Спецоперация «Зверобой» - Михаил Ефимович Болтунов
– А где казарма боевого охранения?
– Рота боевого охранения находится в двухстах метрах от штаба. – Грубер ткнул пальцем в небольшой кубик на карте.
– Теперь обсудим дорогу от периметра до штаба. Патрули, посты, ночные секреты. Все, что тебе известно.
Старший мастер стал объяснять, показывать на карте, рисовать на бумаге, и чем больше он говорил, тем яснее Баталин понимал: не так страшен черт, как его малюют. Сейчас как раз самый подходящий момент для проникновения на объект. Там, несмотря на немецкую пунктуальность, как и на всякой стройке, особенно на заключительном этапе, творится некоторая неразбериха. Стройка завершается, одни рабочие покидают ее, иные еще что-то доделывают, объекты в полной мере не приняты под охрану, четкий алгоритм безопасности не отработан. Это и есть их шанс.
Глава 5
Два дня ушло на подготовку. Разведчики много раз, склонившись над картой, проходили предполагаемый маршрут. У танкистов это называется «пеший по танковому», когда экипаж своими ножками топает по дороге, по которой придется двигаться на боевой машине, отрабатывая слаженность экипажа.
У разведчиков слаженность группы – это не только успех выполнения задачи, это вопрос ее выживания. Необъяснимая связь между бойцами, взаимопонимание с полувзгляда, полужеста обеспечивает безопасность малого подразделения. Баталину всегда казалось, что подготовленная разведгруппа похожа на стаю перелетных птиц, которые плотно держат строй, повинуясь малейшему движению вожака. Так и разведчики, уходя в поиск, все обговаривают на тренировках, чтобы потом профессионально делать свое дело.
В Первую мировую разведчиков называли «охотниками». И неспроса, ведь они действительно охотились за «языками». Что ж, он и его ребята тоже охотники, только теперь за документами. В походе за «языком» им повезло. Нет, нельзя сказать, что они действовали непрофессионально. Потом анализировали, разбирали каждый свой шаг. Все, как говорит старшина Сарасакин, было путем. Но везение в разведке – великое дело. Ведь каждый выход – это балансирование на грани жизни и смерти. Вот и теперь, они, по сути, лезут в пасть к медведю. Неспроста ставка названа «Беренхалле», что означает «Медвежья берлога». Кто знает, что их ждет в этой берлоге? Может, смерть, может, ранение и плен, а, возможно, и удача. Баталин старался не думать о смерти. Если на войне думать о ней, с ума сойдешь. Он гнал от себя такие мысли, но ее ледяное дыхание всегда чувствовал рядом с собой.
Когда карта, что называется, была изучена «до дыр», перешли к подготовке обмундирования, оружия, гранат, ножей и многого другого, что необходимо в поиске. Все эти многочисленные атрибуты не должны звенеть, блестеть, не издавать ни единого звука и, в то же время, чтобы было удобно воспользоваться каждым из них. Карманы совершенно пустые, ордена, медали, документы сданы военинженеру Грибному. Вместе с радистами он остается на этот раз на хозяйстве.
Остальных – труба зовет. Баталин и Коскинен в немецкой форме. Им идти в самое логово. Гречин делает проход в минном поле, если фашисты их уже установили. Григорьев и Сараскин контролируют ситуацию и прикрывают отход группы.
В путь вышли с запасом, чтобы подойти к периметру еще засветло. В дороге никаких неожиданностей не было. Впереди шел «лесник» Сараскин, да и дорога была уже достаточно знакомой. Опасались немецких засад, но, к счастью, все прошло благополучно.
Не доходя до ограждения с десяток метров, залегли, замаскировались. Обратились в слух и зрение. Что поделаешь, разведка – это всегда ожидание. Часами приходится слушать вражьи звуки. Что изменилось в сравнении с прошлым разом? Какие шумы добавились, какие исчезли. Вроде бы ничего нового. По-прежнему летний ветер доносит немецкий неразборчивый говор со стороны казармы охранения. Он иногда взрывается смехом и гоготанием. Прожектор шарит вдоль забора, отбрасывая причудливые тени от колючей проволоки, натянутой поверх сетки.
Каждый час слышится треск автомата. Они знают, что это за треск. Грубер рассказал, что рядом со штабом строительства находится глубокий овраг и часовому предписано простреливать его. Немцы опасаются диверсантов. А ведь ивправду весьма удобный овраг для подхода к штабу. Разведчики рассматривали и этот вариант. Всем он хорош, но если часовому взбредет в голову дать очередь через полчаса, может случиться непоправимое. Обидно попасть под случайную очередь и остаться лежать на дне этого оврага. Именно поэтому вариант с оврагом был отброшен.
Прошел час. Ничего тревожного в окружающей обстановке не замечено. Время вступать в работу минеру Гречину. Разрезана сетка, и Авдей ловко проскользнул в небольшую дыру. Сделал он это столь виртуозно, что Сергей позавидовал такой сноровке.
Еще при подготовке к вылету в тыл, Баталин отметил умение капитана мастерски передвигаться по-пластунски. Поинтересовался, мол, где так научился? Гречин улыбнулся: «Да ладно, командир, ползать не летать. На нейтралке, немец быстро отрубит пятую точку. У нас, у минеров, очень уязвимое место».
Млела теплая ночь. Гогот солдат со стороны казармы стих. Вернулся Гречин. Шепнул на ухо Баталину: «Мин в этом секторе пока нет, можно идти».
Григорьев и Гречин приподняли сетку, короткое дружеское похлопывание по спине, и Баталин с Коскиненом попадают на территорию врага. Сливаются с землей, справляются с первым волнением и в темноте двигаются вперед.
Пока все идет по плану. Они едва различают ориентиры, расположение которых выучили наизусть. Некоторые участки переползают, иногда пригнувшись бегут вперед. Наконец, как и планировали, с тыльной стороны подползают к штабу. Теперь Коскинену надо бесшумно подползти к часовому, снять его и занять пост.
Медленно, прислушиваясь к каждому шороху, передвигаются вдоль стены. Слышат, как что-то непонятное бормочет под нос себе часовой, плюется, шаркает сапогом. Коскинен уже готов к броску, он сжимает в руке нож. Уничтожить врага надо так, чтобы он не только не вскрикнул, но даже не пискнул.
Пааво опускает лицо, как можно ниже к земле, сквозь траву выглядывает из-за угла. Часовой топчется на плоском, деревянном крыльце штаба. Он повернудся спиной к разведчику. Еще мгновение… Лейтенант приподнимается, и вдруг видит, как медленно открывается входная дверь штаба, на крыльце появляется кто-то второй. Коскинен отпрянул назад, укрылся за спасительный угол.
Разведчики слышат, как появившийся из штаба спрашивает у часового:
– Куно, ты что сегодня на посту? Говорил, поедешь за девочками в Смоленск. Где девочки?
– Будут девочки, – отвечал уверенно Куно. – Вот сменюсь с поста, отосплюсь, махну в город. Приходи, Йохан, тебе привезу самую красивую.
Они оба радостно загоготали, предвкушая встречу с девочками. Слышно было, как зашуршала сигаретная пачка, до разведчиков долетел запах дымка.
– А ты чего так поздно? – поинтересовался часовой.
– Сам знаешь, сворачиваемся. Дел много. У меня бумаг
