Юрий Черный-Диденко - Сказание о первом взводе
— Товарищ лейтенант, а почему таких, как я, не берут добровольцами на фронт?
— Видишь, вот у тебя и первая промашка, — засмеялся Широнин. — Да разве с такого завода можно тебя отпустить? Смотри, какое фронтовое задание выполнил. — Широнин кивнул на груду деталей, лежавших у станка. — А все тебе мало? Вот и тебе боевая команда, ее слушайся!..
В цеху заревела сирена, возвещавшая окончание перерыва, и паренек, смешно махнув рукой — э, мол, все вы так успокаиваете, — стал к станку.
В госпиталь вернулись к вечеру, и снова томительно медленно потянулись дни.
Медведовский со дня на день ждал выписки из госпиталя. Жадно следил по газетам за положением на фронтах. Единственный экземпляр «Правды», попадавший в палату, из рук Широнина сразу же и надолго переходил в руки его товарища.
19 мая «Правда» опубликовала ряд корреспонденции с фронтов. Были опубликованы и Указы Верховного Совета СССР об очередном награждении отличившихся в боях солдат и офицеров. Петр Николаевич прочел газету и передал Медведовскому.
Капитан развернул газету, стал читать и вдруг порывисто приподнялся с подушки, недоумевающе, оторопело посмотрел на Широнина. Тот лежал, уставившись безразличным, задумчивым взором в календарь на стене. Угловато очерченный профиль лица с задиристым ежиком волос, который взъерошивался из-под еще не снятой белой повязки, выглядел будто строже, чем обычно.
— Петр Николаевич, ты читал газету?
— Да, — не поворачивая головы, ответил Широнин.
— Указы?
— Не все, про ордена и медали читал.
Медведовский внезапно вскочил с кровати и закричал:
— Так что же ты лежишь, а? Что же ты дремлешь?!
Теперь уже оторопело посмотрел на Медведовского Широнин. А что же ему делать?
— Да Герои же… Герои Советского Союза все твои люди!.. Все двадцать пять!.. Понимаешь? И ты сам!.. На́, читай вот это.
Широнин взял газету, прочел стоявшие в Указе первыми фамилии Болтушкина, Букаева, и словно туман застелил ему глаза.
— Прочти ты, капитан… Вслух… Прошу!..
Медведовский выхватил газету.
— Эх ты, слушай же… «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» гвардии старшему сержанту Болтушкину Александру Павловичу, гвардии красноармейцу Букаеву Ивану Прокофьевичу, гвардии старшему сержанту Вернигоренко Ивану Григорьевичу…».
Одно за другим звучали в госпитальной палате знакомые имена. Завершали составленный по алфавиту перечень: гвардии красноармеец Фаждеев Степан Петрович, гвардии красноармеец Чертенков Иван Матвеевич, гвардии лейтенант Широнин Петр Николаевич и гвардии красноармеец Шкодин Петр Тихонович.
Широнин слушал и был сейчас не здесь, не в госпитальной палате. Перед его взором снова ожили навсегда вошедшие в память лица, изрытая снарядами земля у беспаловского переезда, застланное дымом пожарищ село, сверкавшее вдалеке под солнечным лучом копье полкового Знамени…
…А этому Знамени предстояли еще большие, большие дороги. Придет час, и ветерок шевельнет его шелковые складки у вод Днепра, Буга, зардеет оно над Днестром и Дунаем, над Моравой и Дыйей, заплещется на площади городов, где звучит незнакомая, непривычная славянину речь. Но и там, в этих чужих краях, тысячи и тысячи людских сердец встретят это Знамя как весенний праздничный вестник новой желанной поры. А те, кто осенен этим родным Знаменем, запыленные, утомленные в нелегких походах и боях, где-либо на гористом перевале перед большим городом, название которого приходилось встречать только в книгах, присядут на перекур. Попыхивая синеватым дымком цигарок, будут с молчаливым любопытством смотреть на громоздящиеся далеко внизу кварталы, башни, старинные крепостные стены… Разговорятся, и старослужащие вспомнят об оставленных позади тяжелых рубежах войны, назовут среди них Тарановку и в наступившей минутной тишине произнесут имена бойцов первого взвода…
ЭПИЛОГ
Тихая, неглубокая река, отражая в своих чистых, незамутненных водах лазурное небо, светло-серебристые облака, аистов, перелетающих с берега на берег, тянется и тянется вдаль, по приволью необозримых густо-зеленых лугов. Мимо приветливых, живописно разбросанных по холмам селений, мимо шумных полевых станов, мимо тенистых, задумчивых рощ. В одной из них сквозь листву ясеней и вязов пробивается и реет над опушкой сизо-голубой дымок походного очага, и, если всмотреться, можно различить в глубине рощи несколько белеющих армейских палаток. К ним и направлялся я, чувствуя, признаться, волнение при мысли о предстоящей встрече.
Накануне вечером в штабе части мне сказали:
— Вы в первый взвод? В широнинский? Он сейчас далеко, не в городке, а на выезде…
Уже одно то, что штабной работник так привычно, как само собой разумеющееся, назвал первый взвод широнинским, не могло не тронуть сердце. И сейчас ранним утром, подходя к укрывшемуся в перелеске маленькому лагерю, я невольно вспоминал, когда и как впервые прозвучало для меня это гордое наименование. Тогда — а было это в пятьдесят втором году, — находясь в Москве, я обратился в отдел Министерства обороны, ведающий учетом награжденных: хотелось получить там хотя бы первичные биографические данные о бойцах, сражавшихся у беспаловского переезда.
…Помнится, как в большой комнате, чуть ли не половину которой занимала картотека, сотрудница отдела разыскивала учетные карточки двадцати пяти Героев Советского Союза. Я называл их фамилии по алфавиту, как они перечислены в Указе Президиума Верховного Совета, и рука девушки протягивалась то к одному отделению картотеки, то к другому, то к третьему… Когда же она нашла все и передала работнику отдела, тот, посмотрев, удивился:
— Позвольте, все двадцать пять из одного взвода? Выходит, широнинский взвод?
Да, на всех карточках было помечено — восьмая рота, первый взвод…
Но еще бо́льшую неожиданность пришлось испытать в тот день мне самому. Долгое время считалось, что в живых после памятного боя остался только Петр Николаевич — вернулся в свой родной Кирс, живет там и работает. И вдруг, знакомясь с карточками, увидел, что на четырех из них вписанное вверху слово «Посмертно» было зачеркнуто и сделана приписка: «Грамота вручена лично награжденному». Это были — Вернигоренко (Вернигора), Букаев, Тюрин, Торопов. Позже, списавшись, узнал, что Вернигоренко из своей Ново-Михайловки, куда он вернулся после войны, переехал на Дон, работает в шахте горным мастером, что Тюрин в своей Туле, что Торопов тоже дождался победы, однако вскоре после войны погиб от злобной бандеровской пули…
А первый взвод все эти годы жил и живет от одного поколения призывников к другому, как бы обновляясь вечной юностью своей Родины, достойно несет славное и легендарное имя широнинского…
Пройдя в рощу, я присел на пенек вблизи вкопанной в землю печурки и ждал, пока разыщут командира. На тропинке раздались шаги, и вдруг почудилось, что вот-вот сейчас из-за деревьев покажется сухонький, с поседевшим ершистым зачесом волос Петр Николаевич. Поднявшись, я шагнул навстречу. На поляну вышел ладно сложенный молодой офицер с загорелым лицом, смуглость которого как бы подчеркивалась и чуть намеченными смолисто-черными усиками и горячими темно-карими глазами.
— Лейтенант Бутковский, — представился он.
Узнав о том, с какой целью я пришел, он несколько смутился. А возможно, это мне так показалось, потому что смутился, пожалуй, прежде всего я сам, не зная, с чего начать разговор. Не с истории же взвода? Она мне была известна. Но не заговорить о ней тоже было нельзя, ибо они ведь деятельно продолжали ее, славную историю своего коллектива, эти быстроглазые, хваткие пареньки, что сновали вокруг стоявшего на поляне мощного ЗИЛа и собирались на выезд — в кузов складывались лопаты, щупы, приборы.
Лейтенант стал рассказывать. Я понимал его сдержанность, его нежелание показаться нескромным, перехвалить кого-либо… Но ведь многое видно было и мне самому… Почти у всех солдат на гимнастерках нагрудные знаки отличников — зримое свидетельство воинского мастерства, исполнительности, прилежности в учебе… Да и задание, доверенное взводу — провести разминирование, обуздать притаившуюся здесь на полях черную смерть, — тоже убедительно говорило о том, на каком счету в части первый взвод, о его дисциплине, высокой ратной подготовке и сплоченности… Из разных мест собрались в дружную боевую семью ее молодые сыны… Старший сержант Шепелевич из Бреста… Младший сержант Томашевский и рядовой Власенко приехали из Змиевского района, на земле которого когда-то сражались широнинцы… Рядовой Балакирев из Иваново, откуда осенью сорок первого года уходил на фронт Василий Грудинин, рядовой Джура Фальзиев из Средней Азии, благодатные сады и величавые горы которой были так близки сердцу Фаждеева… Многие солдаты из Чувашии — труженики этой республики шефствуют над частью…
