Игорь Афанасьев - Сапёр, который ошибся

Одну из овец пожирнее тут же зарезали и освежевали. Меня поразило, с какой безропотностью овца принимает смерть, она не бьется в панике, и не кричит от ужаса, что её убивают, а молча ждёт с открытыми глазами. По истине жертвенное животное, которое предчувствует свою обречённость или, наоборот, высокое назначение — быть принесённой в жертву.

Таджики сделали плов и просто нажарили мяса, каждый ел, сколько хотел. После ужина всех поделили по 3–4 человека и указали где занимать позиции, и какой сектор наблюдать. В дозор со мной попал Андрей Катыхин, Аферист и Шура Сафаров переводчик — таджимон. Мне очень нравилось, когда он на распев отвечал: «Саам знаешь!» и при этом хитро щурился карими глазами.

Настроение было благодушным, и поэтому мы покурили немного анаши. Она оказалась очень забористой (настоящий пакистанский шан). Вообще-то, это из ряда вон выходящее событие в боевых условиях. Существует негласный запрет на курение анаши во время рейда, потому что из-за твоей слабости могут погибнуть товарищи, но мы курнули и сидели, плотно прижавшись друг к другу в выложенной из камня бойнице, перекрытой палаткой. В горах земля сильно каменистая, и окоп в ней не выроешь, поэтому собирали плоские плиты и выкладывали из них бойницы. Сидели, вели разговоры, потихонечку прикалывались: «…косяк горит, глаза горят!!!».

На следующий день к нам на плато подошла рота афганцев, среди них был и наш старый знакомый советник. Поприветствовали друг друга, как старые друзья, постояли, поговорили «за жизнь» и подарили им пару овец. Но недолго длилось наше счастье, пошли слухи о том, что завтра мы переходим в другое место, а поэтому пришла очередь за рыжим бараном, которого собирались зарезать в последнюю очередь. Овцы крепко жались к нему и не хотели расходиться. Барана схватили и потащили из стада, с одобрительным хохотом завалили на снег, перерезали горло и оставили лежать, чтобы кровь стекала под уклон. Стадо стояло рядом и не разбегалось, никто тогда не обратил внимание на трагичность ситуации, обреченность жертв и безжалостность палачей.

На утро мы тронулись в путь, пробивая дорогу для афганцев. Они пошли на хребет, который был перед нами, а мы приняли левее и, немного пройдя, вышли на удобное широкое место, плотно поросшее кедрачом. Нам выпала красивая позиция с видом на заснеженную долину.

Горы, которые начинались за долиной, были на территории Пакистана. Посреди долины лежал полуразрушенный кишлак, разрезанный высохшим руслом горной реки. Впереди живописный хребет и сзади красивая цепочка хребтов, за которыми был Хост и наша броня. Сразу же стали строить бойницу — на этот раз мы делали большое сооружение на 5 человек.

Расчистили снег, наломали хвойных веток на подстилку, в изголовье поставили вещмешки. Сверху закрепили плащ-палатку, на которую положили длинные ветки и сразу же развели костер, чтобы разогреть сухпай. Спустилась ночь. Луна залила сине-зелёным светом сказочные окрестности.

К часу ночи слева от нас разгорелся бой. Это духи подкрались к десантникам и выбили их с хребта. Десантники отступали в нашу сторону, и мы готовили для них позиции. Тревожно ожидали жестокой ночной стычки, но десантникам удалось контратаковать и вернуть свои позиции.

На утро оживление — прилетели комендачи, и стали рыть блиндаж для начштаба. Мы активно помогали валить деревья, носить камни. В обед прилетел и сам начштаба, привёз печку и тут же подключился к строительству. Все забегали, «зашуршали». К вечеру блиндаж был готов.

Мы забрались в свою бойницу, развели костёр и стали готовить ужин. Вдруг из долины донеслось, словно курлыканье журавлей. Это летели ракеты. Мы кинулись тушить костер, чтобы не нанесли удара по нам, но ракеты пролетели над нашими головами и упали за хребет приблизительно в районе нашей брони.

Там заполыхало зарево, и мы стали пробивать эфир: «Дымка — броня, я Дымка-1, ответьте как у вас там дела?». После чего последовал бодрый ответ «Дымка -1,я Дымка — броня ракеты упали рядом, но никто не пострадал». Следом последовал отборный мат начштаба. Через несколько минут, он прибежал на наши позиции, и устроил большой разнос, особенно потому, что никто из разведчиков не знал, кто вышел на связь. Разведчиками усилили ночной дозор на подступах к позициям.

Ночь скучно, хочется пострелять. Отвели молодого в скалы и дали ему гранату: «Ты бросишь гранату вниз, чтобы она упала перед нашими позициями, а мы от души постреляем, ну, а ты бегом обратно». Вернулись на свои позиции и стали ждать. Молодой медлил. Тогда в предполагаемое место выстрелили из подствольного гранатомёта. Подствольник хорош тем, что стартовый хлопок не громкий, а разрыв довольно приличный, особенно в ночной тишине.

Взрыв грянул, и мы открыли плотный огонь, к нам присоединилась пехота слева. Прибежали командиры. Посмотрели на пятно разрыва, и сказали, чтобы смотрели в оба, и ушли. Молодого нет, пошли за ним, а он стоит с гранатой в руке и жалобным голосом говорит: «А я гранату не бросал». Мы заржали, как кони, над его детской наивностью, дали ему бодрого тычка и в наказание продлили срок дежурства, передав своим сменщикам.

Присутствие начальства под боком — всегда неудобства: построения, беготня на доклады. Ближе к обеду ситуация резко осложнилась.

Со стороны Пакистана стали появляться небольшие группы душманов, и подходить к кишлаку. Мы давили на арт. наводчика: «Ну, давай огня!». Он следил за их перемещением и азартно отвечал: «Нет, пускай соберутся в кучу». Вдруг на наших глазах произошло невероятное: духи спустились в сухое русло, и исчезли из вида.

Пересохшее русло реки, видно, оказалось достаточно глубоким, для того чтобы передвигаться скрытно. К тому же оно проходило сквозь кишлак, и большие его участки были скрыты домами. Мы бурно комментировали происшедшее: «Ну вот, теперь лови их!!!». Арт. наводчик понял, что духи его обвели вокруг пальца, стал наводить огонь на русло, но было уже поздно, т. к. совершенно непонятно где духи и, куда ложились снаряды. Снаряды летели через наш хребет (как раз над нашими позициями), и было жутковато от их свиста. «Как бы это дерьмо не упало на нас!?» — переживали мы.

Скоро духи объявились. Они нанесли удар по позициям афганцев и бросились в атаку. Советники по связи докладывали, что афганцы выходят из подчинения, оставляют позиции и бегут. Советники просили помощи. Через некоторое время мы увидели, как афганцы бегут по хребту вниз в ущелье. Вход и выход из ущелья были перекрыты минными полями системы «охота», и у афганцев был только один путь — через наши позиции.

Тут же поступил приказ — спустить пулемёты ниже линии кедрачей (вершина горы была заросшая кедрачом, а склоны открытые), и открыть заградительный огонь по афганцам. Афганцы увидели, что мы спустили пулемёты, и перешли на шаг, а когда прозвучали первые очереди в их сторону, остановились и, подумав, вернулись на свои позиции. Бой длился долго, но афганцы удержались. Ночью пришло сообщение о том, что на рассвете отходим.

Ночь выдалась суетной и напряжённой, т. к. через наши позиции прошли отступающие афганцы, а следом за ними прикрывающие их отход десантники. После них мы стали ломать свои бойницы, заминировали блиндаж и подходы к позициям.

На рассвете прилетели вертушки и забрали самое необходимое, в том числе начштаба с комендачами, а мы взорвали блиндаж и побежали бегом, т. к. путь был неблизкий, а выйти на броню надо было засветло. Когда мы вышли на следующий хребет, духи стали обстреливать из безоткаток и гранатомётов наши оставленные позиции. С вершины хребта было хорошо видны разрывы в тех местах, где мы совсем недавно держали оборону.

Бежим по целине, т. к. тропы могут быть заминированы. Движение в полном боевом снаряжении по колено в снегу отнимает очень много сил, но нас заставляют бежать, практически без остановок, никаких поблажек. Ближе к вечеру спускаемся в долину.

Духи увидели нашу головную группу (нас было человек пять), и стали стрелять из миномёта. Мы стремительно сбежали вниз, и бросились ничком под высокий глиняный забор, который огораживал дорогу с 2-х сторон. Мина разорвалась в том месте, где мы были несколько секунд назад, осколки просвистели над нашими головами, а комья замёрзшей земли застучали по спине. Подбадривая друг друга, мы вскочили и перебежали вперёд. В тот момент, когда зловещий свист стал приближаться, упали под противоположную стенку забора.

Мина ударила в то место, где мы только что были. Мы поняли, что выцеливают именно нас. Подскочили и побежали вперёд к противоположной стороне забора, рассеиваясь на бегу, чтобы не быть в одной куче. И когда раздался нарастающий свист мины, бросились на землю. Мина ударила точно в то место, где мы лежали перед этим. В это время с гор стала спускаться плотная лента пехоты, более выгодная мишень и огонь перенесли на них, но уже начинало стремительно темнеть.