Николай Струтинский - Дорогой бессмертия
— Успокойся, родной, успокойся. Подрастешь — отомстишь! Слышишь? Моего Егорку тоже ироды забили. А как мучили его бедного! Не захотел он идти в их банду. «Красным хочешь стать?!» — кричали на него, а потом замордовали… Но ничего, в Луцке уже советы!
Полюбила крестьянка Екатерина Ивановна Лысак спасенного и выхоженного ею Володю Баранчука. Не отпускала от себя. А мальчик сгорал от нетерпения побывать в Луцке, проверить, правду ли ему говорила эта добрая женщина.
За селом он выбежал на шоссе, по которому двигались колонны советских воинов, наступавших на Луцк, и с ними пробрался в город. Но там Володя не встретил ни родителей, ни сестры.
…Вместе с Ниной Карст на явочную квартиру Софьи Орлицкой в Ровно пришел Жорж. Смелый до безрассудства, он не раз удивлял партизан своей отвагой. Товарищам он любил говорить: «Победа — не снег, сама на голову не падает».
Жорж рассказал о знакомстве с бывшими советскими военнопленными. Ныне они не по своей воле охраняют здесь немецкий штаб. Просились в партизанский отряд. Если их примут, обещали захватить с собой штабные карты и оружие.
— Как с ними поступить? — советовался Жорж. Он должен был вместе с Ниной Карст отправиться на несколько дней в Луцк. Новое обстоятельство может задержать его в Ровно на день-два. Поразмыслив, я сказал:
— Раз затеял, оставлять на полпути не стоит, но смотри в оба! Не власовцы ли они?
— Не похоже.
Жорж пошел на встречу с тремя бывшими военнопленными с намерением сообщить время и день их побега. В отряд их проведут связные.
По дороге он прислушивался к щебетанию птиц в лесу, к тихому шуршанию листьев. Откуда-то вырвалась белочка и легко, игриво устремилась вверх по могучим ветвям дуба. Сколько красок вокруг! Какая здесь чарующая природа!
Встреча произошла в условленном месте. Но только Жорж подошел к охранникам, как один из них направил на него пистолет и приказал: «Не сопротивляться!» Брат успел выхватить пистолет. Раздались выстрелы… Раненого в грудь и руку Жоржа поволокли в автомашину. Долго он был без сознания. Потом, уже в гестапо, ему что-то неприятное влили в рот, Жорж пришел в чувство.
— Это твой документ? — допрашивал офицер, протянув «аусвайс» на имя полицейского Георга Василевского с фотографией брата.
— Да, — слабо кивнул он головой.
— Кто тебе его дал?
Молчание.
— Кто?
— В полиции.
— Не мудри, бестия! — Жоржа начали избивать, приговаривая: «Скажешь?..»
Партизаны и подпольщики договорились освободить Жоржа из тюрьмы. Но как это сделать лучше? Николай Кузнецов находился в это время в Ровно со специальным заданием. Вместе мы перебрали много вариантов. Остановились на самом подходящем: решили пристроить в полицию партизана Петра Марковича Мамонца с тем, чтобы тот проник к Жоржу в тюрьму и помог ему бежать.
С помощью подкупа Мамонцу удалось сравнительно быстро устроиться в полицию. Вошел в доверие. Каждый пятый день Петр Маркович попадал в наряд по охране здания гебитскомиссариата, остальное время находился на подсобном хозяйстве, где работали военнопленные. Мамонец всегда был подтянут, дисциплинирован. На немецкие марки, полученные от подпольщиков, щедро угощал тех, от кого зависело его повышение по должности.
В один из вечеров за бокалом пива он предложил начальнику полиция использовать заключенных на временных работах.
— Охрану мы обеспечим, а барыш — Мамонец хитро улыбнулся — поделим пополам.
— Это можно, — согласился захмелевший шеф.
На следующий день начальник полиции Полищук обратился к начальнику тюрьмы с письмом, в котором просил выделить пятнадцать заключенных для экстренных работ, сроком на два дня. Охрану гарантировал. Прошение доставил в тюрьму Мамонец. Там начальник проверил его удостоверение личности и на прошении наложил резолюцию: «Выделить 15 заключенных для работы под ответственность полиции». Щелкнув каблуками, Мамонец направился в главную тюрьму.
В коридоре гестаповец со списком в руках громко зачитал пятнадцать фамилий, в том числе и Георгия Василевского. Жорж растерянно посмотрел на гестаповца. «Неужели на расстрел?» От свежего воздуха и от нахлынувших чувств у него закружилась голова. Глубоко, несколько раз подряд вдохнул. И… Кто это? Мамонец? Продался!? В полицейской форме!
— Смирно! — строго скомандовал Мамонец и предупредил: — Кто отстанет от колонны — будем стрелять без предупреждения.
Впереди заключенных и по сторонам шли полицейские с винтовками наперевес. Мамонец, как старший, находился сзади. Жорж был замыкающим. Споткнулся о бровку тротуара, еле удержался на слабых ногах. Мамонец предложил ему остановиться, а полицейским приказал бдительно охранять остальных и следовать к месту назначения.
Когда Жорж остался один, Мамонец шепнул ему: «Придешь на место, к работе не приступай. Просись обратно в тюрьму, мол, тяжело заболел». Жорж только и произнес: «Правда?»
Заключенные прибыли к месту работы. Тут Жорж застонал.
— Черт с ним, — махнул рукой перед полицейскими Мамонец, — пусть посидит. Взяли на свою голову, и теперь отвечай за бездельника!
Остальным дали лопаты, они начали рыть траншею, искоса посматривая на скорчившегося Жоржа. Мамонец отлучился на несколько минут, чтобы, как сказал он, достать курево. А в действительности он поспешил в офицерское казино и попросил работавшую там Орлицкую срочно сообщить Кузнецову или мне, что в двенадцать часов дня он с Жоржем будет в условленном месте, на улице Карла Маркса.
Серый «адлер» мчался по улице Ровно с немецким офицером. Я в зеленой форме сидел за рулем. Приблизившись к перекрестку, мы увидели у забора Жоржа с поникшей головой и охранявшего его полицейского. Машина остановилась за углом. Тем временем случилось вот что.
Мамонец возвратился, щедро угостил полицейских папиросами. Посмотрел на Коржа и громко возмутился:
— Ну, что делать с этим симулянтом? Притворяется, скотина!
Сделал затяжку. Подошел к Жоржу.
— Ты что думаешь, за тебя другие должны работать? А ну, шевелись, гнида, бери лопату.
Жорж еще ниже опустил голову.
— Ну?
— Лучше бы пристрелили… — жалобно простонал Жорж.
— Кабы не дал расписку, так и сделал бы.
Кто-то из полицейских крикнул:
— Чего ему тут маячить! Обратно его в тюрьму, да взять другого.
Лучшего повода нельзя и придумать. Мамонец, как старший, сам вызвался отвести Жоржа обратно в тюрьму.
— А вы, хлопцы, смотрите в оба. Не дай бог, зазеваетесь…
Жоржа ткнул сапогом в бок:
— А ну, быдло, подымайся! Пошли!
Жорж медленно поднялся и пошел впереди Мамонца. Когда они завернули за угол, я подогнал машину:
— Садитесь!
На малом ходу Жорж и Мамонец вскочили в машину. Серый «адлер» резко набрал скорость. Давно я не испытывал такого волнения, как в эти минуты. Меня напугал измученный вид Жоржа, я боялся, чтобы по дороге нас не остановили. Но бросив мельком взгляд на невозмутимое лицо Кузнецова, я тут же успокоился. В машине — немецкий офицер и полицейский везут на допрос партизана. Кто же этому не поверит?
На большой скорости мы промчались по улице Красноармейской, переименованной немцами в «Улицу СС». Я успел только заметить, как Кузнецов расстегнул кобуру. Проскочив еще два квартала, наша машина вырвалась в направлении луцкого шоссе. В зеркале я увидел, как Жорж обнял Мамонца. Заплакал он от счастья? Не знаю. Может быть, от сильного ветра у него слезились глаза…
Николай Иванович Кузнецов обернулся и громко сказал:
— Жив, курилка? Ничего, такие не умирают!
23. Замок Любарта
Район расположения складов с химическими снарядами тщательно изучался подпольщиками. Задание сложное. Склады бдительно охраняются. Товарищам сейчас так нужны Громов и Измайлов! С ними бы все решилось быстрее и легче. Тяжело было без испытанных бойцов. Остались Паша Савельева, Алексей Ткаченко, Наташа Косяченко, Мария Дунаева, Мария Галушко, Антон Колпак. В военно-инженерном деле хорошо разбирался Алексей Ткаченко. Добытые сведения о системе охраны складов он наносил на карту. Точнее определились возможные проходы, места блокировки. Было установлено, когда меняются посты. Выяснилось и такое обстоятельство: подойти к складам безопаснее со стороны железнодорожной станции.
На операцию пошли Ткаченко, Савельева и связной партизанского отряда по кличке «Вольный».
— Волнуетесь? — спросила Паша Алексея Дмитриевича.
— Не скрою, волнуюсь.
— И я волнуюсь, но лишь до операции. А потом перестаю себе принадлежать.
— Мы мужчины, нам сподручнее, чем тебе, Паша, — тихо промолвил Ткаченко. — Ей-ей, обошлись бы без девушки. Не передумала? А? Дело не только серьезное, нужна сноровка, сила.
