно выкрикивали непонятные Нефедову ругательства, при этом яростно округляя глаза и скаля зубы. Марокканцы, конечно же, признали лошадь своего погибшего командира и жаждали жестоко покарать его убийцу. Начался сабельный бой. Вот где Нефедову по-настоящему пригодились уроки Близняка! Не владея хитростями джигитовки, Борис лишился бы головы в считаные минуты.
А так он одновременно отражал удары нескольких вражеских клинков, уклонялся и рубил сам. Вскоре Нефедов завладел карабином одного из убитых им врагов. Лошадью он теперь управлял телом и ногами, оставив руки свободными для фехтования и стрельбы. Несколько раз в критической ситуации Нефедов делал обрыв — нырял под живот своей лошади, имитируя таким образом смерть, для того чтобы выстрелить в противника из-под конского живота.
Возвращаясь рывком обратно в седло, русский снова начинал яростную рубку. Борис все делал автоматически, используя наработанные в манеже навыки. В результате скоротечного кавалерийского боя он сумел в одиночку уничтожить трех марокканцев и вернуться к своим. Правда, когда Нефедов соскочил с коня, на нем были рассечены все ремни, исполосована клинками одежда.
Окружившие Бориса республиканские солдаты смотрели на него так, словно он прискакал с того света. Впрочем, так оно и было. Вскоре об этой истории написали многие испанские и иностранные газеты. На московских журналистов этот случай тоже произвел громадное впечатление.
— Я обязательно попробую включить этот уникальный эпизод в свою статью в «Правде», — пообещал Борису на прощание, перед отъездом в Москву, Кольцов. — Это настоящий подвиг! Советская молодежь должна брать с вас пример.
Кольцов даже процитировал придуманную накануне в гостинице ключевую фразу для статьи: «Предателям испанского народа и их фашистским наймитам недолго осталось лить невинную кровь трудящихся. Благодаря таким героям, как советский военлет Борис Нефедов, вскоре им придет конец — и в воздухе, и на земле».
— Лучше не надо, — попросил Борис, — а то меня еще чего доброго из авиации попрут. Сами ведь говорили: на войне каждый должен заниматься своим делом. Глупо проявлять кавалергардский героизм без пользы.
Гордый журналист прикусил губу и холодно произнес на прощание:
— Как вам будет угодно…
* * *Между тем напряженность воздушных боев за Мадрид постоянно возрастала. Несколько раз на день на подходах к городу появлялись группы франкистких бомбардировщиков. На их перехват по ракете взлетало дежурное звено. Тихоходные «Юнкерсы-52» были легкой мишенью для И-16. Обычно советские истребители на бреющем полете — незаметные на фоне земли — скрытно приближались к формации неприятельских бомбардировщиков и атаковали их снизу — из незащищенной пулеметами мертвой зоны, не оставляя вражеским пилотам никаких шансов. Выкрашенные в серый цвет «ишачки» словно выскакивали прямо из земляной норы. За такую тактику И-16 получил у пилотов неприятельских бомбардировщиков прозвище «Rata» — крыса.
Основной целью атак был бомболюк — при удачном попадании в него «Юнкерс» взрывался в воздухе. В первую очередь истребители старались сбить командирскую машину. «Завалишь» лидера — группа остается без управления и распадается — каждый стремится убежать в одиночку, но редко кому это удается. Начинается бойня утративших спасительный строй «бомберов». Ведь одиночный бомбардировщик, оставшийся без прикрытия со стороны бортстрелков соседних машин, становится очень уязвимым. Таким образом, Борис за короткое время увеличил счет своих побед до тридцати и стал одним из самых результативных асов этой войны.
Но затем инициативу вновь перехватили франкистские ВВС. В очередной раз за эту войну республиканские и фалангистские пилоты поменялись местами: одни вновь стали охотниками, другие — дичью. Случилось это, когда в небе Испании появились новейшие немецкие и итальянские самолеты — скоростные и хорошо защищенные бомбардировщики «Чиконья BR-20», «Дорнье 17», «Хейнкель 111».
