Сергей Козлов - Байки офицерского кафе
— Ну, а меня ты знаешь?
— Так точно! — не моргнув глазом, гаркнул боец.
Ободренный маршал продолжил беседу:
— Ну, и кто я? — и спросил это явно напрасно, так как дневального после такого прямого вопроса заклинило. Заработавшая мысль исказила его лицо, но — безрезультатно.
Возникла неловкая пауза.
— Так кто же? — решил подбодрить бойца Министр.
В ответ боец покрылся пятнами, но не проронил ни звука.
Ситуация начинала принимать неприятный оборот. Произведенное первоначально благоприятное впечатление начало исчезать. Солдат Советской Армии не знает своего Министра — это вам не шутки!
Замполит понял, что за это спросят с него, и попытался подсказать солдату:
— Вспоминай, мы же с вами на политзанятиях учили, — и начал за спиной Язова, бесшумно раскрывая рот, произносить его должность.
Боец мучительно пытался прочитать по губам, но то ли у замполита с артикуляцией было плохо, то ли Серегин пудовый кулак за спиной замполита испортил все дело, но вместо того, чтобы, набрав полную грудь воздуха, гаркнуть: «Министр обороны СССР!», боец шумно выпустил воздух и начал потеть.
Язов, желая выйти из неловкой ситуации, решил подсказать солдату:
— Ну, вспоминай же! Мой портрет висит у вас в ленкомнате.
Боец с надеждой посмотрел на Министра, мысль его лихорадочно заработала и, вполне возможно, что он бы, в конце концов, вспомнил, но тут его взялись подбадривать и сопровождающие Министра офицеры и генералы:
— Ну, же!
— Давай вспоминай!
— Ну, что же ты?! — возгласы раздавались один за другим, и вместо того, чтобы ободрить солдата, они окончательно его смутили.
— Ну, кто я? — наконец более строго спросил начавший терять терпение МОТЯ.
Это было каплей, переполнившей чашу. Брови, ордена, маршальские звезды поплыли перед глазами дневального.
Его лицо исказила гримаса, и он дрожащими губами выдавил из себя:
— Б-Б-Брежнев! — и заплакал.
Такого финала не ожидал никто. Сопровождающие Министра застыли, изобразив немую сцену из «Ревизора». Язов, придя в себя, махнул рукой, плюнул в сердцах и ушел. За ним все остальные.
Оставшийся в роте Серега, посмотрев на замполита, видимо, лихорадочно соображающего, что ему теперь скажет Член Военного Совета Армии, сказал: «А так все хорошо начиналось!..».
Дневальный зарыдал в голос.
В теплой дружественной обстановке
Другая забавная история приключилась с тем же бойцом, но некоторое время спустя, когда он стал более опытным воином.
Служить он старался, и, если бы не его заторможенность, цены бы ему не было. Кстати, не все было в этом отношении потеряно, так как туповатость свою он осознавал. В конце концов, не всем же быть Келдышами, кто-то должен уметь хорошо выполнять и более простую работу. Парень он был здоровенный и на учениях, когда надо на большие расстояния тащить на себе по тридцать с гаком килограммов груза, был незаменим.
В ту пору Советский Союз начал вести политику сближения с Западом, которая предполагала открытость во многих вопросах. На учениях войск в ГСВГ стали присутствовать военные наблюдатели из Северо-Атлантического блока. И если раньше факт существования в Советской Армии спецназа вообще отрицался, то теперь «вражеские» офицеры могли на учениях даже полюбоваться на разведчика специального назначения во плоти. Мало того, они могли с ним даже побеседовать. Но, как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь. Поэтому перед предстоящими учениями всех участников и, в первую очередь, солдат отцы-командиры, замполиты и сотрудники особого отдела армии проинструктировали, чтоб не вздумали ляпнуть сдуру, чего не следует. Тем не менее, советский солдат не должен был выглядеть в глазах Запада как некое зашоренное существо, неспособное к свободному общению и изложению своих мыслей.
В общем, солдаты по задумке «политрабочих» должны были, при необходимости, свободно общаться с иностранными наблюдателями, но четко знать грань, которую в разговоре переходить нельзя. Задача отнюдь не простая, учитывая образовательный уровень наших солдат, некоторые из которых не способны были даже сказать, сколько в СССР союзных республик.
Естественно, Серегиных подчиненных инструктировали особо тщательно. Больше всего переживал по поводу предстоящего возможного общения наш герой. Наученный горьким опытом разговора с Министром, он боялся, брякнув что-нибудь не то, подвести своих командиров. Серегу он любил и уважал, как отца родного. Узнав о его переживаниях, «отец родной», поговорив с ним еще раз, ободрил его и напомнил, что общаться с иностранцами надо легко и естественно, тем не менее, всегда надо помнить, чего говорить не следует. Ободренный командирским участием, солдат заверил Серегу, что если что, то так и поступит. Иванов, конечно, не особо ему поверил. Он больше надеялся на то, что авось обойдется.
Учения для спецназовцев должны были начаться прыжком с парашютом в тыл условного противника. Это, пожалуй, был самый ответственный этап и не потому, что прыжки связаны с риском для жизни. Нет. Именно на этом этапе наблюдатели НАТО могли пересечься с разведчиками, так как находились на площадке приземления. На последующих этапах учений НАТОвцы их могли искать, как ветра в поле. Поэтому здесь же находился бдительный командир роты, который, наблюдая из своего УАЗика за прыжками, готов был упредить «супостата» и не дать ему своими каверзными вопросами выведать у доверчивого «русского Ивана» военную тайну. Но не упредил. Прыгнули все удачно и так же удачно приземлились.
Не помню, что отвлекло Серегу, но когда он снова решил посмотреть, что там поделывают офицеры вероятного противника, то не обнаружил их на трибуне. К ужасу своему, поискав глазами, он нашел их столпившимися на поле возле одного из только что приземлившихся разведчиков. Командирское сердце упало, когда в голову пришла страшная догадка. Серега скомандовал водителю «Вперед!», и машина рванула по площадке приземления, подлетая на кочках. От нетерпения он готов был выскочить из машины и бежать впереди нее.
Предчувствие его не обмануло. НАТОвцы обступили нашего знакомого и наперебой что-то спрашивали, используя переводчика. Их интересовало, что он думает о перестройке, нравится ли ему служить, и когда он увольняется в запас. В общем все, что составляет тайну государственной важности. Но недаром герой нашего рассказа был уже солдатом второго года службы, молчать, подобно первогодку, было несолидно. Поэтому, как часовой на посту, отмахиваясь автоматом, он бубнил басом: «Не подходи! Не лезь ко мне! Говорят вам, когда прыгал, головой ударился! Не помню ничего! Заморочки у меня!».
В общем, как и учили, беседа Востока и Запада непринужденно протекала в теплой и дружественной обстановке, и за военную тайну можно было не волноваться.
Кто может стать Министром обороны Украины?
Эта история из тех, что мне рассказал бывший начальник штаба в Крымской бригаде Виталий Григорьевич Солоненко. Относится она еще ко времени его обучения в Киевском суворовском училище.
Итак, в бытность его суворовцем с ним вместе обучался некий суворовец Радецкий, и, как вспоминал Виталий Григорьевич, силы он был необычайной. Уже перед окончанием Киевского суворовского училища у него и у его друга, такого же здоровенного мужика, было такое интеллектуальное развлечение. Два этих бугая выходили на проспект Леси Украинки, брали в скверике скамейку и несли к забору. А надо сказать, что это не простая деревянная лавка, а парковая скамейка, у которой скамеечные профили по бокам изготовлены из бетона. Весит она весьма и весьма прилично. Но эти два мальчонки умудрялись ее переносить с легкостью. Таким образом они обеспечивали себе места в партере цирка, который сами потом и устраивали.
В этом месте по проспекту проходят трамвайные пути. «Хрупкие» юноши развлекались тем, что каждый брал каменную вазу, которая весила килограммов сто пятьдесят минимум, и ставили на пути. После этого шли смотреть, что будет дальше.
Водителей трамваев не тестируют при приеме на работу на предмет поднятия тяжестей. Поэтому один водитель сам сделать с этой вазой ничего не мог. Когда и сзади, и спереди собиралось штук десять трамваев, мужики, наматерившись от души, шли ворочать эти «вазочки». Но сами они небольшие, и взяться нескольким очень неудобно, а вдвоем-втроем никак было эту «дуру» не свернуть. Друзья от души забавлялись, наблюдая эту картину. Ибо ничто так не завораживает внимание, как наблюдение за тем, как течет вода, горит огонь и… работают люди. Наконец клумбы-вазы водворялись на место. Пассажиры занимали свои места, и трамваи разъезжались. Но не тут-то было. Наши друзья шли и снова ставили эти каменные клумбы на трамвайные пути. Можно представить, что говорили «водилы», пятнадцать минут назад только, с грехом пополам, утащившие «эти долбаные горшки», когда вновь видели их у себя на пути.
