Ахмад Дехкан - Путешествие на высоту 270
– Нам точно сюда?
– Да, старина… Именно сюда! – говорю я и невольно притрагиваюсь к забинтованной челюсти.
Проезжают военные грузовики, и множество одинаковы ящиков в кузовах говорит о том, что везут боеприпасы. А небо в стороне фронта горит заревом. Мне кажется, будто линия горизонта подожжена…
Мы стоим на краю асфальтового шоссе и как-то не решаемся ступить на дорогу грунтовую – ту самую, которая ведет к палаткам. Наши ноги будто свинцом налились. Страшно: ведь я не знаю, кого я увижу и что услышу. Кого найду там, в палатках, кто остался в живых: Масуд, Хейдар, Гасем, Абдулла, Расул?.. Лицо Расула живо вспоминается мне: помоги Аллах ему выжить!
– Ну что, идем?
– Идем!
И мы шагаем по грунтовой дороге. Свет луны кажется более бледным, чем раньше, а пальмы – выше, они словно до неба достают. Воздух полон влаги от реки Карун. Я кручу головой, пытаясь узнать местность. Всё мне кажется новым. А ведь я здесь уже был! Ничего не узнаю.
– Ну, мне сюда, – говорит Таги и указывает на какую-то палатку. И мне сразу становится бесприютно и одиноко. – Это палатка службы связи, – продолжает он, – ты тоже сюда?
– Нет, прощай, – отвечаю я.
И он безжалостно уходит и оставляет меня одного. Я иду дальше, медленным и тяжелым шагом. Вон впереди разговаривают бойцы возле цистерны с водой. Я подхожу и, заколебавшись, останавливаюсь. Одна из этих фигур, выглядящая плотнее других, шагает ко мне. Приближается лицом к лицу и спрашивает:
– Это ты, Насер?! Неужто?
Это Абдулла. Я от всей души его обнимаю, и в горле у меня застревает не ком, а что-то вроде острой кости. Однако я пытаюсь смеяться. Смеюсь, чтобы скрыть волнение.
– Что с тобой? Куда тебя ранило? Подожди, дай-ка я посмотрю…
Он поворачивает мою голову так, чтобы на лицо мне падал свет луны.
– И-и… вон оно что! Пойдем в палатку. Ребята увидят, что ты вернулся – обрадуются!
Мне страшно спросить, о каких именно «ребятах» он говорит. Он берет свой большой чайник в одну руку, ругой рукой – меня под локоть и ведет к палатке первого взвода. Это та самая палатка, которую мы ставили…
– Ты же чайник набирал…
– Не беда! Ты приехал, это важнее. Мы уж думали: куда делся?..
Он барабанит по натянутому брезенту палатки и громко зовет:
– Эй, Расул! Расул, ребята, посмотрите-ка, кто к нам приехал.
Входной клапан отодвигается, и я вижу Расула.
– И кто же это? – спрашивает он…
Секунду Расул в темноте вглядывается в мое лицо, потом бросается в мои объятия.
– Это Насер! Насер… Ага-Насер! Масуд-ага, посмотри, Насер…
– Парень, не тискай его слишком! Видишь, у него лицо забинтовано…
– Насер-ага, как хорошо, что приехал, мы ждали вас! Клянусь Аллахом, всё время о вас говорили. Как хорошо, что приехали! Клянусь, сердце изболелось, как же хорошо, как хорошо…
Входной клапан вновь отодвигается, и сразу три головы выглядывают из палатки.
– Ребята, посмотрите-ка! Масуд-ага! Ага-Насер приехал, заходите же, заходите внутрь…
Абдулла отцепляет от меня Расула, а из палатки выходит Масуд. Стоит лицом к лицу со мной и словно не верит своим глазам.
– Ты приехал, парень?!
Мы обнимаемся. Расул не оставляет меня: схватив за руку, тянет в палатку.
– Заходите, заходите же! Не очень вас поранило? Как хорошо, что приехали… Проходите, проходите сюда. Теперь у нас места много. Нас всего пятеро осталось. А вы приехали, будет шесть. Знали бы вы, что там было потом…
Я здороваюсь и с теми двумя ребятами, которые составляют теперь весь первый взвод. И мы все садимся вокруг печки. Расул – рядом со мной. Абдулла поставил чайник на печку, а я смотрю на сваленную в середине палатки груду вещей под брезентом. Именно так мы их здесь когда-то оставили, и тогда вся палатка первого взвода была полна народа, сейчас же задняя ее часть темна и пуста.
Мы беседуем. Главный оратор – Расул, мы – слушатели. Он с возбуждением говорит о том, что произошло после моего ранения, но и не только об этом, а обо всём на свете…
– Йалла! – этот возглас заставляет нас обернуться ко входу в палатку. И мы видим, что весь ее входной проем заняла фигура Хейдара. Улыбка играет на его губах:
– Ну, как ты, старина?
Мы все встаем, и я оказываюсь в его объятиях. Как же мне не хватало их всех! Хейдар садится с нами, и Абдулла говорит Расулу:
– Наполни чайник, будь добр.
Расул берет умывальный сосуд у входа в палатку и, сняв крышку с чайника, стоящего на печке, доливает туда воды. Хейдар выкаченными глазами оглядывает нас, а Масуд замечает:
– Так поступал Мирза! При этом отмечал, что умывальник еще не использовался по назначению.
Мы все смеемся, а Хейдар просто падает от смеха. И толстое его пузо так колышется, что я смеюсь уже и от этого. Но Хейдар замолкает и говорит задумчиво:
– Но ведь то был Мирза…
* * *Мы сидим рядом с палаткой, и Расул очень многословно со мной беседует. Спасения мне от него нет.
– Насер! Насер… – слышится из-за пальм. Это меня зовет Таги. – Машина идет в санчасть – ты едешь?
Я так рад, что лечу к Таги словно на крыльях. Ни с кем даже не попрощавшись, спешу к шоссе, а Расул кричит мне вдогонку:
– Когда вернетесь, я вам остальное доскажу…
Таги с палочкой встречает меня.
– Санитарная машина нас подвезет…
Мы садимся в эту израненную и изношенную машину, у которой выхлопные газы каким-то образом проникают в салон. И, пока доехали до места назначения, все, кто в ней были, чуть не задохнулись, хотя и закутали рты и носы платками.
На полуразрушенном глинобитном здании табличка: «Санчасть дивизии».
Я помогаю Таги выйти из машины. Внутри строения сильно пахнет навозом, есть комната для ожидания, и за ней – основное лечебное помещение. Солдат записывает наши имена в тетрадку, и мы присоединяемся к очереди.
Все, кто выходят от врача, недовольно ропщут:
– Что за медик, вообще! Восемь таблеток дал – и всё!
– А меня вообще осматривать не стал!
Солдат у дверей называет мое имя, и я захожу.
Это глинобитная комната, в центре которой поставили стол, и за ним сидит молоденький врач. За его спиной кушетка. На носу врача – очки в круглой оправе, над верхней губой – реденькие усики. Я здороваюсь, и он, подняв голову, спрашивает:
– На что жалуешься?
– Осколок попал мне в губу, – я указываю на свой рот, – и застрял в челюсти. При этом выбил два зуба.
– Садись, – он указывает на кушетку.
Я сажусь, и врач сдирает с моего лица бинты так грубо, что я вскрикиваю. Наклонившись, он внимательно осматривает рану. Взяв щипцы и прикрыв бинтом их рабочие концы, произносит:
– Будь добр, открой рот.
Я это делаю, и он отшатывается: запах гниения из моего рта очень силен. Полив бинт желтой жидкостью, он подчищает им мою ротовую полость. Выбрасывает бинт в ведро и садится за стол, на котором стоят коробочки с разными таблетками. Взяв по нескольку таблеток из разных коробок, сует их мне в руку. Я говорю протестующе:
– Господин доктор, вы ведь всем даете одни и те же таблетки.
Он глядит на меня холодно, и это начинает меня злить.
– Эту работу и шофер санитарной машины мог бы выполнять. Сидеть за столом и каждому выдавать по четыре таблетки!
– Так или не так, а ничего больше я не могу сделать, – отвечает врач. – Нам приказано никого в тыл не отправлять. Идите жалуйтесь на тех, кто так решил.
Я встаю и иду к выходу, и слышу, как за дверью зазвучали громкие протестующие голоса. Тогда врач останавливает меня:
– Вернись!
Я возвращаюсь и слышу новую команду:
– Садись.
Сажусь на кушетку, и он вновь берет щипцы и командует:
– Открывай!
Открываю рот, и врач одной рукой оттягивает мою губу, а другой сует щипцы в рану от осколка и начинает в ней орудовать. Я к этому вовсе не был готов! Боль такая, словно всё мое тело прострелили насквозь. Он ворочает туда-сюда щипцами, и рот мой наполняется кровью.
– А!..А!..
Врач вынимает щипцы и сует мне в руку блестящий осколок. Свернув бинт, запихивает этот комок в мою рану.
– Каждые шесть часов принимай по одной из этих таблеток. Следующий!
Я выхожу, не помня себя, и Таги спрашивает:
– Что там было?
Открываю ладонь, и глаза его делаются квадратными. Чуть отодвинув языком бинт во рту, советую:
– Главное… Ничего ему не возражать!
Таги чуть не падает от смеха.
* * *Отодвинув дверной клапан, в нашу палатку входит боец. Это новый батальонный связной, выполняющий теперь работу Гасема. Что до Гасема, то последние, кто его видел, это те раненые, вместе с которыми мы шли в полевой госпиталь. Они сказали, что Гасем один пошел назад на передовую…
– В три часа построение, – объявляет новый связной. – Хадж-Носрат обратится с речью.
Мы лежим в палатке, отдыхаем и ждем начала новостей по радио. Абдулла после обеда отяжелел и сидит, развалясь. Расул побывал, кажется, во всех палатках и отовсюду принес нам сплетни. Он рассказывает:
