Николай Леонов - Вариант "Омега" (=Операция "Викинг")
В два часа ночи Шлоссер и Целлариус, выйдя из здания абверкоманды, остановились у своих машин.
— Я лишь передаю приказ адмирала, господин майор. — Целлариус говорил сухим официальным тоном. — Через десять дней канал связи должен быть готов.
Шлоссер мял в руке кожаные перчатки и саркастически улыбался.
— Вы можете жаловаться. Казино, «фотоателье», засвеченная абверкоманда, — перечислял Целлариус. — Ведерников и Зверев. Наконец, Редлих. Все ваши запросы удовлетворялись.
— Согласен. Но пока Москва не разрешила вербовку Редлиха…
— Полковник Редлих — ваше предложение, господин майор. Если через неделю вы не будете готовы, полетите в Берлин. — Целлариус, козырнув, открыл дверь «хорха». Шлоссер сделал движение, чтобы задержать фрегатен-капитана, но передумал и сел за руль своего «мерседеса».
У дверей кабинета Шлоссера поджидал радист. Он протянул бланк радиограммы:
— Только что получена.
Буквы прыгали и не хотели складываться в слова. Наконец Шлоссер прочитал:
«Откровенность «Штабиста» вызывает подозрение, от вербовки воздержитесь. Работайте с «Курсантом», расширяйте связи в разведшколах».
Несколько секунд Шлоссер стоял с закрытыми глазами.
Проплыла вереница фамильных портретов, качнулась и исчезла. Застыл перед глазами отец. Старый генерал сидел в кресле и, недовольно морщась, читал газету.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Итак, все провалилось. Москва санкцию на вербовку полковника не дала. Шлоссер поставил себя на место неизвестного русского шефа. Что могло насторожить? Почему отказываются от вербовки ценного агента? Можно не полностью верить информации, перепроверять ее… Но зачем отказываться?
Шлоссер зашел в ванную комнату, сняв пиджак и рубашку, подставил голову под струю холодной воды. Растерся полотенцем, оделся и причесался.
Времени нет. Он был уверен, что полковник Редлих заинтересует русских, и не приготовил запасного варианта. Майор вновь сел в машину и через несколько минут был в особняке. Барона встретил рыжий унтер.
— Слушаю, господин майор.
— Свари кофе, пригласи ко мне капитана.
— Разбудить?
Шлоссер не ответил, заложив руки за спину, стал разгуливать по гостиной, стараясь не смотреть на портреты.
Кофе давно был подан, капитан все не появлялся.
Шлоссер не знал, зачем вызвал русского, о чем станет с ним говорить. Капитан вошел, чуть припадая на больную ногу, ни о чем не спрашивая, уселся в давно облюбованное им кресло.
— Чудесная ночь, майор, — сказал он, оглядел кофейный сервиз, налил себе кофе. — Я спал как младенец.
Шлоссер хотел было спросить, не связан ли хороший сон с убийством гестаповца, но воздержался и молча протянул капитану шифровку Москвы. Русский перечитал несколько раз, повертел листок, зачем-то посмотрел с обратной стороны, бросил его на стол.
— Се ля ви, майор. Москва отказывается от вербовки полковника. Он посмотрел на Шлоссера. — Пути господни неисповедимы. А вы, барон, допустили ошибку, не надо было спрашивать у Центра разрешения на вербовку. Просто сообщить о вербовке как о состоявшемся факте.
Шлоссер молча наблюдал за ним: знает русский причину отказа или нет? Скорин сохранял полнейшую серьезность.
— Я не скрываю удивления, капитан, — медленно произнес Шлоссер. Для меня это лишь поражение, а для вас — смерть. Не хочу пугать, но вы больше не нужны, капитан.
— На полковнике Редлихе свет клином не сошелся, — быстро ответил Скорин.
— Мне нравится ваша заинтересованность в жизни, капитан. Вы перестали быть фанатиком. В конце концов все символы и убеждения умирают вместе с человеком. Признаюсь, это относится не только к вам, но и ко мне.
— Центру не понравился болтун Редлих, значит, его нужно заменить. — Скорин поднялся, достал из буфета бутылку. — Выпьем, майор, я к вам привык… — Он не закончил фразу, махнув рукой, наполнил бокалы.
Выпили, помолчали.
— Если даже найти замену, то не хватит времени, — сказал наконец Шлоссер.
— Я так и думал, майор. — Скорин снова налил коньяк. — Я не верил, что там согласятся на сентябрь. Сколько времени у вас осталось?
— Дней десять. — Шлоссер неожиданно рассмеялся. — А ловко я вас заманил, капитан.
— Не понял.
Шлоссер рассказал Скорину, как разрабатывал операцию, как нашел Зверева и забросил его в Москву, как организовал фотоателье и казино. Скорин слушал с неподдельным интересом.
— Абвер может гордиться вашей работой.
— При чем здесь абвер, капитан? — разливая остатки коньяка, раздраженно спросил Шлоссер. — Каждый работает и отвечает за работу сам.
— Жаль, что талантливый человек служит грязным людям.
— Я служу Германии.
— Германии фашизм не нужен.
— Опять демагогия, капитан.
— Хорошо. Оставим высокие материи. Поговорим о Георге фон Шлоссере. Вы же деградируете. Нельзя, работая рядом с Маггилем, оставаться человеком.
— Оценивается только результат. Все остальное чушь, капитан.
— Ну-ну. Я вам напомню этот разговор.
Скорину не нужно было изображать опьянение, у него действительно кружилась голова. Он попросил свежий кофе. Шлоссер позвонил, когда рыжий слуга появился, барон указал на стол:
— Все убрать, подать свежий кофе. Быстро!
Пока охранник бегал на кухню и обратно, молчали. Шлоссер раздумывал: как русскому удалось выследить Вальтера? Скорин, радуясь, что Костя оказался на редкость оперативным, решал вопрос: переходить в наступление или нет? Решил чуть позже провести разведку боем.
Выпив по чашке кофе, разведчики посмотрели друг на друга вопросительно. Скорин заговорил первым:
— Нужно заменить Редлиха.
— Не хватит времени. Новый источник, капитан, надо согласовать не только с Москвой, но и с Берлином, — возразил Шлоссер.
— Зачем? — Скорин взял со стола смятую шифровку. — Пусть Берлин считает, что полковник Редлих Москвой на вербовку утвержден.
Шлоссер задумался. Русский говорит дело. Зачем Берлину знать о сегодняшней шифровке? Кандидатура Редлиха везде согласована, дело на него заведено и передано службе безопасности. Если удастся найти другую устраивающую русских кандидатуру, дезинформацию надо будет передать, затем обвинить Редлиха в измене и расстрелять… Москва наверняка сопоставит факты, поймет, что ранее допустила ошибку, убедится в ценности своего разведчика, в достоверности полученной информации.
— Кого же предложить Москве? — вслух подумал Шлоссер.
— Вас, майор Шлоссер. Почему бы мне не «завербовать» вас? спросил Скорин.
— Кто же поверит? Барон… майор абвера… Нет, капитан. Шлоссер встал, закрыл окна, задернул тяжелые портьеры.
— В Москве вас отлично знают. Известны ваши антигитлеровские настроения, двухгодичная опала. — Скорин старался говорить спокойно. Москва знает, что вы были против войны с нами. Если хорошо аргументировать, то можно убедить…
Шлоссер не отвечал. Внутренне уже согласившись с русским, он обдумывал, не попадет ли в ловушку. В вербовку Шлоссера могут поверить. Вполне возможно. Такой шанс есть. Москва санкционирует вербовку Шлоссера, он даст правдивую информацию… Барон Шлоссер должен выглядеть в глазах Москвы хорошо осведомленным человеком. Информация, полученная от него, должна внушать доверие… Ну, а если Москва не утвердит вербовку и майора Шлоссера, капитана придется ликвидировать. Значит, канал для дезинформации через него не создать…
— Где вы познакомились со мной? — спросил Шлоссер.
— В казино, майор. Не надо сводить всех в особняке. Мне вас показал Лапин. Он видел вас в школе, вы заступились за провинившегося курсанта. Лапин, конечно, должен быть освобожден.
— Вы упрямы, капитан! Спасаете соотечественника?
Задавая вопросы, Шлоссер думал о другом. Русский прав. На вербовку майора абвера Центр может пойти. Придется сдать нескольких агентов, иначе в его сотрудничество никто не поверит. Освободить Лапина… Придется жертвовать…
— Да, барон, надо пожертвовать, — словно читая его мысли, сказал русский. — Георг фон Шлоссер знает много. Если вы хотите получить безупречный канал для передачи крупной дезинформации, вы должны убедить Москву в надежности источника, то есть в искренности майора абвера Шлоссера. Придется крупно жертвовать. — Скорин внимательно смотрел на собеседника.
Шлоссер вспомнил, как капитан внимательно смотрел на убитого гестаповца, словно спрашивал о чем-то, хотел получить ответ. Еще барон вспомнил, как Целлариус, мило улыбаясь, протянул Маггилю сфабрикованное дело на полковника Редлиха. Фрегатен-капитан отдал человеческую жизнь, будто битую игральную карту.
Передернув плечами, майор встал. Его удивляла способность русского часами сидеть не двигаясь. Была в этой неподвижности сила, которую трудно победить.
