Александр Лысёв - Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой
Как в старые добрые времена, Прохор раздобывал где-то продовольствие, регулярно приносил с кухни внизу кипяток в большом медном чайнике. Бушлат и ботинки Маркова бывший вестовой выкинул в тот же вечер. Произнес так хорошо знакомым Маркову тоном: «Непорядок в хозяйстве». Вернулся поздно. Поставил в углу перед диваном добротные юфтевые сапоги. Встал в дверном проеме, держа в руках почти новую светло-серую шинель с отворотами на обшлагах. Встряхнул ею:
– А ну, прикиньте…
Шинель пришлась впору.
– А это довесок. – Зыков протянул Маркову потрепанную защитную фуражку с треснутым посередине козырьком и темным овалом от снятой кокарды на выцветшем околыше.
На четвертый вечер Зыков заглянул в комнатку к Маркову. Плотно затворил за собой дверь. Вид у Прохора был серьезный и озабоченный.
– Худо дело, Егорий Владимирыч, – быстро заговорил Зыков. – Пошли повальные проверки. Поначалу вашего брата просто регистрировали. Кое-кто даже к нам в армию записался вроде. Теперь пойдут расстрелы.
– Сведения верные?
– Вернее не бывает, – утвердительно прикрыл на секунду глаза Зыков. – Пришел приказ: нижних чинов в острог, офицеров к стенке. А кто в цветных был, тех велено всех в расход – поголовно. Уже и специальных уполномоченных на эти дела к нам выслали. В общем, уходить вам надо. Еще день-два промедлите – и не выбраться будет…
Марков поднял глаза на своего бывшего солдата. Зыков вытащил из-за пазухи пакет с бумагами, проговорил вполголоса:
– Я тут вам все подготовил…
В выправленных Зыковым документах значилось, что бывший царский офицер Георгий Владимирович Марков был мобилизован в 1920 году в Красную армию и по возвращении с польского фронта направлен на борьбу с Врангелем. Во время боев в Крыму красноармеец Марков был госпитализирован с возвратным тифом. Уволен из армии по болезни, что «подписью и приложением казенной печати удостоверялось».
Из Крыма той роковой осенью Марков выехал на удивление легко. То, что началось там спустя несколько дней после его отъезда, лучше бы было никогда не знать живущим на земле.
24
Они уходили в полдень. Туман окончательно рассеялся, когда рассвело. Небо очистилось от туч. Выглянувшее весеннее солнышко осветило дорогу, деревья, камни замка и близкие верхушки гор.
Выстроились в две шеренги друг напротив друга. Убитых хоронили на высоком холме, возвышавшемся за древним укреплением. Земля здесь оказалась на удивление мягкая, несвойственная для гористой местности. В одну могилу уложили убитых разведчиков и чинов Русского корпуса. Последним в ряду лежал Вася Бурцев. Руки его были аккуратно сложены на груди. Стоявший у края могилы Игнат Фомичев ожесточенно потер кулаком глаз и отвернулся в сторону.
– На молитву – шапки долой! – негромко скомандовал Лукин и сделал легкий кивок доктору Головачеву.
Привычными движениями обнажили головы чины корпуса. Вслед за Марковым сняли пилотки разведчики. Начал творить молитву доктор. Его густой баритон звучал над холмом четко и в то же время проникновенно. В эти короткие минуты, глядя на стоявших рядом людей, судьбы которых сложились настолько по-разному после разразившейся на родине смуты, Маркову вдруг пришла в голову мысль: за эти неполные сутки, выдержав плечо к плечу тяжелый бой, они – русские – снова были все на одной стороне. Такое ощущение он испытывал последний раз после боев 1916 года – тяжелых, кровавых, но в то же время исполненных надежды на скорую победу. Общую победу, не омраченную случившимся после разладом, который прошел прежде всего по душам людей, разломив их, как хлеб, пополам. Удастся ли когда-нибудь вновь сложить их воедино? Марков был уверен – от ответа именно на этот вопрос зависит, какой будет их все равно одно на всех общее отечество – Россия…
Маркову вспомнилось завершение боев на Курской дуге. Тогда, в 1943-м, насколько хватал глаз, поля и перелески были усеяны подбитой техникой и трупами. Такого огромного количества убитых с обеих сторон, как на Курском выступе, Марков не видел в своей жизни, пожалуй, никогда. Возможно, впечатление усиливал рельеф местности – панорамы только что отгремевших встречных боев были видны на много километров. Ему вспомнился огромный противотанковый ров, доверху заполненный трупами – нашими и немецкими. На запад шли танки и военная техника. Для них были устроены переходы – части рва засыпали в нескольких местах. Наступающие колонны шли прямо по убитым, едва присыпанным небольшим слоем земли. Подразделение Маркова было тогда придано 49-й танковой бригаде 1-й танковой армии Степного фронта. У станции Поныри разведчики встретили танкистов, занимавшихся эвакуацией подбитой техники. Под командованием молодого лейтенанта в солдатской гимнастерке без карманов танкисты при помощи тягача старательно стаскивали выведенные из строя танки – наши и немецкие – к железной дороге. Эшелоны, заполненные исковерканной и совершенно целой с виду техникой, уходили на восток один за другим. А по полям вскоре пошел тяжелый смрад – огромное количество убитых продолжали лежать непогребенными под летним солнцем. Высланные похоронные команды трудились не покладая рук. Со стороны глядя на них, бредущих полями и хоронивших всех найденных практически тут же, Маркову казалось, что идет борьба с чумой во времена мрачного Средневековья. Безумие людей века двадцатого, пожалуй, перекрыло самые дикие сцены минувших времен. И никто, никто не выстроился и не прочел над павшими молитвы…
После готовились к выступлению. Марков подошел к Лукину. Рядом с ним радист в немецкой форме сосредоточенно крутил верньеры полевой радиостанции. Из эфира валились шумы, помехи, обрывки переговоров. Какой-то голос под позывным «Нойрюппен» настойчиво вызывал по-немецки неведомый «Кенигсберг-2», прося дать направление движения. Одни и те же монотонные чужие фразы резали слух.
– Заткни ему глотку! – кинул радисту Лукин.
– Слушаю, вашбродь! – переключился на другую волну солдат.
Лукин повернулся к Маркову:
– Мы наконец получили радио. Нам приказано идти на Клагенфурт.
Марков поднял глаза на друга, с которым незадолго перед тем они вместе изучали карту местности:
– Нам в другую сторону – на северо-восток.
Лукин присел рядом, сказал вдруг негромко, но с затаенной надеждой:
– Пойдем с нами, Жорж.
– Нет, Сашка, – отрицательно покачал головой Марков и кивнул в сторону своих разведчиков, собиравших вещи. – Хотя бы они должны вернуться домой.
Лукин тяжело вздохнул. Проговорил, пристально глядя на друга:
– Они доберутся до тебя.
– Это не имеет значения, – отозвался Марков, глядя куда-то на вершины гор. – Есть вещи поважнее…
По команде лейтенанта Чередниченко разведчики построились. Их осталось в строю всего четверо: Фомичев, Быков, Клюев. Куценко. Рядом со строем сам лейтенант. Марков оглядел их – старые, испытанные боевые товарищи. Он должен привести их обратно.
На импровизированных носилках чуть поодаль доктор Головачев заканчивал делать свежую перевязку подполковнику Ратникову.
– Еще будете ходить, батенька, – донесся до Маркова густой баритон доктора.
Ратников, поджав губы, смотрел на работу доктора. Подполковник не сопротивлялся, придерживая под мышкой возвращенный ему автомат ППС.
К строю подошел Воронцов. Постоял рядом с Фомичевым, неуверенно повертел кистью руки.
– Давай уж, земеля, – протянул ему ладонь Игнат.
Воронцов быстро пожал протянутую руку. Попытался сказать с деланой усмешкой:
– Привет Орловской губернии.
И отвернулся. В глазах его блеснули непрошеные слезы.
– Передам, – серьезно и тихо отвечал Фомичев.
Начали выдвижение. Колонна Лукина потянулась вниз, в сторону дороги на запад. Разведчики Маркова, располагавшие теперь планом местности, подхватив носилки с раненым, уверенно зашагали вверх по тропинке в восточном направлении. На месте задержались только Марков и Лукин. Оба знали, что не увидятся больше никогда.
– Спасибо за все, – обнял друга Лукин.
– И тебе тоже.
– Будь здоров, Жорж!
– Прощай, Сашка!
Марков поправил на плече автомат и, не оглядываясь, зашагал в сторону своих удалявшихся разведчиков. Лукин некоторое время еще глядел ему вслед. Затем повернулся и отправился в противоположном направлении…
На первом же привале, когда остальные разведчики отошли в сторону, лежавший под деревом подполковник Ратников позвал:
– Капитан Марков, подойдите сюда.
Марков подошел, опустился на корточки рядом.
– Ставлю вас в известность, что по возвращении в наше расположение я напишу подробный рапорт обо всем произошедшем, – негромко, но четко и твердо проговорил Ратников.
– Благодарю за откровенность, – отозвался Марков. – Разрешите идти?
– Идите…
Марков вышел на середину лесной полянки, на которой они остановились, сделал несколько движений руками, разминаясь. Ратников смотрел на него со своего места долго и очень внимательно.
