Фальшивый талисман. Зашифрованный счет - Самбук Ростислав Феодосьевич
Шалалай поднял руку, в машине что-то заскрежетало, она выбросила клуб черного дыма и остановилась как-то нехотя.
Капитан подошел к полуторке. Он знал человека, который сидел в кабине, после демобилизации сам выписывал ему документы — председатель колхоза Иван Сидорович Мурейко, а ведет машину известный на весь район любитель-механик и бывший танкист Николай Жила — это он фактически из металлолома собрал единственную на весь район колхозную полуторку, предмет зависти председателей остальных артелей.
— Привет, капитан, — помахал ему рукой Мурейко. — Что случилось?
С этой машиной и пассажирами на ней все было ясно, но Шалалай спросил строго:
— Посторонних нет?
— Какие посторонние, капитан? Девчат на поле везу.
Девчата были, правда, в возрасте, однако Шалалай не принял шутки председателя. Вскочил на ступеньку, заглянул в кузов: не спрятался ли кто? Спрыгнул и махнул рукой, разрешая проезд. Но Мурейко спросил:
— Что так рано?
— Вы из села? — уклонился от ответа Шалалай.
— Откуда же еще?
— Никого на дороге не видели?
— Как всегда, пусто.
— Давайте… — махнул рукой капитан.
Полуторка двинулась. Шалалай отошел к кювету и закурил. Походил немного вдоль шоссе, затоптал окурок.
В это время вдали что-то чуть-чуть загудело, будто зажужжал шмель. Звук усиливался, и скоро стало ясно, что к перекрестку приближается мотоцикл.
Шалалай, поправив автомат, повернулся в ту сторону и увидел на фоне леса движущуюся точку. Посмотрел на солдата, хотел предупредить, чтобы тот был повнимательнее, но, увидев, что солдат снял с плеча автомат, успокоился.
Когда мотоцикл подъехал к перекрестку, Шалалай вышел на середину шоссе и властно поднял руку, приказывая остановиться. Мотоцикл прижался к обочине — ехали на нем двое: мужчина в такой же плащ-палатке, какая была на капитане, и женщина в шинели с погонами младшего лейтенанта.
— В чем дело? — спросил мужчина. Он не слез с седла и не выключил мотор.
— Проверка документов. Прошу предъявить! — приказал Шалалай строго.
Мужчина расстегнул плащ-палатку и откинул ее назад. Шалалай увидел майорские погоны и Звезду Героя. Вытянулся и сказал:
— Прошу извинить, товарищ майор, но мы проверяем документы у всех, такой приказ.
Майор протянул ему свои документы, улыбнулся то ли снисходительно, то ли иронично. Шалалаю по меньшей мере стало неловко, и он быстро просмотрел их.
Майор Таврин Петр Иванович. Заместитель начальника армейского Смерша. Согласно приказу командующего фронтом едет в Москву.
— Все в порядке, товарищ майор. — Шалалай обратился к женщине: — Прошу ваши.
Младший лейтенант административной службы Сулова Лидия Яковлевна. Едет вместе с майором для выполнения работ, связанных с его командировкой.
Вернул им документы, козырнул, глядя, как майор прячет их в нагрудный карман гимнастерки. Спрятав, майор поправил плащ, Шалалай задержал глаза на плаще, совсем сухом и новом, и вдруг у него мелькнула тревожная мысль.
— Откуда едете? — спросил он у майора.
— Из… — Майор назвал город, расположенный примерно в ста пятидесяти километрах.
— И едете всю ночь?
— Да.
«Едут всю ночь, а совсем не уставшие и сухие, — подумал Шалалай. — А дождь перестал совсем недавно. Вот это да…» Посмотрел на солдата. Незаметно сделал знак, чтобы тот был настороже. Произнес строго:
— Товарищ майор, вы выезжаете из прифронтовой зоны. Должны заехать в райцентр и отметить документы. Сюда, — показал на дорогу слева, — там…
Наверное, он на какую-то секунду или две выпустил из поля зрения майора и его спутницу. Этих секунд было достаточно «Таврину», чтобы выхватить из-под плаща пистолет. Капитан не успел ничего сказать: пуля ударила его в грудь, отбросила от мотоцикла — он отступил назад и зашатался. Ипполитов не ждал, пока капитан упадет, выстрелил в солдата, тот тоже стал оседать на землю, а майор, не выпуская пистолета, нажал на газ.
Мотоцикл рванулся с места. Ипполитов выронил вальтер, но не остановился: черт с ним, хватит ему оружия, лишь бы оторваться от этого поста! Но позади послышалась автоматная очередь — мотоцикл развернуло в кювет. Ипполитов сумел выровнять его — еще сто метров, а там поворот, лишь бы успеть к этому спасительному повороту!
Ипполитов инстинктивно пригнулся, но сзади не стреляли: видно, тот солдат дал очередь из последних сил и пробил шину. Ничего, они доедут и на ободе, потом поменяют колесо — лишь бы дотянуть до поворота…
Но из-за этого спасительного поворота неожиданно показалась машина, развернулась поперек шоссе, загородив его. Ипполитов выскочил на обочину, чтобы объехать «виллис», но мотоцикл занесло в кювет, и он перевернулся, прижав ему ногу. И почти мгновенно на Ипполитова кто-то навалился. Он рванулся и чуть было не освободился, но ему больно вывернули руку, прижали лицо к мокрой траве, и Ипполитов злобно вцепился зубами в землю. Знал, что это конец, но не мог смириться, рвал бы и кусал все вокруг, но руки его уже были связаны, и он только бессильно скрипел зубами.
Бобренок перевернул Ипполитова вверх лицом и только сейчас заметил у него на груди Звезду Героя.
— Ого! — воскликнул. — Неужели ошиблись?
Ипполитов посмотрел на него с ненавистью.
— Вы еще ответите за свои действия! — прошипел грозно.
— Конечно, — спокойно ответил Бобренок и просмотрел документы. Показал их Толкунову.
Тот почему-то улыбнулся весело, и Ипполитов глянул на него непонимающе: неужели фортуна снова смилостивилась над ним?
— Коллеги… — засмеялся Бобренок. — Тоже мне, заместитель начальника армейского Смерша майор Таврин…
— Ну и что? — выпрямился Таврин-Ипполитов, оглянулся и увидел Сулову с поднятыми руками. — Опусти руки! — приказал. — Не видишь, действительно коллеги, вышло какое-то недоразумение. Развяжите меня.
— А ты наглец! — сказал Толкунов. — Только вот что: мы хорошо знаем работников контрразведки этой армии.
Таврин-Ипполитов сделал шаг назад.
— Вы пожалеете, капитан! — воскликнул он.
Но Толкунов опять улыбнулся и стал обыскивать его. Достал сигареты, нащупал в левом кармане еще что-то, вынул и посмотрел — какая-то ерунда, хотел даже выбросить, но Бобренок быстро перехватил его руку и отнял брелок для ключей.
Все точно: бронзовый чертик с царапиной посредине.
— Ну что, — сказал весело, — не помог тебе талисман?! Точно говорю, не помог даже бронзовый черт, хотя только черти помогают шпионам. И подарил его тебе сам Скорцени, не так ли?
Таврин-Ипполитов смотрел на него зло, смотрел и почти не видел ненавистного лица.
Вдруг Бобренок забыл о талисмане — увидел солдата в длинной шинели, который, хромая, приближался к ним от перекрестка. Он сжимал автомат в левой руке — правая бессильно висела вдоль туловища, но он упрямо ковылял и смотрел на Бобренка с надеждой.
— Там капитан Шалалай, — махнул он автоматом назад, — без сознания, но еще живой…
Бобренок понял, что именно произошло на перекрестке. Приказал Толкунову:
— Положите шпионов на траву, чтобы не двигались! — а сам направился к «виллису» — надо было послать Виктора в райцентр, чтобы вызвал помощь…
Зашифрованный счет
Тревожные мысли преследовали его, не давали спать. Теперь Карл знал, кто он на самом деле — сын гауптштурмфюрера СС Франца Ангела, коменданта одного из гитлеровских лагерей смерти, военного преступника, процесс над которым натворил столько шума в прессе[1].
Карл узнал об этом случайно, увидев портрет отца в газетах. Конечно, это мог быть и не отец, а всего лишь похожий на него человек, но мать подтвердила; Франц Ангел — его отец.
Так началась новая полоса в жизни Карла Хагена.
Раньше все было просто, спокойно и понятно. Его отец Франц Хаген давно уже разошелся с матерью. Занимался какой-то коммерцией то ли в Африке, то ли на Ближнем Востоке — изредка из тех районов приходили письма, — и только раз в два-три года они проводили вместе летние каникулы, но Карл не знал заранее, где и когда отец назначит им встречу: на Канарских островах или на раскаленных пляжах Персидского залива. Никогда отец не встречался с ним в Европе; сейчас Карл понял почему: оберегал их от своего прошлого и настоящего, а может, боялся, что через них полиция нападет на его след.
