Андрей Орлов - Битва за Берлин последнего штрафного батальона

– В шнапсе грусть-тоску топят, – прокомментировал Гуськов. – Вот только не поможет. По моим многолетним наблюдениям, товарищи, алкоголь – прекрасная штука, если потреблять в разумных пределах, но пить, когда хреново на душе – это лишь усугублять свою драму. Хуже будет. Пить нужно с радости, с устатку или когда заняться больше нечем… Впрочем, ладно, чего я тут философствую.

– Обалдеть, – озадаченно почесал ухо Борька, созерцая подземный притон. – В этом бункере есть хоть кто-то трезвый? Мы куда попали, мужики? Ау?

Послышался пьяный женский хохот, бойцы насторожились, и через мгновение уже врывались в общую спальню.

В бункере оказался еще и бордель! Пух от вспоротых подушек и матрасов устилал пространство, точно снег – здесь неплохо проводили время. На ближайшей ко входу кровати заворочались, из-под одеяла высунулись две блаженные пьяные физиономии. Подскочивший Бугаенко сдернул одеяло… и, видимо, зря.

Солдаты заворчали.

– Не, ну нормально! Мы не жрем, не спим – а они тут пьют и трахаются! – выразил общее мнение Бугаенко.

Казбеков – тот еще блюститель нравственности, – оторвал немца от дамы, принялся лупить по чему ни попадя. Женщина захохотала, изогнулась в соблазнительной позе. Бойцы таращились на нее с открытыми ртами.

– Зашибись, – судорожно сглотнув, резюмировал Борька. – Но я, пожалуй, пойду. Вдруг она заразная? Мужики, не советовал бы прикасаться к этому существу – впрочем, дело ваше…

Оставив пьяниц в «общей спальне», солдаты пошли дальше. Вниз по коридору было еще хуже. Перешагнув через пьяного немца, спящего на лестнице, штрафники спустились в просторную столовую. Здесь было несколько высоких столиков неподалеку от барной стойки – выпивать и закусывать за ними можно было только стоя. Группа штабных офицеров расположилась в углу – рослые, представительные, без ремней и с расстегнутыми воротниками – они увлеченно пили коньяк, переговариваясь каркающими голосами. Они еще стояли на ногах, но уже ничего не воспринимали: не видя бойцов Коренича, продолжали выпивать и разговаривать. У немцев были бледные, неживые лица, красные воспаленные глаза, свидетельствующие о переживаниях и бессонных ночах. Русоволосый оберст-лейтенант медленно повернулся, схватившись за плечо коллеги, обволок мутным взглядом приближающуюся «судьбу», что-то бросил. Офицеры вразнобой засмеялись.

– Дела-а-а, – протянул Ситников. – Мне одному кажется, что эти люди о нас невысокого мнения?

– Может, расстреляем? – неуверенно предложил Шульжин, покосившись на уставленную бутылками стойку – в живописной галерее стеклотары зияли крупные дыры.

– Да пошли они, – буркнул Бугаенко. – Патронов жалко на эту публику.

– Хотелось бы сразу предупредить, товарищи офицеры – мы сегодня не пьем, – строго сказал Максим. – И с нашими немецкими коллегами не братаемся.

Оберст-лейтенант отвернулся, презрительно демонстрируя стриженый затылок, и офицеры снова погрузились в беседу.

– Ну, точно, мы чужие на этом празднике жизни, – прокомментировал Ситников, перегибаясь за стойку.

Распахнулась дверь в глубине помещения, и за ней обозначился щеголеватый майор. Он был одет по полной форме и трезв – в отличие от сослуживцев. Встретить посторонних в «помещении для принятия алкоголя» он, видимо, не ожидал. Хотел войти, но передумал. Посмотрел на солдат противника, сглотнул – словно ежом подавился. Холеные пальцы потянулись к кобуре. Майор побледнел… и захлопнул дверь.

Казбеков и Шульжин подлетели к ней, прижались к косякам.

– Давай, дорогой, – выразительно кивнул Казбеков на дверь. – Ты мелкий, ты быстрый…

– Сейчас… – Шульжин наморщил лоб. – До трех досчитаем, куда нам суетиться.

На счете «два» за дверью сухо прогремело. Шульжин удовлетворенно кивнул – словно ждал чего-то подобного. Осторожно приоткрыл дверь, глянул за косяк, кивнул, увидев ноги офицера-самоубийцы, удалился на минутку, вернулся, сделав знак – мол, все в порядке.

Пирующие офицеры словно не заметили, что их полку убыло. Веселье агонизировало. Пирующие сомкнули бокалы – «за великую Германию!», – заговорили вразнобой, брызгаясь слюнями. Потом один из них обнял бутылку, пошатываясь, добрел до озадаченного Борьки и принялся взахлеб что-то вещать, выразительно показывая на бутылку и цепляя солдата за рукав. Борька сделал суровую физиономию, но вышло не очень; тогда он отстранился, давая понять, что не готов обниматься, вопросительно уставился на Коренича.

– Что он мямлит, Максим?

– Выпить тебе предлагает, – пояснил Коренич. – Он глубоко уважает Красную армию, ведь она разбила в пух и прах непобедимую германскую армию, а почему это произошло – они сейчас с коллегами как раз и обсуждают. Один из его уважаемых собеседников склонен видеть причину неудач немецкой армии в суровом русском климате. Другой – в рассогласованности действий люфтваффе, вермахта и ваффен СС, имеющих привычку тянуть одеяло на себя и строить козни смежным ведомствам. Третий считает, что русским помогли неограниченные людские резервы – их можно, не задумываясь, бросать в бой, не считаясь с потерями – в то время, когда у немцев каждый солдат на счету. И только он – майор Фредерик фон Луцке, командир особого батальона связи, который прекратил свое существование в ходе известных событий, считает, что в деле замешано что-то еще, но он уже достаточно выпил и не может стройно сформулировать незаконченную мысль. Ты не хочешь ему помочь?

– По граммульке, Максим? – смущенно попросил Борька. – Все равно воевать здесь не с кем. И я ему на кулаках популярно объясню – и про непобедимый русский дух, и про любовь к родной земле вкупе с неприязнью к чужестранцам…

– А как же партия и товарищ Сталин? – удивился Бугаенко. – Разве не они вели нас в бой, вдохновляя на подвиги?

– Точно, – хлопнул себя по лбу Борька. – Про партию большевиков и товарища Сталина я, к стыду своему, забыл. Именно, товарищи, именно…

– Ну, разве что по граммульке… – задумался Максим, наблюдая, как, пошатываясь, подошел к стойке Макс Хольдер, постеснялся брать что-то дорогое и изысканное, хапнул бутылку шнапса и присосался к горлышку. – Но только без фанатизма, мужики, и быстрее, пока майор Агапов со своими бойцами канителится.

Помянули «черта», как водится, не вовремя. Где-то внизу, под толщей бетонных перекрытий, вспыхнула стрельба. Отрывистые выстрелы из вальтера и пару очередей из МР-40 перекрыла трескотня советских ППШ. Солдаты всполошились, Борька оттолкнул от себя навязчивого офицера германской армии, тот не устоял и повалился на ошеломленных коллег. Офицеры попадали, как костяшки домино, последним завалился столик.

– За мной, вниз! – проорал Максим. – Все здесь? Гуськов, собирай отстающих!

Солдаты по одному выскакивали в коридор, гремели сапогами по узкой лестнице.

На нижнем уровне они нашли длинную комнату с низким потолком, уставленную аппаратурой. Навстречу солдатам, вытаскивая парабеллум, бросилась миловидная связистка в форме, строгой пилотке и молниями в петлицах.

– Свиньи, русские свиньи! – плевалась она.

– Ну, ни хрена себе, женский батальон СС, – изумился Асташонок, перехватывая парабеллум и заламывая дамочке руку.

Отнял оружие, оттолкнул ее от себя. Собрался выстрелить, но почему-то передумал – было видно по мятущемуся лицу, как он решает сложную этическую дилемму.

– Хароший девушка, да? – грубо хохотнул Казбеков, проносясь мимо.

Женщина ударилась лбом о тумбу… и всю дурь из головы выбило. Она свернулась клубочком под столом, закрыла лицо, заплакала.

– Идиотка! – проорал ей в ухо Асташонок. – Иди детей лучше рожать! – легонько треснул ладонью по макушке и помчался дальше, засовывая за пояс обретенный парабеллум.

Стреляли не здесь. Штрафники гуськом преодолели замкнутое пространство, ныряли по одному в извилистый коридор. Снова лестница, озаренная мутными бликами. Стреляли внизу, топало стадо слонов. Пролетом ниже распахнулась дверь от сокрушительного удара, выпал наружу автоматчик в плащ-палатке, пристроил ППШ к перилам, выстрелил. Вскинул голову:

– Товарищ майор, здесь они! – и загремел вниз, прыгая через ступени и плюясь очередями.

Из проема высунулся майор Агапов – возбужденный, потерявший фуражку. Он размахивал табельным «ТТ» и отчаянно гримасничал:

– Коренич, где носит ваших людей? Вашу мать!

– Верхний уровень зачищали, товарищ майор… – растерялся Максим. – Вы же не поставили конкретной задачи.

На бегу он объяснял: шли по подземелью, наткнулись на компанию в одной из комнат для отдыха – те успели среагировать. «Объект» и сопровождающие одеты в штатское, при них было трое автоматчиков. Последних положили в перестрелке (но погибли и люди Агапова), а остальные успели выскочить под прикрытием, и теперь бегут вниз по запасной лестнице. Укрыться в бункере им негде, воспользоваться другим путем они не могут, теперь одна дорога – в тоннель метро. Их человек семь или восемь…