Константин Семенов - Грозненский роман
Боже, неужели это когда-нибудь было?
– Было, Боря, конечно было, – тихо произнес мягкий голос. – А вот еще. Помнишь?
Толпа народу у магазина «Букинист», хрупкая фигурка в легком платье, бегущая строка на «Чайке», букет осенних астр. Черные волосы, разбросанные по подушке, дрожащая от счастья душа и луна, бесстыдно заглядывающая в окно четвертого этажа.
– Зачем ты мне это показываешь? – сквозь комок в горле спросил Борис.
– А что мне теперь остается? – ответил голос. – Только показывать.
– Давно тебя не было, – сказал Борис.
– Давно, – согласился голос.
В маленькой полутемной кухне о чем-то спорили двое, и в серо-синих глазах любовь боролась с тоской: «Боря, ты меня любишь? Тогда почему?»
– Помнишь?
– Помню.
– Не жалеешь?
– Не надо об этом, – попросил Борис.
– Ладно, – согласился голос. – А о чем? О войне? О политике?
– Тоже не хочу, – сказал Борис. – Покажи еще что-нибудь.
Окно вновь распахнулось, и пополз из грустно-радостной бездны на Бориса старинный, знакомый с самого детства дом. Высокая металлическая крыша темно-красного цвета, стены из старого отборного кирпича. Длинные, высокие окна со ставнями, широкие ступеньки. Толстые, дубовые двери с медными ручками под изящным чугунным навесом. И выложенные из кирпича цифры на фронтоне: «1895».
Борис смотрел не отрываясь, ждал, когда можно будет заглянуть в окна. Особенно вон в то, что справа – как же хочется в него заглянуть!
Но изображение остановилось, сзади возник колеблющийся багряный свет, на дом упали красноватые отблески. Салют?
– Дальше! – попросил Борис. – Пожалуйста!
– Дальше? А дальше нет ничего.…Только…Новый год.
Дом затянуло красным, изображение затуманилось, померкло и исчезло.
Остались только цифры.
1995.
Глава шестнадцатая
Война подкралась незаметно
Как назло первого сентября выпала дневная смена, и подмениться не удалось. В первый класс Славика провожали без отца.
Школа, где учился и Борис, и его отец, изменилась мало: то же старое двухэтажное здание на Комсомольской, в котором до революции была то ли женская, то ли мужская гимназия. Правда, давно уже не было фонтана с гипсовым пионером, но зато появился новый, отделанный необработанным камнем и с большим горским кувшином. Славик, с букетом цветов и новым ранцем, стоял гордый и немного испуганный в первом ряду и смотрел то на маму, то на своих новых товарищей. Точно так же много лет назад стоял и Борис.
Впрочем, были и отличия.
– Ну, как там было Ира? – спросил вечером Борис, – Русских в классе много?
– Чуть меньше половины, – сказала Ирина. – Двое армян, остальные – чеченцы и ингуши.
– Ничего себе! – ахнул Борис. – А у нас только одна девочка была…
Ира внимательно посмотрела на него, усмехнулась:
– Что ж ты хочешь? У них в семьях не по одному ребенку.
– Вряд ли только в этом дело. Молодых слишком много уезжает – после школы, после института.
– Это тоже, – согласилась Ирина. – Но неужели ты не видишь, какие у чеченцев семьи? Трое, четверо детей. А в селах! И ничего им не мешает: ни быт, ни деньги.
– Можно подумать, их деньги не волнуют, – пробурчал Борис.
– Волнуют, – опять согласилась Ира. – Только и их отсутствие им не мешает, им ничего не мешает. А нам мешает все, даже любовь.
Борис забарабанил пальцами по столу.
– Даже любовь… – задумчиво повторила Ирина. – Знаешь, Боря, мне иногда кажется, что у нас разные шкалы ценностей. У них наверху коллективное, у нас – индивидуальное. Им важнее нация, дети, а нам… Кому деньги, кому работа, кому…праздник.
– Понятно – я во всем виноват. Прямо монстр!
– Почему ты? – Ира улыбнулась, ласково провела ему пальцами по щеке. – Мне тоже так комфортней оказалось. Тоже праздник важнее. Знал бы ты…
«Что?» – хотел спросить Борис, но заглянул в серо-синие глаза и передумал. Наклонился, нашел ее губы.
– Не думай об этом.…В лес еще хочешь?
– Вот, – прошептала, прикрывая глаза, Ирина. – И ничего мне больше не надо. Ужас!
Пролетел южный сентябрь, когда почти летняя жара отпускает только ночью, и понять, что пришла осень, можно только по телепрогнозам программы «Время». Когда уже начинаешь немного завидовать москвичам, вечно жалующимся, что лета так и не было. В октябре, наконец, зной спал, нехотя начали желтеть деревья. И только недели через две опавшие листья покрыли город желто-красным одеялом, и закружились на прохладном ветру кленовые вертолетики. Ирина и Борис часами бродили по опустевшему Треку; вокруг, загребая ногами листья, носился Славик.
Борису предложили должность заместителя начальника цеха. Он выслушал и попросил разрешения подумать. Главный инженер немного удивился, спросил, хватит ли двух дней. Борис заверил, что хватит.
– Здорово! – обрадовалась вечером Ирина. – В выходные вместе будем!
– Вряд ли, Ирочка.
– Почему?
Борис помолчал, глядя, как только что полные радости глаза заполняет озабоченность, вздохнул.
– Понимаешь, цех сейчас в таком положении, что врагу не пожелаешь. Работы накопилось!.. А тут еще реконструкция на носу.
– Не преувеличиваешь?
– Нет, не преувеличиваю. Я же летом помогал – знаю. Короче, чтоб хоть что-нибудь успевать, уходить придется часов в семь…
– Каждый день? – перебила Ирина.
– Каждый день, – подтвердил Борис. – И субботы прихватывать. Лето вспомни. Хочешь так?
Ира растерянно оглянулась по сторонам, как будто пытаясь найти там ответ, взяла мужа за руку.
– Кстати, – улыбнулся Борис, – оклад вырастет на шестнадцать рублей.
– Что? – рассеянно переспросила Ирина. – Оклад…Боря, но ты же хочешь, разве не так?
Борис осторожно сжал тонкую ладонь, провел пальцами по запястью. Хотел ли он? Просто так и не ответишь. С одной стороны, конечно, да – хотел. Монотонная, да и чего там скрывать, довольно простая работа начальником смены давно уже не приносила удовлетворения. Когда летом ему предложили месяц поработать вместо заместителя начальника цеха, он согласился, не раздумывая. И вовсе не из-за денег – разве это деньги! Сначала все было замечательно: истосковавшись, он с головой ушел в работу, все у него получалось прекрасно, и душа почти что пела.
Почти…
Через неделю начались проблемы. Цех давно уже лихорадило, и очередная волна накрыла Бориса с головой. Пошли задержки, вызовы по выходным и ночам. Он уезжал с завода последним, на дежурном автобусе, а через несколько часов этот же автобус вез его через ночной город назад. А дела накапливались и накапливались, и так по кругу. Опять не вместе. Опять.
Скоро Борис уже почти с тоской вспоминал, как было совсем недавно: отработал смену и все – свободен. Не надо ни о чем думать, не надо дергаться, выискивая, где же взять время. Не надо прислушиваться к каждому шороху, ожидая ночного звонка. А как хорошо было, когда он возвращался за полночь после второй смены, а Ира, переделав все дела и даже немного поспав, встречала его накрытым столом. Яичница с томатом, бокал вина, душ. А потом.…Не то, что сейчас, когда приходишь домой без сил. Ради чего? Зарплаты больше на копейки, а работы раз в сто!
И вот опять. Только теперь не на месяц, теперь постоянно. Отказаться? Больше могут и не предложить. Согласиться? И опять жить то ли вместе, то ли врозь. Зачем? Чтоб лет через десять пролезть поближе к заветной кормушке? Да и то, если перестать воевать с ветряными мельницами, принять правила игры и влиться в стаю. Так ведь может и не выйти.… Ох, насколько же проще тем, кого подталкивает в спину жена: «Ты долго будешь на этом месте сидеть? Это разве деньги?»
– Боря, – выдернула его из размышлений Ира, – но так же не может быть постоянно? Может, потерпим?
– Потерпим, потерпим… – задумчиво повторил Борис и улыбнулся. – «Дорогой потерпим еще лет пять. Я, правда, уже забыла, когда мы были вместе, но ведь это для наших детей – потерпим».
– Что?
– Не помнишь? – Борис пристально посмотрел ей в глаза и медленно-медленно произнес: – Лето…дымка над раскаленным асфальтом…Трек…лодка под номером …Черт, какой же у нее был номер?
– Семерка! – прикрыв глаза, подсказала Ирина, мечтательно вздохнула, погладила Бориса по руке. – Помню я, все помню! Вот только не надо, Боря, ты же не считаешь, что я так думаю? Не считаешь?
Борис кивнул.
– Вот и не надо! Я не хочу, чтобы ты пропадал на работе сутками. Не хочу, чтобы приходил домой без сил и тут же засыпал. Мне не нужна такая карьера, мне ты нужен. Просто я не хочу, чтоб ты шел на жертвы из-за меня. Понимаешь?
– Понимаю, Ирочка, понимаю. Никакие это не жертвы. Что ты, в самом деле?
И Борис отказался, сославшись на семейные проблемы. Главный инженер посмотрел на него странным взглядом и сказал: «Что ж, была бы честь предложена». Коллеги удивлялись, пытались расспрашивать. Борис отшучивался. Через неделю он уже почти забыл обо всем, осталась лишь легкая досада. «Как там говорил Вася – хребет слабый? Да нет – ерунда! Просто я без Ирки не хочу. И самоутверждаться мне не надо».
