Петр Лебеденко - Красный ветер
Эмилио хорошо помнил тот день — это было всего дней десять — двенадцать назад, когда на аэродром Эль Кармоли приземлился русский истребитель «чатос», весь продырявленный пулеметными очередями «фиатов». Уже по тому, как самолет заходил на посадку — то задирая, то опуская нос, раскачиваясь с крыла на крыло, — нетрудно было догадаться: летчик тяжело ранен.
Едва коснувшись колесами земли, машина закружилась на месте, цепляясь консолью крыла за траву, потом летчик выключил зажигание, и она замерла, точно совсем выбившись из сил.
Вместе с другими летчиками, механиками и санитарами Эмилио побежал к самолету. И то, что он увидел, заставило его содрогнуться: русский пилот, парень лет двадцати, не больше, со светло-русыми вьющимися, как у девушки, волосами, недвижимо сидел в кабине, уронив голову на борт машины. На плечах и на груди парня выступила кровь — он, казалось, весь был изрешечен пулями.
Девушка-переводчица первой взобралась на крыло машины и сказала:
— Миша, Мишенька, потерпи немножко. Сейчас я отстегну ремни парашюта, и мы потихоньку вытащим тебя из кабины. Ты меня слышишь, Мишенька? Смотри, вон едет санитарная машина. Все будет хорошо…
Русский летчик с трудом приподнял голову, и что-то похожее на улыбку мелькнуло на его лице. Капитан Прадос, наверное, никогда не забудет этой улыбки: в ней он увидел и любовь к жизни, и покорность судьбе — счастливой судьбе умереть за святое дело, и невысказанную боль души — он ведь еще почти не жил, а уже все кончилось.
Чуть слышно летчик проговорил:
— Напиши маме… Или нет… Не надо писать… Когда вернешься, обо всем ей расскажешь… Она не знает, где я…
Больше он ничего не успел сказать.
Мертвого его положили на носилки и понесли. И сотни людей скорбно провожали этого красивого в жизни и в смерти парня, молча шли по зеленому полю, и капитан Прадос видел, как они плачут.
Впервые за долгие годы плакал и сам Эмилио…
— Если бы я вдруг узнал, что на вашу страну напали фашисты, — наконец ответил он Денисио, — и если бы я знал, что русские люди нуждаются в моей помощи, я отправился бы в Россию.
— Вот видите! — улыбнулся Денисио. — Выходит, нас не так уж и трудно понять. Для того чтобы принять такое решение, какое приняли мы, надо всего-навсего быть честным человеком…
3В тот же день они вернулись в Барселону — Денисио и его экипаж с Эстрельей.
Встречали их майор Риос Амайа и комиссар полка Педро Мачо, Они тоже знали об их полете на Севилью, но прежде чем стали об этом полете расспрашивать, майор Риос Амайа сказал:
— Нашей войне с фашистами, нашим победам над ними изрядно мешают анархисты. Есть, конечно, среди них довольно порядочные и честные люди, как, например, Буэнавентури Дурутти, но даже и они не понимают, что без железной дисциплины никакая армия победить не может… Скажите, Денисио, вас этим истинам не учили? Вас не учили выполнять приказы точно, и безукоснительно?
У него был очень хмурый вид, у майора Риоса Амайи, вид, не предвещающий ничего хорошего. Денисио, Павлито и Вальехо стояли перед ним навытяжку. Эстрелья же сочла для себя более безопасным спрятаться за «драгон». Педро Мачо смотрел в землю, покусывая кончик уса. И, кажется, едва заметно улыбался, будто ему было приятно присутствовать на этом маленьком драматическом спектакле.
Сразу поняв, что командир полка имеет в виду, Денисио сказал:
— Приказ о вылете на боевое задание мы получили от генерала Дугласа, камарада хефе. Мы не нарушали дисциплину.
— Генерал Дуглас был осведомлен, что вы выполняете другой приказ?
— Да, конечно… Нет, наверное, не знал…
— А знал ли он о том, в каком состоянии находится ваш самолет?
— Наш самолет? Наш самолет находится в очень хорошем состоянии.
— Так считал генерал Дуглас?
— Конечно… Нет, генерал Дуглас это подразумевал… Хотя это не совсем точно… Генерал Дуглас наш самолет не видел. Но он, наверное, так думал…
— Не отчень все хорршо, — по-русски сказал Риос Амайа. — Идемте в штаб.
Он пошел впереди, рядом с комиссаром полка, вполголоса о чем-то с-ним переговариваясь. А сзади плелись Денисио, Павлито и Вальехо. Эстрелья, умышленно поотстав, замыкала шествие.
— О чем он с тобой тары-бары? — спросил у Денисио Павлито, понявший только русскую фразу майора.
— Тысячу благодарностей за наш самоотверженный поступок, — сказал Денисио. — Говорит, что без особого приказа вылететь на такое важное задание и на таком гробу, как наш «драгон», могли только настоящие герои.
— Гвоздь мужик! — воскликнул Павлито. — Понимающий человек! А почему ты такой хмурый? Почему не радуешься? Он, сказал что-нибудь еще?
— Сказал, что будет ходатайствовать перед генералом Дугласом о наградах.
— Видишь? — Павлито плечом толкнул Денисио. — Этот майор далеко пойдет, потому что смотрит в корень вещей. Я ему уже сейчас присвоил бы звание генерала. А ты?
— Я не торопился бы, — вздохнул Денисио. — В корень вещей он смотрит по-своему. Так, по крайней мере, мне кажется. Прежде чем майор представит нас к наградам, он за самовольный, без его приказа, вылет разнесет нас в дым… Как бы нам не пришлось с тобой в срочном порядке отправиться в Союз.
— Ты что, обалдел?! — крикнул Павлито, останавливаясь. — Он так сказал?
— Намекнул. Мы должны были доложить генералу Дугласу, что, во-первых, выполняем срочное задание командира полка, и, во-вторых, что наш «драгон» — это катафалк, а не бомбардировщик. Так он считает…
— «Так он считает»!. — Павлито несколько раз стукнул кулаком о кулак — признак того, что он вот-вот взорвется. — «Так он считает»! — зло повторил он. — Стратег! А ты спроси у него, как в таком случае они думают, драться с фашистами? Будут ждать, когда у них навалом появятся «чайки» и «ишачки»? Ха, вояки! Я еще в ту минуту, как увидел этого Риоса Амайу, подумал: «Вот лапша. Не летчик, а лапоть!»
В штабе — небольшом деревянном домике на самом краю аэродрома — было две комнаты: одна, совсем крохотная, — приемная, другая, пошире и подлиннее, — непосредственно штаб, где размещались командир и комиссар полка, штурман и начальник штаба. Посреди этой комнаты стоял огромный стол, на котором обычно во всю его длину лежала склеенная по частям карта с нанесенными на ней районами боевых действий.
Майор Риос Амайа и комиссар Педро Мачо, придя в штаб первыми, скрылись в большей комнате, а Денисио, Павлито, Вальехо и Эстрелье дежурный сказал:
— Вас попросили подождать здесь, в приемной.
— Там будет заседать трибунал? — невесело усмехнулся Павлито. — Черт знает что! Вместо того чтобы и вправду вынести людям благодарности, над ними хотят учинить расправу.
Педро Мачо, чуть приоткрыв дверь, позвал:
— Эстрелья!
Прежде чем покинуть, приемную, Эстрелья шепнула Денисио:
— Я с вами в Севилью не летала… Хорошо?
Денисио кивнул: «Не беспокойся».
Ее не было очень долго. И этот факт вызывал тревогу. Денисио теперь признавал: они действительно должны были доложить о том, что выполняют задание по срочной доставке грузов. На кой дьявол они полетели на бомбежку? Ведь «драгон» и взаправду скорее похож на катафалк и очень просто мог развалиться на части при первой атаке «фиатов»… Риос Амайа правильно сказал: «Без железной дисциплины никакая армия победить не может…» А тут еще Эстрелья… Если командир полка и комиссар узнают, что она летала на Севилью, — тогда все.
Наконец, выглянув в приемную, Эстрелья сказала:
— Входите!
В комнате, оказывается, были не только Риос Амайа и Педро Мачо. С двух сторон стола молча стояли летчики, штурманы, начальник штаба и еще какие-то незнакомые Денисио люди — всех, наверное, человек пятнадцать, — и все смотрели на входивших Денисио, Павлито и Вальехо, и у всех в руках были стаканы с красным вином, а там, где отдельно расположились майор и комиссар полка, на подносе лежали три красные гвоздики и стояли три бокала, до краев наполненные вином.
Майор Амайа едва заметно взмахнул рукой, и все, кто находился в комнате, дружно крикнули:
— Виска Совьетико! Виска Денисио! Виска Павлито! Виска Вальехо!
А Эстрелья уже несла оторопевшим Денисио, Павлито и Вальехо поднос с цветами и бокалами вина, и все это было так неожиданно, что Денисио, Павлито и Вальехо не могли произнести ни слова.
Комиссар Педро Мачо сказал:
— Выпьем, друзья! За первый боевой вылет в небе Испании! За вашу любовь к нашей земле и к нашему народу! За Советскую Россию и Испанскую республику! За Свободу человечества!
Они выпили, и тогда Павлито вдруг воскликнул:
— Виска Эстрелья! За первый боевой вылет в составе боевого экипажа!
Педро Мачо спросил у Денисио:
— Что сказал Павлито?
Тот, не задумываясь, ответил:
