Команда осталась на судне - Георгий Владимирович Кубанский
- Куда? - закричал Самохин. - Прыгай! Я приказываю…
- Ничего! - загремел с плота бородач, сильно и точно работая багром. - Мы архангельские! Снег да вода - самая наша еда!
Самохин стиснул кулаки до боли в пальцах. Приказ тут не поможет. Распалился человек. Теперь уже его никто не остановит, не удержит.
На берегу люди жадно ловили каждое движение смельчака. Ударами багра он умело направлял плот к центру завала.
Подгоняемый багром и ветром, плот с ходу врезался в рыхлый снег. Белые струйки устремились сверху на бочки, вспыхнули легкими клубками, укрыли бородача. Темный силуэт его временами появлялся ненадолго из-за пара и огня и снова исчезал. А на месте, где только что был человек, поднимались дрожащие язычки огня.
“Мазут поджигает”, - понял Самохин.
На фоне разгорающегося пламени показался силуэт человека. Взмахнув руками, он грузно плюхнулся в воду.
Берег притих. В мертвой тишине слышались лишь шипение факелов да легкие всплески плывущего бородача.
Мазут разгорался быстро. Над плотом клокотали и бурлили клубы пара. Временами они вспыхивали, из них вылетали клочья пламени и с яростным шипением врезались в снежный склон.
Немногие смотрели сейчас на ожесточенную борьбу огня и снега. Общее внимание устремилось к тяжело плывущему человеку. Гребки его становились короче, слабее. Несколько рабочих вошли в воду и держали наготове багры. Двое сбросили стеганки. Кто-то снял с шеста факел и поднес его к самому берегу, чтобы не терять пловца из виду.
- Давай, Андрей Егорыч! - кричали с берега. - Докажи!
Наконец сильные руки товарищей подхватили пловца. Он тут же вырвался и, разбрызгивая воду ногами в белых шерстяных носках, побежал по берегу, проваливаясь выше колен в рыхлый снег.
Ему поспешно уступали дорогу, кричали вслед:
- До сторожки беги! На печку, Егорыч, сразу! На печку!..
Отвлек их от бесстрашного пловца пушечный грохот у завала. Подточенная снизу жаром, снежная гора рухнула на бушующее пламя. Взметнулись огромные вьюжные клубы. Клочья огня, опережая пар и клубящийся снег, взлетели вверх, врезались в белый склон, испятнали его черными дырами. Снова утремился снег на поднявшееся пламя. На этот раз уже с трех сторон. Казалось, сейчас он завалит огненные языки, придушит их. С резким злобным шипением сжималось пламя, приседало, как бы собирая силы. И снова с раскатистым грохотом и воем взлетали наверх пар, снег и клочья огня.
А ветер настойчиво вжимал пылающий островок в рыхлый завал. Пламя бушевало, пробивая дорогу в кипящем хаосе снега, пара, огненных брызг. Струйки горящего мазута стекали с плота, жались к рыхлеющему снегу, подтачивали его снизу…
Победил снег. Казалось, не было силы, способной остановить его неистовый напор. Он завалил глубоко врезавшийся в затор плот, задушил ослабевшее пламя. Лишь обгоревшие концы бревен слабо тлели, распространяя над водой смрадный едкий дымок. Изредка вспыхивал на них легкий язычок огня. Подталкиваемый ветром, он скользил по бревну и словно прятался в снежный скат.
- Я говорил: ни черта из этой затеи не выйдет, - бросил Николай Федорович.- Растопить снежный завал! Бредовая затея!
Самохин отвернулся от главного инженера. Он с трудом сдерживал готовое прорваться раздражение.
- Как вода? - вмешалась Фетисова. Она заметила состояние Самохина и хотела предотвратить столкновение директора с “главным”. - Кто знает последний замер?
- Поднялась еще на двадцать сантиметров, - ответил Фарахов.
- На двадцать? - переспросил Самохин. - Вы не ошиблись?
- Теперь вода разливается по большей площади, - объяснил Фарахов, - а потому и подъем ее несколько замедлился.
Аварийный штаб сбился на берегу в плотную кучку. Рядом теснились рабочие, вслушивались в негромкий разговор.
- Эх, было бы радио! - вздохнул Фарахов.
- Радио! - повторил Самохин. Ожила притихшая было тревога за дочь, за Крестовникова, за всех, кто находился в темных горах. - Если б радио!
- Надо подорвать завал, - сказал Фарахов. - Пробраться на обгоревший плот и с него подорвать…
- Попробуйте, - насмешливо покосился в его сторону Николай Федорович. - Рискните.
- Послушайте!.. - Самохин круто обернулся к нему и, задыхаясь от гнева, почти шепнул: - Уйдите отсюда.
Николай Федорович гневно выпрямился, хотел что-то сказать в ответ, но, взглянув в перекошенное лицо Самохина, осекся. Ища поддержки, он посмотрел на Фетисову, но та явно избегала смотреть в сторону недавнего единомышленника.
- Плот врезался в центр завала, - развивал свою мысль Фарахов. - Перемычка за ним осталась небольшая. Если с плота заложить взрывчатку…
- А это запросто, - прогудел рядом сиплый голос.
Самохин обернулся и увидел бородача - Андрея Егоровича.
И в то же мгновение над склоном горы взвилась ракета. Вторая ракета, третья.
- Живы! - крикнул Самохин. - Все живы! - И, покрывая растущий на берегу радостный шум, обратился к Фетисовой: - Раиса, пошли кого-нибудь навстречу группе Крестовникова, пусть доставят сюда Шихова с рацией.
- Сделаю.
Багровая в отблесках факелов фигура Фетисовой, быстро удаляясь, таяла в сумраке.
- Не успеют, - тихо сказал Фарахов. - Пока люди в темноте поднимутся в гору да вернутся, вода зальет шахту. Надо взрывать завал. Надо.
Самохин смотрел на залитый серебристым светом луны хребет. Фарахов был прав, и все же…
- Нельзя упускать и этой возможности, - сказал он. - Ничего нельзя упускать…
За спиной Самохина снова раздался знакомый сиплый бас:
- Покуда вы тут думали-гадали, ребята мои взялись сколотить плоточек махонький. В два бревна.
- Так, так! - с откровенным интересом поощрил его Самохин. - Плоточек!
- Подъеду я на нем туда. - Андрей Егорович показал рукой на мерцающие на черной воде в глубине завала огоньки. - Заложу взрывчатку. Дай только поболе. Чтобы ахнуло!
- А ты сам? - Самохин посерьезнел. - Против такого ветра на легком плотике не выгрести.
- Справлюсь! - беспечно отмахнулся бородач. - У нас, на Ужме, каждую весну ледовые заторы. Так мы сами такое хозяйство… Без вертолетов! Заложим взрывчатку да как ахнем! - Для наглядности он даже руками показал, как взлетает в небо ледовый затор. - Чисто работаем!
Самохин не ответил. Он не мог разрешить смельчаку пойти почти на верную гибель. В то же время трудно было отказаться от единственной возможности разбить завал.
Неловкое молчание нарушил Фарахов.
- Дайте Андрей Егорычу взрывчатку, - сказал он.- А я дам тонкий кабель в хлорвиниловой изоляции. Дотянет он кабель до завала, заложит взрывчатку. А мы поставим на берегу аккумулятор. Тогда пускай он хоть час добирается до
