Максим Михайлов - Стреляешь в брата — убиваешь себя
— У нас много хороших охотников и следопытов, — медленно обдумывая каждое слово, сказал Гюнтер. — Мы сможем первыми обнаружить засаду, пустить им кровь и уйти…
— Извини, старина, — холодно улыбнулся Штайнер. — Так не пойдет. По сценарию кровь должны пустить нам и никак иначе. Вряд ли нам удастся убедить господина министра, если мы возьмем и замолотим его людей… Могу обещать лишь одно, что не буду под огнем упираться насмерть и постараюсь сразу отступить…
— Они будут гнать нас по джунглям несколько десятков километров, до тех пор, пока мы не подойдем вплотную к Кабвангу… Наверняка, попытаются нас окружить… Может быть у них даже получится…
— Жалование за три месяца, парень, подумай об этом! — настаивал Штайнер, с тревогой вглядываясь в отражавшую напряженную работу мысли лицо лейтенанта.
— Мертвому они ни к чему! — отрезал Гюнтер. — Извини, старик… В этот раз нам не по пути… Я приехал сюда честно воевать, а не играть в поддавки!
Старый немец отшатнулся, как от удара, но быстро овладел собой и издевательски приторно улыбаясь, заявил:
— Что же, я не думал, конечно, что ариец спасует там, где сдюжили русский с бельгийцем, но ничего не поделаешь, видно такие арийцы пошли в наше время…
Гюнтер поднялся на ноги и с высоты своего роста, покачиваясь на каблуках, презрительно оглядел капитана.
— Извини, меня ты на свои дешевые подначки не купишь, пудри мозги желторотым птенцам! Счастливо оставаться!
Хлопнула, закрываясь за его спиной тонкая фанерная дверь, и Серж лишь усилием воли заставил себя продолжать с независимым видом грызть травинку сидя на месте, так ему хотелось броситься вслед за немцем, прочь из этой комнаты, где трое психически здоровых мужиков сознательно обрекали себя на смерть. Причем делалось это вовсе не ради бельгийских франков, которые столь щедро обещало отвалить им в случае успеха командование. Каждым двигали свои, особые, далекие от меркантильных, соображения. Вот только надолго ли хватит такой мотивации? Лично в себе Серж весьма сомневался…
И, похоже, сомнения те были вполне оправданы, все то время пока они тряслись в завывающем мотором грузовике по ведущей к Кабвангу узкой ленте покрытого выщербленным асфальтом шоссе, пока продирались сквозь влажные, пропитавшиеся гнилью джунгли, он подспудно надеялся, что ничего плохого в итоге с ними не произойдет. Ну мало ли случайностей на войне? Кто сказал, что конголезцы непременно решат устроить на их отряд засаду? Да может быть этому черномазому министру так сперма ударит в голову, что он и думать забудет о каких-то военных планах! А даже если их и решат подстеречь на подходе, кто сказал, что засада окажется именно на пути их движения? В этих чертовых джунглях уже в пяти метрах ничего не видно за густым переплетением лиан, кустарника и древесных ветвей. А на расстоянии пятидесяти метров от тебя может пройти целый батальон, в жизни ничего не заметишь. Так что вероятность реального боестолкновения с солдатами Касавубу казалась издалека более чем призрачной, зато обещанные за эту операцию деньги были вполне реальными. Тройное месячное жалование офицера Катанги открывало просто сказочные перспективы в жадном до денег, полном продажной любви мире ночного Элизабетвилля. Но вот монета все же выпала решкой, и теперь приходилось платить за гордыню и жадность, платить, скорее всего, своей собственной кровью. Другой валюты джунгли не признавали…
— Значит так, парни, — долетел до него хриплый шепот немца. — Кого-то из жандармов им все же придется отдать. Мы качественно должны изобразить попадание в засаду. Где ты их засек, Бурбон?
— Отсюда метров двести, прямо по руслу, справа от тропы. Не знаю, сколько их там всего, но троих мы определенно видели, — нервно облизывая губы, скороговоркой выпалил бельгиец. — Они в форме и со знаками различия, наверняка, регулярная армия. Причем, похоже, что сидят уже давно. Нет того напряжения что ли… Видно, что пообвыклись, устроились… Ну вы понимаете…
— Понимаем, — Штайнер задумчиво кивнул. — Ловушки на тропе? Ничего подозрительного не заметил?
— Ничего, — отрицательно мотнул головой Бурбон. — Мы близко не подходили, а их дьявольские примочки только в упор и обнаружишь. Еще спасибо если удастся распознать мышеловку раньше, чем захлопнется дверца.
— Это точно. Ловушки должны быть, если давно нас ждут, значит, успели подготовиться, а этих дикарей хлебом не корми, дай только устроить какую-нибудь пакость.
— Если так и пойдем вдоль русла, ничего у них не выйдет, — вставил Серж. — Свои петли, ямы и колья они могут маскировать только в джунглях, а если мы будем идти только по руслу, сразу заметим любую дрянь.
— Справедливо, — согласился, потирая лоб Штайнер. — Только это лишит нас маневра, в русле они будут расстреливать нас как в тире.
— За все надо платить, — пожал плечами Бурбон. — Лучше честная пуля в грудь, чем отравленная колючка в задницу. Меньше придется мучиться…
— Не каркай! — грубо оборвал бельгийца Штайнер. — Делаем так. Сейчас собираем ударную группу из десяти самых бестолковых жандармов и отправляем их в головной дозор. Я сам выберу тех, кто в нее войдет. Еще десяток останется здесь, это будет наш резерв, и прикрытие на всякий случай. Остальных делим на две группы и с небольшим интервалом после ухода ударников отправляем по обе стороны русла на расстоянии метров в пятьдесят от него. Когда черномазые ударят по нашей передовой группе, они решат, что это все наши силы и будут увлеченно расстреливать этих растяп. Таким образом, мы сможем точно засечь их позиции и ударить с двух сторон от дороги. Постараемся, используя эффект неожиданности, смять их и заставить отступить в джунгли. Потом быстро отходим сами. Пока они оправятся от нашей атаки, пока сообразят где мы и сколько нас, пока перегруппируются у нас будет солидный шанс оторваться от них на значительное расстояние… Они, конечно, будут нас преследовать, но с такой форой мы вполне сможем раньше них доскакать до Касавубу, ну а в город-то они вслед за нами не сунутся…
— А если окажется, что засада только справа от дороги, что будет делать вторая группа? — напряженно поинтересовался Бурбон, внимательно слушавший капитана, что-то прикидывая в уме и даже шевеля от усердия губами.
— Если с одной стороны? Тогда вторая группа атакует их в лоб, с той стороны русла, попробует задавить огнем и если удастся спасти остатки растяп из передового дозора. Но я все-таки думаю, что сидят они с двух сторон, там по карте слева получается небольшое возвышение. Очень удобно, они могут атаковать с разных уровней с двух сторон одновременно, при этом, не рискуя попасть друг в друга, вряд ли они не воспользуются таким преимуществом.
— Кто поведет группы? — дрогнувшим от волнения голосом спросил Серж.
Штайнер внимательно оглядел его и криво усмехнулся.
— Тех, что пойдут вперед поведет сержант Джозеф, это практически верная смерть и белых посылать туда я не хочу. Я бы и его не отправил, но если никто не будет периодически пинать по заднице этих ленивых ослов, они могут вообще не дойти до засады и тогда все усилия насмарку.
Оба офицера вымученно улыбнулись, они прекрасно понимали, что без старшего передовую группу посылать нельзя, и внутренне каждый со страхом ожидал, что капитан выберет на эту роль именно его.
— Тех, кто пойдет справа от русла, поведу я сам. С этой стороны по крайней мере точно есть противник и драка будет неизбежно. Вторую группу поведет… — он задумался, переводя испытующий взгляд с одного на другого. — Поведет… Ты, Бурбон, поведешь. Русский останется здесь с резервом и вытащит наши задницы из пекла, если станет слишком горячо. Правда, Снежок, ты же не бросишь своих друзей в беде?
Серж только молча кивнул с облегчением вздохнув, все-таки командовать группой прикрытия гораздо безопаснее, чем идти в атаку на заранее оборудованные позиции конголезцев. Штайнер заговорщицки ему подмигнул и затопал назад к замершей цепочке жандармов, чтобы, как и обещал, лично отобрать смертников, которым предстояло через несколько минут отдать свои жизни ради того, чтобы господин Нгембу окончательно убедился в искренности своего полового партнера. Что ж такова жизнь: кому-то постельные утехи, а кому-то умирать с вырванными потрохами давясь криками боли и харкая кровью посреди тропического леса. У каждого свой фронт и своя война, каждый воюет, как может…
Ничего не подозревающая десятка, чем-то не понравившихся рыжему немцу жандармов растворилась в зеленом мареве джунглей. Одетые в пятнистую форму фигуры двинулись дальше по пересохшему руслу, тем же маршрутом, по которому шел бы весь отряд, если бы дозорные Бурбона вовремя не обнаружили засаду. Вскоре смолкли и звуки шагов, и легкие всплески, вызванные тяжелым десантным ботинком, неосторожно наступившим в обильно усеявшие бывшее песчаное дно ручья лужи полные мутно-желтой застоявшейся гниющей воды. Десятка обреченных бесследно исчезла в экваториальных джунглях, будто ее никогда и не было.
